Душ пришлось продлить на десять минут и после заставить себя об Ингемаре не думать. Почему-то не думать о Мане было легче.
Ева и Мана. По поводу ведьмы я испытывала лишь легкое чувство вины – свободный у них слишком брак с Ингемаром. Ева, поди, из тех, кто сами своим мужьям любовниц выбирают. В любом случае, пока рано думать о том, стоит ли Еву звать на нашу с Ингемаром свадьбу, а, значит, нет причин волноваться из-за нее. Конечно, ведьма может быть опасна… Но этого я не боялась.
Мана – совсем другое дело. Понимая, как я запуталась, мечась между этими двумя мужчинами, я все больше приходила к выводу, что выбор – с кем остаться – будет самым тяжким в моей жизни.
Не то чтобы я досадовала на свою дампирскую кровь, нет. Я не так глупа, чтобы не понимать очевидных преимуществ и вообще страдать по надуманным поводам; кроме того, я видела, что значат для вампиров обычные смертные – ровным счетом ничего. Но все равно я не могла не думать о том, как относились бы ко мне и Мана, и Ингемар, не говори во мне кровь Анны и Гая.
Я вспомнила о том психованном молодом человеке, Дарио, ребенке Траяна, который жрал смертных в прямом смысле этого слова. Как-то мы с Эстеллой напились, и она рассказала, что делает этот вампир с людьми. Он, оказывается, и общество по интересам сколотил, а лояльных к смертным вампиров в Италии называют не иначе как биофилами. Этот Дарио все ходил за мной и странно так смотрел, я предпочитала держаться от него подальше…
Зато намерения этого молодого человека были ясны, чисты и прозрачны: он хотел меня сожрать. Хотела бы я знать, чего хотят от меня или сделать со мной Ингемар и Мана.
Днем позднее я вернулась в дом Кимуры. Почти никого из «взрослых» не было. На диване в гостиной сидела Дойна в крошечном платье черного цвета.
- Ница, красавица, привет, - тепло поприветствовала ее я, сбрасывая босоножки в прихожей.
Цыганочка оторвалась от чтения какого-то журнала и поглядела на меня. Мое появление не вызвало у нее радости. Черные глаза были холодны.
- Хай, - она отложила журнал и встала, в то время как я присела в кресло, чтобы отдохнуть. – А я как раз хотела с тобой поговорить.
- Серьезно? – я насторожилась, но голос мой прозвучал довольно беспечно. – Я слушаю тебя.
Ница села на корточки прямо передо мной, положив ладони на подлокотники кресла. Этого я не ожидала.
- Надеюсь, - с нажимом сказала девушка, - что слушаешь.
Тон ее мне не понравился сразу.
- У тебя вообще как дела? – спросила она. – Все в порядке?
- Не то чтобы, но не жалуюсь.
- Мне показалось, что у тебя проблемы.
- Ница, - я положила ладони сверху на ее, - не крути яйца.
- Это ты крутишь яйца, мил моя, - девушка подняла брови, отчего ее и без того огромные глаза стали еще больше, - по меньшей мере двум мужикам.
- Ха, - я не удержалась, чтобы не хихикнуть изумленно, - а тебе какое дело?
- Такое, что один из них мой мастер, а второй – тоже мой мастер, - в голосе Ницы было столько яда… - Серьезно, что ты творишь?
- Я так и не услышала причины, - как можно тверже сказала я. – Не стоит пытаться увести меня в русло дружеской беседы, Ница. Мы не такие близкие подруги.
- Причина нужна? – девушка нахально скорчила пренебрежительную рожу. – За столько лет я повидала сотни баб и мужиков, которые, уверовав в свою незаменимость, пытались крутить вампирами. Посочувствуй им, Гайя, больше ничего они не заслужили.
- Тебя бесит, что смертная позволяет себе то, что ты никогда не сможешь? – злорадно поинтересовалась я. – Это тебе хочется посочувствовать…
- Знаешь что, писька, - лицо Дойны приобрело такое выражение, что мне стало не по себе, - продолжай в том же духе. Я хочу увидеть, кто из них первым сломает тебе шею.
Ее слова поразили меня в самое сердце, но виду я не подала.
