На одном дыхании преодолев несколько лестничных пролетов, Иван остановился около обитой черным дерматином двустворчатой двери на четвертом этаже, чуть помедлил, прислушиваясь, не поднимается ли по ступенькам кто-нибудь снизу следом за ним, а затем решительно нажал на маленькую металлическую кнопку электрического звонка. Изнутри квартиры прозвучала приглушенная переливчатая трель, отдаленно напоминавшая радостный птичий щебет, и несколько секунд спустя уши Жилина уловили звук легких, почти невесомых шагов. Щелкнул замок, заскрежетал тяжелый засов. Дверь приоткрылась на длину металлической цепочки. В темном приоткрывшемся проеме тотчас же возникло белое пятно женского лица.
- Вам кого, товарищ? - девушке было на вид не больше двадцати пяти. Свежее розовое лицо с едва заметными веснушками обрамляли золотистого цвета прямые волосы. Большие зеленые глаза настороженно рассматривали гостя.
- Нельзя изменить законы истории... - негромко произнес Жилин хорошо заученную фразу пароля.
- ...но можно исправить некоторые исторические ошибки, - заулыбалась в ответ девушка. Улыбка у нее была светлой и какой-то радостно-детской.
- ...эти ошибки даже должно исправлять, - монотонной скороговоркой закончил Жилин, чувствуя, что уголки его рта тоже самопроизвольно начинают растягиваться в улыбке.
- Входите, - девушка откинула металлическую цепочку и решительно распахнула перед Иваном дверь. Жилин не мешкая шагнул в прихожую.
- Меня зовут Сельма, - веселым голосом сообщила девушка, щелкнув у него за спиной дверным замком и задвинув щеколду. - Сельма Нагель. А вы - Иван, так ведь?
- Да, - Жилин повернулся к ней лицом и слегка поклонился.
- Я вас именно таким и представляла, - девушка окинула его откровенно оценивающим взглядом и одобрительно кивнула.
- Каким? – весело фыркнув, поинтересовался Жилин.
- Ну, - Сельма явно смутилась, ее щечки порозовели еще больше. - Вот таким... Мужественным и решительным.
- Постараюсь полностью оправдать ваши ожидания, сударыня, - Жилин вдруг обнаружил, что уже улыбается в полный рот. - Может быть, даже завтра.
По лицу Сельмы промелькнула легкая тень. Глаза девушки как-то сразу вдруг сделались совершенно серьезными:
- Раздевайтесь и проходите, Иван. Все наши уже в сборе.
«Наверное, зря я напомнил ей о завтрашнем дне, - огорчился Жилин. - Переживает девчонка... Или может быть, просто боится... Чурбан ты бесчувственный, Ванюша Жилин! Деревяшечка безмозглая!»
Он кое-как пристроил на вешалке свой плащ и вслед за Сельмой двинулся в гостиную.
В гостиной, оказавшейся большой светлой комнатой с высоким потолком, уже действительно собралась вся группа. У мерцающего экрана телевизора расслабленно развалился в кресле длинный и какой-то очень уж нескладный парень лет тридцати со светлыми, почти совершенно белыми волосами и едва заметными на бледном худом лице тонкими белесыми бровями. На просторном диване у левой стены сошлись в шахматной партии еще два гостя: плотный, плечистый мужчина с изрезанным глубокими морщинами загорелым до черноты лицом и большими залысинами на высоком лбу и худощавый черноволосый молодой человек, почти совсем еще мальчик, со съехавшими на нос очками в легкой металлической оправе. За их игрой с некоторым интересом следила высокая русоволосая девушка с длинной, до самого пояса косой и слегка вздернутым вверх маленьким носиком. Еще одна женщина - худенькая брюнетка с короткими и аккуратно подстриженными волосами, - сидела в кресле у окна, перелистывая прошлогоднюю подшивку «Огонька».
- Жилин Иван Константинович, собственной персоной, - сказала Сельма, делая шаг в сторону и пропуская Ивана вперед. - Прошу любить и жаловать.
- Здравствуйте, товарищи, - Жилин нерешительно переступил порог комнаты. Пять пар глаз рассматривали его с нескрываемым интересом.
