Когда Ингемар вышел, он швырнул на пол груду разорванной одежды, достал сигарету из кармана и закурил. Я неодобрительно глядела на князя. Глаза у него были сейчас не лучше, чем у медика – отморозок отморозком.
- Ты же не принуждаешь никого к сексу, – холодно заметила я.
- Я закрыл его в клетке, - перебил меня на полуфразе Ингемар, пиная ворох одежды и не глядя мне в лицо. – Он сказал, что хочет попросить прощения и больше не будет. Посиди тут. К пацану не приближайся, ясно? Ради меня.
И он вышел из подвала.
Я поискала в комнате что-то вроде платка или салфеток, нашла какую-то салфетку для протирки монитора и, поколебавшись, тихо вошла в котельную.
Парень по кличке Эсэс сидел в любимом углу клетки и размазывал по лицу сопли. Я с удивлением поняла, что ему лет двадцать – не больше. А сложен он и правда был хорошо, и даже мускулист.
- О пожалуйста, - я бросила ему салфетку и отвернулась. – Приведи себя в порядок.
Всхлипывая, парень повозился, потом швырнул салфетку к моим ногам. Не глядя, я носком шпульнула ее в угол, к стоящему там металлическому бачку для мусора.
Потом я повернулась к парню лицом.
- Так ты, Эсэс, – Сергей или правда Саша? – я опустилась на край стола с инструментами.
- Второе, - сердито сказал он, пытаясь унять текущие слезы, ладонями зажимая глаза.
- Как ты стал медиком? Тебя подсадили на наркотики?
- Кем? – он поднял на меня лицо.
- Медиком.
- Родители отправили туда учиться, - он шмыгнул носом.
- Я имею в виду – как ты стал на вампиров охотиться.
- Спортом в меде занимался, один профессор с другой кафедры предложил… Почему на наркотики?
- Разве вы не принимаете наркотики?
- Ну, только когда учимся входить в транс и там… - он умолк. – Мы не наркоманы.
- Ну как же…
- А ты, как ты – живой человек, смогла связаться с этими упырями, которые людей убивают? – вскинулся он, глядя на меня злыми красными глазами.
- Они не убивают, - мягко сказала я.
Парень так злобно расхохотался, что я опешила.
- Ты просто не видела, какими находят после них людей.
- Ну, бывают несчастные случаи… - замялась я.
- А их не должно быть, вампиров вообще быть не должно! Этот мир для живых, мертвые – это нонсенс, преступление против бога и природы…
- Ты веришь?
- Да! – он никак не мог остановить слезы, текущие по щекам. – Поэтому я и стал охотником, а не потому что меня на наркоту подсадили!
- Ты хоть понимаешь, что все эти слова о богопротивности – чушь…
- А ты хоть понимаешь, что они тебе мозги засрали? – зло перебил меня парень. – Ты понимаешь, что смертный рядом с вампиром выживает от месяца до года, и что исключения из этого правила только подтверждают его? Понимаешь, что любой смертный рядом с вампиром погибает чаще всего от его рук, потом – от рук других вампиров, и на третьем месте – от того, что сам себя убивает?
- Нет, - ошарашенно призналась я, - не слышала о таком.
- Ты знаешь, что они боятся атрибутов религий?
- Нет, только верующие…
- Отведи своего вампира в церковь и посмотри, что с ним станет, когда колокол зазвонит, - перебил меня парень. – Они противны богу. И ты тоже, потому что трахаешься с ними и наверняка пьешь их кровь.
Я не знала, что сказать. Честно говоря, никогда не задумывалась над этим всем, но статистика меня поразила… Колокола? Не могу сказать, что видела реакцию вампиров на колокольный звон. А что вообще я о них знаю, если разобраться.
Ничего почти.
Я встала и принялась ходить по комнатке.