- Ведь вы так похожи с Маной, - задумчиво заметила я, ласково убирая с лица девушки прядь шикарных волос, - и почему только вы не вместе? – я заправила локон за ухо Дойны и погладила ее по щеке. – И ты хороша. Хочешь, мы с Маной тебя возьмем третьей?
Дойна с секунду смотрела на меня безо всякого выражения, а потом прыснула и громко обидно расхохоталась, хлопая меня по ляжке. Я схватила ее руку, улыбаясь и не подавая вида, что уязвлена.
- Ох, писечка… - простонала она, смеясь. – Да в вашей постели и так уже слишком тесно.
И она встала и покинула гостиную, хихикая. В ярости я так сжала подлокотники пальцами, что два ногтя загнулись.
- Хорошо смеется тот, кто смеется последним, - прошептала я, с досадой думая, что, по-хорошему, эта шлюшка права.
Мне не дали долго кипеть от негодования. В гостиную почти бегом принеслась дампирка Аня. В топе и шортах, она была растрепана и возбуждена. С разбега она плюхнулась на пол возле моего кресла, как до того Дойна. Я с недоверием уставилась на нее. Голубые глаза девушки были расширены, на симпатичном тонком личике написан азарт.
- Ты ведь человек? – с ходу спросила она, сложив руки молитвенно. – Я слышала, что ты помогала Ивану, что ты тут… Короче, вытащи меня отсюда, а? Пожалуйста. Я больше не могу, - и она расплакалась, не сдержавшись, но тут же взяла себя в руки и отерла слезы, едва успевшие скатиться по ее щекам.
Нервы у девушки были ни к черту. Мне стало жаль ее. Должно быть, ей очень страшно.
- Кто твой отец? – спросила я, взяв ее за руку. – Ты не знаешь?
- Боже, нет! - ужаснулась она.
- Он мог бы помочь тебе…
- Нет, нет, нет, я не хочу помощи его, я просто хочу отсюда свалить и никогда не вернуться.
- Тебя обижают? Бьют?
- Меня тут держат против моей воли!
Я глядела в глаза измученной страхом и неволей девушки, и сердце сжималось.
- Ты должна понять, что они плохого тебе не сделают, - принялась убеждать я, - они любят таких, как мы, понимаешь? Мы их привлекаем вдвойне – человеческой природой и дампирской.
Она смотрела на меня так, словно не понимала слов.
- Ты ценна и тебя…
- Мне все равно! – перебила она меня. – Я хочу жить так, как раньше, как все.
- Как раньше не будет никогда, - сказала я.
Аня молчала, глядя на свои руки. Нервный какой-то дампир, не слишком дампиристый. Впрочем, что это я. Неприятные воспоминания захлестнули меня. Иногда не ненавидеть вампиров так сложно…
- Я не смогу тут долго, просто не смогу, - пробормотала она.
- Анна, - услышала я голос Дойны, - будь добра от нашей принцессы отойти.
Девушка тяжело поднялась, бросила на меня пустой взгляд и покинула гостиную. Ница курила, стоя в дверях столовой.
- Я расскажу Кимуре, что ты с ней говорила.
- Это она со мной говорила, - разозлилась я.
- Все равно. Теперь в тебе взыграет ретивое, включится инстинкт матери Терезы и… - Ница насмешливо махнула рукой, будто бы указывая направление «Вперед!»
- У меня есть дела поважнее, - огрызнулась я.
Бл…дь, и нах…я я приехала сюда?! Злая, как собака, я пошаталась по дому, взяла кое-что из своих вещей, заказала билет через инет и отправилась в Борисполь.
Гай был во Флоренции. Вообще он там был нередким гостем, но на сей раз причины были официальными и трагичными. Этой ночью в своем доме на окраине города был убит Пьеро Медичи, убит вместе с пятью вампирами своего септа и несколькими смертными охранниками.
- О боже, - я прикрыла лицо рукой, услышав это, - снова. И никаких следов?
- Никаких, - Гай был угрюм и немногословен.
- Я еду в Рим.
- Зачем?
- Оттуда к тебе во Флоренцию приеду. Меня тут все достало.
- А. Приезжай, кошечка. Хоть одна радость в жизни…
В Италию я буквально сбежала. Мне хотелось туда из-за Гая, а в любимом Киеве оставаться не было сил.