Первым нашелся игравший в шахматы плотный коренастый мужчина. Резво поднявшись с дивана, он с протянутой рукой шагнул навстречу Жилину:
- Рад познакомиться, Иван Константинович, - его рукопожатие оказалось крепким и сильным. - Я - Репнин Савелий Петрович, можно просто Саул.
- Ну, а я, естественно, просто Иван, - в тон собеседнику ответил Жилин и улыбнулся.
- Ой, вы говорите, как в кино! - высокая девушка с русой косой засмеялась и захлопала в ладоши. – «Просто Иван»! Вот замечательно! А я - Рада, Рада Гаал.
- И где же это вы насмотрелись запрещенных фильмов по сценариям идеологически невыдержанных авторов, Радочка? - Жилин шутливо погрозил ей пальцем. - Вы знаете, на какой дальней полке сейчас лежат «Чародеи»?
- Нашу память они на полку не засунут, - мрачно и немного высокопарно изрек черноволосый юноша в очках и представился:
- Амперян Эдуард Аванесович, для друзей - Эдик.
- Ну, я очень надеюсь, что мы с вами как раз и будем друзьями, - Иван слегка потрепал его по плечу.
Нескладный белобрысый парень, наконец, выбрался из кресла у телевизора и сделал шаг к Жилину:
- А я - Дауге Григорий Иоганнович, Григорий.
Ладонь его руки была длинной и холодной.
- Если не ошибаюсь, коллега, - сказал с лукавой усмешкой Жилин, - мы с вами в не столь уж далеком прошлом даже совершили несколько совместных космических рейсов, не так ли?
- Да, это так, - совершенно серьезно закивал головой молодой человек, но в глазах его Иван заметил веселые огоньки. - В частности, на Амальтею в системе Юпитера, на Марс и, кажется, в пояс астероидов.
- И как вы с вашим чудным богатырским ростом поместились в космическом корабле, Гриша? - обескуражено развела руками Рада. - Я ума не приложу!
Все дружно рассмеялись.
Жилин подошел к маленькой худенькой женщине у окна, по-офицерски щелкнул каблуками и представился:
- Иван Жилин, пилот.
- Глумова Майя Тойвовна, - женщина слегка наклонила свою красивую головку, рассматривая Ивана. На вид ей можно было дать чуть больше тридцати. Зрачки ее глаз, несмотря на черные как смоль волосы, были яркого небесно-голубого цвета, а улыбка доброй и приветливой. - Специалист по внеземным культурам. А вы настоящий пилот, Иван?
Жилин осторожно взял ее под локоть и зашептал, почти касаясь губами ее ушной раковины:
- Хоть в этом и можно усмотреть нарушение конспирации, но вам, Майя, я признаюсь с величайшим удовольствием. Я - настоящий пилот. Ну, то есть самый обычный летчик. Девять типов освоенных самолетов и вертолетов. Почти две тысячи часов налета. Как, достаточно информации?
- Для начала знакомства - да, - так же шепотом ответила женщина и заговорщицки подмигнула Ивану. - Тогда и я вам признаюсь. Я - почти настоящий специалист по внеземным культурам.
- М-м? - брови Ивана удивленно полезли вверх.
Женщина игриво приложила палец к губам, обхватила рукой голову Жилина и шепнула ему в самое ухо:
- Я - астроном Пулковской обсерватории и специализируюсь по поиску внеземных цивилизаций.
- Ну вот, - сказала от порога Сельма, капризно надувая губы, - не успел человек переступить порог, как его тут же берут в плен...
Она бросила в сторону Ивана и Майи озорной взгляд и смешно фыркнула носиком.
- Сельмочка, милая, - Саул пальцами коснулся локтя девушки, - а не найдется ли в вашем чудном холодильнике бутылочка - другая запрещенных к употреблению напитков? Хочется, знаете ли, чего-нибудь этакого употребить за наше общее знакомство...
- Разумеется, найдется, - Сельма гордо повела плечом и двинулась на кухню.
- А если к бутылочкам найдется еще и чуть-чуть закуски, - сказал ей вслед Саул, - я буду вам обязан до конца жизни!
- Кстати, - лицо Рады стало серьезным, - Иван Константинович, может быть, у вас будут какие-нибудь распоряжения? А то мы тут совершенно расслабились...