- Как ты можешь с ними быть, неужели живые хуже, или ты некрофилка? Мне никогда не понять…
- Что, уже оплакал поруганную честь? – оборвала я его, садясь на коленки перед клеткой, осторожно, чтоб не потревожить рану. – Давай я тебе расскажу о живых, которые, м-мать, угодны богу. Вампиры пьют кровь и убивают ради пропитания хотя бы, а ради чего вы убиваете себе подобных? И нет, не отвечай, потому что мнение фанатика мне не интересно! Ты пошел драться за химеру, знаешь ли ты, что глава медиков – вампир?! Да-да, - мстительно соврала я, увидев, как негодующе вспыхнули глаза мальчишки. – Ваши жизни поставлены на кон в борьбе за власть между вампирскими кланами. И это еще не все. Ты спрашиваешь, что я делаю рядом с ними? Даже если мы опустим, что я наполовину вампир, то знаешь – мне очень хотелось покончить с собой именно рядом с вами, с живыми и угодными богу, с лицемерными, глупыми, не видящими дальше своего носа?!
Я перевела дух, с головой окунаясь в воспоминания. Странно, я даже забыла то чувство, с которым жила до знакомства с кровососами. Понимание того, что ты лишний человек, что ты не от мира сего, что ты должна будешь всю жизнь притворяться, чтобы эти люди хотя бы не смотрели на тебя так, как умеют лишь смертные смотреть… Вампиры хотя бы имеют какое-то основание быть такими говнистыми, у них это натурально получается – быть высокомерными, прожившие сотни лет и понявшие, что к чему, мудрые и лояльные…
- Понимаешь, меня мать называла блаженной за то, что я могла сказать, что она меня неправильно воспитывает, когда я за столом в гостях читала свои стихи, моя тетя крутила пальцем у виска, думая, что я не вижу, - я вошла в раж, - меня в школе хором девчонки унижали и обижали, кучка особо обиженных умом, потому что они меня боялись! И я потом всех их изловила и отлупила, конечно, но это не выход! – я всплеснула руками. – Да, не стоило поправлять учителей, когда они делали ошибки, да, не надо было быть такой открытой, думать, что меня поймут и примут со всеми моими стихами… умными словами, неумением держать язык за зубами… но я-то у себя одна, и мне себя никуда не деть. И вот только с вампирами я избавилась от чувства лишнести…
- Нет такого сло…
- Не перебивай! – заорала я. – Мне посрать! Как смеешь ты судить кого-то, ты, который ничуть не лучше других людей?! Как вы все смеете? Только с вампирами я почувствовала себя дома и на своем месте. Только с ними я смогла отказаться от масок, которые на себя натянула в ассортименте. Они не судят и не мелочатся, и они не ноют как ты и не оправдываются, как я, перед первым встречным! – я вскочила на ноги и забегала по комнатке.
Парень молчал. Я взяла себя в руки, вдруг поняв, что сейчас оправдывалась не перед ним. Перед собой. И перед Богом.
- Ты поймешь, что вся эта вампирская распущенность ничего не стоит. Это не свобода, это клетка…
- Ты в свидетели Иеговы не пробовал пойти? – зло оборвала его я. – Проку больше было бы, ей-Богу. И хочу напомнить, что в клетке – ты. И тебя вые…л в жопу тысячелетний вампир, и будет делать это снова и снова. Удачи.
И я вылетела из комнаты. От резких движений рана начала болеть, и я увидела, что бинт весь пропитался кровью, и красное пятно на нем ширится на глазах. Я поскреблась слабыми руками в дверь, но мне не открыли. Я села у двери и заныла. Было больно и паршиво на душе. Этот парень, чтоб его… он был будто голос совести, который я душила в себе столько месяцев. Уронив голову на подлокотник стула, стоявшего рядом со мной, я попыталась позвать на помощь, но болел бок и не давал заорать во всю мощь.
Я позвала Ману мысленно, хоть и была зла на него, но взмолилась, прося услышать меня и выпустить. Однако никто не торопился найти меня. Кровь вроде уже не текла, и я незаметно для себя уснула на полу у двери.
- … кто-то все равно будет. Звони еще.
- Я тебе говорю, что никто не берет трубку – ни Ким, ни Джейми, ни Эдик…
- Бля, бля… - в голосе Ингемара было неподдельное горе. – А Иван? А… он же спит еще! Нет, не спит! Звони ему!