Конечно, отец был занят. Пока он разводил канитель, писал отчеты и рыскал волком в поисках доказательств и улик, я развлекала себя под присмотром рыжего Сейджа.
Как-то мы посетили Дуомо и шатались по площади, на которой он был расположен, как вдруг зазвонили колокола собора. Бедный Сейдж! Его согнуло пополам, он обхватил голову руками, упал на колени и закричал нечеловеческим голосом. Перепугавшись, я тоже опустилась рядом с ним на колени, не зная, что и делать. Туристы шарахнулись от нас, а вся многолюдная площадь услышала крик Сейджа. А он все кричал и кричал, ему было больно. Сквозь пальцы парня просочилась кровь. Барабанные перепонки лопнули, как пояснил он мне потом.
Я сняла с себя хлопковый кардиган-унисекс с капюшоном и надела его на Сейджа, когда колокольный звон прекратился, и вампир затих.
- Он не в себе, - поясняла я окружающим на английском, - очень религиозен…
Я поспешила утащить вампира подальше от площади, в кафе с подвальным этажом. Там, подавая Сейджу салфетки, которыми расстроенный смущенный вампир вытирал уши и шею, я услышала такое:
- И ведь не верил никогда. И даже не каждый колокол способен на такое. Прости, Гайя.
Мне было жалко бедняжку-вампира, такого мужественного, спокойного и так стесняющегося своей слабости. Я предложила отправиться на дегустацию вин подальше от соборов и колоколен Флоренции, на что Сейдж с радостью согласился.
Мне вспомнились слова Эсэса о том, что с вампами делает колокольный звон. Стало дурно. Я понимала, что он прав оказался лишь частично, но и этого было довольно, чтоб моя мятущаяся душа начала мучаться угрызениями совести. Интересно, а я еще могу на территорию церкви ступать? И не отвернулся ли от меня мой бог?
На следующий день, одна, я вернулась в Дуомо. Может, стоило поискать тихую часовенку или церквушку, может, стоило дождаться возвращения в Киев и сходить в свою, православную церковь, но… «Для спасения души все святые хороши», вспомнила я строчку из какого-то произведения.
Я долго шаталась по сумрачному собору, глазея на витражи и стараясь не врезаться в других туристов. Помолиться толком не выходило, да мне и расхотелось, слишком уж людно было тут. Но какой же силой обладали колокола собора, едва не прикончившие вампира… Я дождалась, когда они зазвонят снова, сидя на ступенечке собора. Но в моей душе эта песня не вызвала никаких чувств.
Поднявшись, я поплелась куда глаза глядят.
Я долго шла по улицам города, пока не решила зайти внутрь понравившегося мне дворца. Заплатив за вход, я медленно поползла по первому этажу.
Да, красиво, но мои мысли занимало совсем другое. Хотелось выпить и забыть о грусти, хотелось, чтоб черные мысли о божественной немилости оставили меня, чтоб Гай скорее освободился… В общем, я хандрила и не собиралась ничего с этим делать, как вдруг внимание мое привлекла одна из фресок, нарисованных в кессонах. Голые херувимы придерживали по бокам и топтали ножками щит герба. Те, что топтались, еще и корону в руках держали.
Но дело не в херувимах. Герб, который они презентовали, являл собой похожий на подушечку для булавок и иголок щит. В «подушечку были «вколоты» пять красно-коричневых горошин – по две по бокам и одна внизу, и одна голубая, вверху. На голубой горошине были золотистые лилии.
Я застыла перед фреской, поняв, что это часть герба, который носил покойный Хьюго. Беспорядочно расположенные кружки на фреске были упорядочены, но главное – этот голубенький шарик с флер-де-лис… Или не главное, но я только благодаря ему и узнала этот герб, наверняка часть герба на медальоне Хьюго.
Я пристала к смотрителю дворца с вопросом, кто построил этот дом. Оказалось, что некто Брунеллески. Я прислушалась к рассказу смотрителя. Оказалось, так звали архитектора. На вопрос, кто заказал этот дом для себя, я узнала, что некто Лука Питти. Мозг напряженно искал хоть какое-то знание об этом Питти. А ведь герб казался очень знакомым…
Наконец, я не выдержала, запутавшись в объяснениях смотрителя, и просто указала на герб.
- Чей он?
- О, стемма деи Медичи, - сообщил смотритель.