- Пока будем отдыхать, - ответил Жилин, скользнул взглядом по лицам присутствующих и продолжил:
- Все вы знаете, что нам предстоит в ближайшие дни, ребята. Есть ли смысл обсуждать все это еще раз?
- Но кое-какие детали все еще не ясны, - заметил из своего кресла Дауге. - Детали и сроки...
- Сроки нам должен сообщить Сикорски, - жестом остановил его Жилин. - А детали... Что ж детали действительно стоит обсудить. Только давайте вначале и вправду перекусим, а?
- Я сразу вас раскусила, Иван, - хохотнула Рада. - Вы - отпетый чревоугодник!
- В известном смысле, да, - откровенно признался Жилин. - И в определенные моменты времени, - тоже да. А вообще-то, ребята, последний раз я ел вчера утром, еще во Владивостоке. Поэтому есть хочется просто зверски!
- Соловья баснями не кормят, - изрек Саул, картинно подняв вверх указательный палец. - Обедать, обедать, и еще раз обедать - вот общее настроение трудящихся масс!
- Путь к сердцу командира лежит через желудок. Параграф два устава строевой службы Советской Армии, - смешливо нахмурив брови, сообщила Рада. - Поэтому, господа офицеры, я с вашего позволения командируюсь на кухню помогать Сельме.
- Не желаете пока сразиться в шахматишки, Иван? - Саул кивнул подбородком в сторону шахматной доски. - А то наш друг Эдуард сегодня несколько рассеян для серьезной игры...
- Откровенно говоря, Саул, я не большой любитель шахмат, - пожал плечами Жилин. - Мой опыт в этой сфере ограничивается, пожалуй, только знанием названий фигур...
- Реванш, только реванш, - Эдик шутливо погрозил Репнину кулаком. - Вам не уйти от справедливого возмездия, Саул!
- Ну, это мы еще посмотрим, - Репнин взглянул на свои наручные часы и обратился к Дауге:
- Гриша, вы не могли бы переключить телевизор на первый канал? Трансляция должна начаться через пару минут...
- Конечно, Саул, конечно, - Григорий потянулся к телевизору.
- Что, снова «напутка»? - хмуро поинтересовался Жилин.
- Она самая, - ответил Репнин, рассеянно расставляя фигуры на шахматной доске. - Напутственное слово. Для наших...
- Ну, и что вы собираетесь от него услышать, мальчики? - Майя недоуменно пожала плечами. - Снова будет едва ли не площадная ругань и набор казенных обвинений...
- Нам все-таки нужно иметь больше информации, Майя, - возразил Дауге и вздохнул. - Любой информации. Пусть даже и в таком искаженном виде.
- А мне лично нужно больше ненависти, - сказал Саул и на его щеках заходили желваки. - Я, друзья мои, просто заряжаюсь ненавистью, глядя на тупые свинячьи рыла лихачевского отребья!
- Не такие уж они и тупые, к сожалению, - покачала головой Майя. - А что касается ненависти... Я считаю, что это плохо, когда ненависть становится движущей силой, Саул. Мы рискуем превратиться в таких же ничтожеств, как и они все...
- Согласен, - Саул почесал пальцем переносицу. - Но только отчасти, Майя, только отчасти! Да, ненависть не должна быть нашей движущей силой, но вспомогательным приспособлением... Я ненавижу, да именно ненавижу, и товарища Лихачева, и всю его грязно-красную чиновничью свору!
- О волке помолвка, а волк - тут как тут, - сказал Дауге и кивнул подбородком в сторону экрана телевизора. - Представление начинается.
На зеленоватом экране старенького «Фотона» появилась золотистая на красном фоне заставка: «Выступление Генерального секретаря Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза, Председателя Президиума Верховного Совета СССР Кузьмы Егоровича Лихачева на собрании представителей творческой интеллигенции. Прямое включение».
- Врут, - Эдик принялся энергично протирать стекла очков носовым платком и близоруко прищурил глаза. - Это запись. Запаздывание идет примерно на пять минут.
- Разумеется, запись, - криво ухмыльнулся Саул. - А ну-ка, если вдруг кто-нибудь из присутствующих позволит публично не согласиться с нашим дорогим Генеральным секретарем?