Я разодрала сухие глаза, с трудом разлепила пересохший рот.
Ингемар, в черных джинсах и – внезапно! – в черной рубашке (видимо, запачкался об мальчика-медика, угрюмо подумала я, вот и переоделся) стоял над Маной, который звонил кому-то с мобильного.
- Мастер, сядь и успокойся, - его голос был холоден, - все под контролем. Если тот септ уничтожен, своей беготней ты не поможешь.
Ингемар выругался на каком-то языке.
- Я щас тебя уничтожу, если ты не дозвонишься до Кимуры.
- Сядь, - процедил сквозь зубы Мана, - ты меня отвлекаешь.
В короткой крошечной драке, которую я в шоке наблюдала со своей тахты, сверху отчего-то оказался Мана.
- Пожалуйста, - почти умоляюще сказал он, - успокойся и сядь.
- Кто б говорил, - огрызнулся Ингемар, скидывая с себя зеленоглазого.
- Я жену чуть не убил.
- Не убил бы, не пи…ди.
- Ты ох…енно всегда умел поддержать, спасибо, - Мана, в чистой белой рубашке (небось, с плеча князя), снова принялся набирать кого-то на телефоне.
- А если бы ты ее убил? – спустя какое-то время спросил Ингемар. – Что было бы?
- Это ты мне скажи.
Снова тишина и:
- Мне было бы тяжело сразу без двух мастеров остаться.
Я потрясенно слушала дальше.
- А мне, - Мана посмотрел на Ингемара, - без жены и тебя, мой мастер.
Дуэль взглядов, во время которой я старалась громко не дышать, долго не продлилась.
- Ал… Алло! Ким, твою мать! – заорал Мана. – Что с вами? Почему никто не берет трубку?! А? Когда? И где вы сейчас?
Выяснилось, что Ким с Сашей сломались где-то по дороге к Ингемару и что остальные остановились подождать их и помочь завестись. Связи там не было, вот и все.
Мана оставил нас с Ингемаром и вышел. Я осмелилась, наконец, подать признаки жизни. Князь, стоя ко мне вполоборота, задумчиво наматывал на руку какой-то бинт. Когда я приподнялась, то увидела, что на мне новая повязка. Он не глянул на меня.
- Жива? – его голос был холодноватым и насмешливым.
Я протянула к нему руки.
- Помоги?
Он отвернулся от меня совсем и достал из пачки сигарету. Ладно. Я осторожно спустила с тахтюшки ноги, с трудом села.
- У меня есть дела, - сказал он, подходя к двери.
- Погоди, - я встала, голова кружилась.
Он не погодил. Я вышла следом за князем.
- Ингемар! – позвала я, стараясь скрыть изумление в голосе.
- Не ходи за мной, ладно? Мне некогда нянькаться, - он обернулся равнодушно, выпуская изо рта клубы дыма.
Я просто ушам не верила, что он меня посылает. Но что не так?
- Ингемар, - упавшим голосом прошептала я, - почему ты так?..
- Иди к мужу, Гайя, - сказал князь, стоя ко мне вполоборота и сосредоточенно наматывая на руку бинт.
- Ингемар! – мне захотелось затопать, закричать, заплакать.
Он отвернулся и, не сказав ни слова, пошел по коридору прочь. На душе у меня было так плохо, что двигаться даже не хотелось – движения причиняли боль. Я должна понять, что с ним не так. Должна. Его никогда не смущало наличие мужа у меня, жены у себя. Да, я не могла понять, что мне нужно в этой жизни, но это не так просто. И он как никто должен меня понимать, ведь мы похожи… Мне так кажется. Может, это иллюзия? Может, я обманываюсь или не вижу чего-то очевидного? Что с ним?..