Медичи. Неважно, почему герб этой фамилии оказался на фреске в доме какого-то Питти. Важно, как он оказался частью герба, который носил Хьюго. И если это составной герб, то, возможно, узнав, откуда растут ноги у других его частей, я смогу понять, кто присвоил его себе.
Вернувшись в дом, в котором нас любезно принимал друг Гая, я принялась расспрашивать Сейджа о Медичи. Он рассказал мне о Екатерине, одиозной французской королеве из этого рода, и о другой, Марии, о папах римских из Медичи… Словом, ничего такого я не узнала, хотя, надо отдать должное Сейджу, он оказался весьма эрудированным вампиром.
Я много бродила по Интернету, надеясь отыскать хоть какую-то зацепку, но у меня ничего не получалось. Известно, что Медичи были меценатами и покровителями искусства, состояли в родстве с монархами Франции и не только, и вообще были крутой семейкой.
Я также спрашивала у Гая об этой фамилии, что было как нельзя кстати в свете совершенного недавно преступления. Гай рассказал много, но ничего для себя я не вынесла из его рассказа.
Вечером того же дня Гай вместе с хозяином дома, синьором Даури, устроили своего рода поминки по погибшим. Я недолго пробыла внизу. Прибыли Траян и Эстелла со своей свитой, Дарио смущал меня, и я, позвав с собой Сейджа, поднялась в свою комнату.
Пока рыжик читал газеты, я умылась в ванной, переоделась в пижаму. В ванной под унитазом я хранила три таблетки амфетамина – вампиры тут точно не найдут их. Пустив воду в ванну, я сказала Сейджу, что он свободен, что решила принять ванну вместо игры в карты. Мой рыжий телохранитель ушел. Я заперла дверь комнаты, приняла мет и улеглась на кровать.
Надо только вспомнить, как это – входить в мир без дверей, ворот и окон…
В Италии в ту поездку я так и не узнала ничего полезного, кроме того, что герб Медичи красуется, возможно, на гербе того, кто уничтожает вампиров. Но зато я сделала кое-что тогда, о чем боюсь и не хочу рассказывать. И единственный, кто видел это, никому не скажет. По своим причинам.
Наверное, за день я устала, переутомилась, может, солнцем мне голову напекло, но мет, на удивление, не действовал так, как обычно. Меня то и дело выбрасывало из золотого мира полудня в мою полутемную комнату. В один из таких сбоев матрицы я увидела над собой склонившегося человека.
Я никогда не забуду эти черные, как агат, глаза, с любопытством глядящие на меня. В голове не было места раздумьям, только страх обжег меня – Дарио… Как назло, меня снова швырнуло в бездну.
Я теряла связь с нею, но цеплялась деревенеющими руками за камни и растения, надеясь удержаться. Кошка, живущая тут, жалостливо смотрела на меня, протягивая лапу. Я знала от отца, что лучше ни с кем в бездне не вступать во взаимодействие – можно пострадать, сойти с ума и даже не вернуться.
Потому я лишь спряталась за кустом у стены. И увидела, как из-за ближайшей полуразрушенной стены появился сияющий бриллиантом Дарио. Кошка не стала спрыгивать со своего привычного места. Подозреваю, спрыгни она – в этом мире начались бы катаклизмы. Возможно, те обломки цивилизации, которые я вижу – следствие именно кошачьих шалостей… То есть, не шалостей, мысленно извинилась я. Конечно же, покинуть свое место кошку могли заставить только очень серьезные обстоятельства.
Вампир приближался, и я… Понимая, что не спрятаться, я начала лихорадочно перебирать в голове способы отступления. Во тьму! Нет, быстро это не удастся. Ой, вот бы в тот темный коридор, что под лестницей в доме синьора Даури…
Клянусь, я не знаю, как это сделала, но через какое-то время я очнулась именно в этом коридоре. В пижаме, как была. Со стен на меня шипели рожи на барельефах, я с трудом подавила страх – то просто амфетамин еще не отпустил. И, черт, Дарио и тут ухитрился меня найти.
- Не бойся, - сказал он, хотя лицо его было перекошено… если не страхом, то изумлением, - как ты это…
Я попыталась оттолкнуть его, но вампир, близко склонившись, вдыхал мой запах. Руки были как плети…
- Уходи, - только и смогла прошептать я.