- Это совсем уж из области маловероятного, Саул, - на лице Майи появилась скептическая улыбка. - Вы знаете, какой отбор кандидатов проходит на эти встречи членов Политбюро с народом?
- И, несмотря на этот отбор и толпы переодетых пэгэбэшников в зале, они все равно боятся, - с иронией в голосе произнес Эдик. - По-моему, это вообще признак нынешней власти: править - и одновременно трястись от страха.
- Это признак любой тоталитарной власти, Эдуард, - Жилин присел на краешек дивана. - Любой владыка, не опирающийся на подлинную систему народовластия, труслив. Наши нынешние правители в этом смысле вовсе не являются исключением.
Заставка на экране телевизора сменилась изображением Колонного зала Дома Союзов. Лихачев уже стоял на трибуне. Кашлянув и грозно сверкнув в зал стеклами очков, он начал говорить. Текст, подготовленный референтами загодя и заботливо напечатанный крупными буквами, был разложен прямо перед ним. Престарелый Генсек - впрочем, как и большинство его предшественников, - не любил экспромтов ни в государственной политике, ни в собственных речах:
- Дорогие товарищи! Наша страна сегодня переживает один из самых непростых моментов в своей истории. Сегодня, на рубеже тысячелетий, непримиримые противоречия между реальным социализмом и загнивающим империализмом обострились как никогда...
- Как вы думаете, - Майя оперлась подбородком на сплетенные пальцы рук, - а в нашей истории за последние сто лет вообще были счастливые годы?
- На ваш вопрос вряд ли возможно однозначно ответить, Майя, - отозвался Дауге. - Ведь счастье - это очень субъективная категория...
- С точки зрения работников партийного аппарата, - Саул достал из нагрудного кармана рубашки пачку дешевых сигарет и прикурил от спички, - очень неплохими были семидесятые годы. Ни Сталина, ни хрущевских реформ - тишь да благодать...
- Я недавно читал сборник статей Збигнева Збежинского, - задумчиво начал Эдик. - Самиздат, конечно... Так вот Збежинский утверждает, что если бы Горбанев не погиб вместе с женой в начале восемьдесят пятого года в автомобильной аварии, история нашей страны могла бы пойти совершенно по другому пути... Горбанев, по мнению этого американского профессора, вполне мог стать тем человеком в Политбюро, который, в конце концов, решился бы на демократические преобразования...
- Ерунда, - Саул нервно стряхнул пепел с сигареты в стеклянную пепельницу на столе. - Неужели, Эдик, вы всерьез верите, что в нашей стране начались бы какие-то политические реформы? Горбанев был таким же динозавром, как все эти старцы из Политбюро. Разве что чуть-чуть помоложе и не такой замшелый...
- Все-таки теоретически он мог бы стать хотя бы вторым Хрущевым, - поддержал Амперяна Дауге. - Подтянул бы в руководство партии молодых и здравомыслящих работников...
- ...И закончил бы свое доблестное правление принятием многопартийной системы и признанием декларации прав человека, - с убийственным сарказмом продолжил Саул. - После этого он бы, конечно, приостановил свое членство в КПСС, распустил КГБ и Советский Союз, а затем публично отрекся от власти.
- Блистательная перспектива, - Майя грустно улыбнулась. - Только боюсь, что еще задолго до воплощения в жизнь всех этих радикальных перемен коллеги по Политбюро потрудились бы запихнуть Горбанева в какую-нибудь элитную психушку.
- ...Участились и попытки империализма подорвать реальный социализм в нашей стране изнутри, - продолжал между тем вещать с экрана Лихачев. - К сожалению, нашлись в нашем обществе немногочисленные отщепенцы, которые с готовностью откликнулись на призывы зарубежных подрывных центров и занялись открытым и скрытым очернительством нашей истории, созданием идейно незрелых и более того - вредных для дела строительства коммунизма произведений. Особый размах деятельность этих отщепенцев приняла после попыток международной реакции четыре года назад силой свергнуть власть трудящихся в Народной Республике Афганистан, Чехословацкой Социалистической Республике и Польской Народной Республике...