Так странно… Когда я там, в подвале, высказывала голому парню то, что накипело на душе, я вдруг поняла, что его слова были справедливы. Я поняла, что медленно убиваю себя рядом с ними. Я полна вампирской крови, я не была в церкви с того визита с Ингемаром, поняла, что падаю все ниже и ниже. Та не слишком мудрая, но неплохая девушка во мне, что бунтовала против насилия вампиров, против их потребительского отношения к смертным, против их распущенности – она УЖЕ умерла. Нынешняя Гайя спивается, принимает наркотики, играет мужчинами, заставляет пленных мальчиков раздеваться и охотно принимает правила вампиров. Их самые честные, но жестокие правила.
И еще странно. После того момента осознания я перестала чувствовать себя с вампирами на своем месте. И еще страннее – они стали ко мне иначе относиться. Кто-то, видя мои скорость и силу, заискивать начал, кто-то сторониться. Кто-то станет меня осуждать – нашей связи с Ингемаром не видел только слепой. Даже Сева как-то вызверится на меня – мол, прекрати мучать моего мастера, своего мужа, вертихвостка.
Все это будет позже, немного позже, но я словно прозрела тогда в доме у Ингемара. И первое, что я сделала, попав домой – с горя выпила наркотики и ушла туда, в город золотых руин. Вот только там теперь мне было хорошо – как дома.
Я лежала там и ясно видела путь, уводящий меня в бездну, - как Млечный Путь вился он в гипотетическом пространстве будущего, и он был страшен. Я даже пыталась сопротивляться. Вы видели человека, который умел побороть тьму внутри себя? Я – нет. И мне не суждено было стать первой.
И тогда я покинула этот город. Я направилась туда, где не было золота и ярких цветов, туда, где меня Гай или кто другой из вампиров тем более не смог бы найти. Я приняла решение.
Если ты не можешь побороть тьму в себе – сроднись с нею, прими ее. И кто знает, какую дверь она однажды откроет тебе.
Глава 4
Всё бы проклял он, да только
Больно в гневе хороша,
между сладостью и болью
Разрывается душа… (с) Пикник
жизнь расплетает по ниточке
Что-то зловещее, зримое…
С. Герш
Моя душа, как соловей в силках,
Щебечет, бьется, рвется — бесполезно!
Мне ясен путь, хоть я иду впотьмах
Вниз, по дороге, уводящей в бездну.
А. Ахматова (Франко)
- Смотри, - я подкралась к Мане сзади, налегла на него грудью и сунула ему под нос свой телефон с фотографией герба.
Он сидел за стойкой бара в пустом помещении Blue Blood с ноутбуком и что-то увлеченно строчил. При моем появлении он закрыл то окошко, в котором работал.
- Это что? – Мана взял из моих рук трубку.
- Я сфотографировала этот медальон, когда Ингемар мне его в подвале показывал.
- Ага, - мой супруг не проявил особого интереса, казалось.
- Он его в останках Хьюго нашел.
- Ага! – уже с большим оживлением сказал Мана. – И что?
- Как что? Зачем тот его носил, может, это герб медиков или…
- Сомневаюсь, что у них есть герб, - Мана бросил мой телефон на стойку и вернулся к своему письму.
Письмо было на французском.
- И это все? – возмутилась я, садясь рядом.
- А чего ты хотела, Гайя? – Мана был весь в своей писанине.
- Чей это герб? – спросила я прямо.
- Не имею понятия.
- Как?! Ты же рос в Монако. Ты должен знать, чей он.
- С чего вдруг?
- Мне казалось, аристократы все друг друга знают… И о друг друге хотя бы такие простые вещи, как герб.
- Да, но я-то не аристократ, - Мана задумчиво погрыз кончик перьевой ручки.
- Ох, брось, ты знаешь, что я имею в виду.
- Нет, не знаю, и вообще я занят, - раздражился он.
Я, сдержав рвущиеся на волю нецензурные пожелания, посидела возле него минуту или две. Потом, не сказав ни слова, взяла телефон и пошла прочь из бара.
- Стой, - сказал вдруг Мана. – От тебя пахнет больницей. Ты была в больнице?
- Да, - сказала я, остановившись на полпути к выходу.
- У тебя что-то болит?
- А ты как думаешь? – как можно грубее спросила я. – Во мне дырка сквозная по вашей милости.