Глава 2
Всё,что память сберечь мне старается,
Пропадает в безумных годах,
Но горящим зигзагом взвивается
Эта повесть в ночных небесах.
А. Блок
Зачем отдал он жизнь на бойню, на расправу,
Зачем он волком стал, охотником, зачем?
И. Ткаченко
Не зверьки, не детеныши - звери,
Жестокие звери,
Красивые звери,
Азартные звери!
М. Пушкина
- Да, у меня, - я проснулась от раздраженного голоса Маны. – Да, мой мастер, все за…бись. Почему беспокоишься?
Я ощутила, как чуть ёкнуло сердце. Мане звонит Ингемар. Я испытала дежа-вю, уж больно похожей эта ситуация была на утро после первой нашей ночи с Маной.
Только теперь зеленоглазый говорил с Ингемаром не тем миролюбивым будничным тоном, что обычен между близкими друзьями или родственниками.
Я перевернулась на бок, зевнула. Мана стоял, опираясь спиной о дверной косяк. И что мешало ему уйти из комнаты в любую другую часть его квартиры? Мне показалось, может… но мой супруг хотел, чтобы я услышала его разговор с Мастером Украины?..
В день, когда я прилетела в Киев (мы делали пересадку в Париже), Сейдж сдал меня на поруки Кимуре. Патернал, помнится, встречал нас в Борисполе с Джейми, Бирсен и двумя парнями из триариев. Прямо скажем, в нынешних условиях это более чем скромный эскорт. Однако один лишь Ким чего стоит… Горе-самурай встретил меня распростертыми объятиями, крепко прижал к себе, обернувшись спиной к терминалу, и быстро оглядев аэропорт, оценивая ситуацию. После чего быстро сунул меня на заднее сиденье бронированного BMW, рядом с двух сторон уселись Сейдж и Джейми, за руль сел сам Кимура, а подле него – Бирсен. Еще одна «бэха» ехала следом.
До дома патернала мы добирались окольными путями, путая след, как сказал Джейми, «для профилактики».
В доме в Лесниках меня ожидал необыкновенно теплый прием. Украшенная цветами и шариками гостиная, детки Кима в полном составе (время было вечернее, никто уже не спал), подарки и смертный, который на гитаре исполнял для меня все песни, которые я заказывала. Я была рада увидеть их всех, особенно Сашу, которая практически не отлипала от меня весь вечер. Помимо всего прочего, у Кима появились двое новых подопечных: парень и девушка. В суматохе приветствий, расспросов, пересказов новостей я так толком и не поняла, откуда они и чьими были, уловив лишь то, что с обоими новичками приключилось что-то невеселое, даже трагическое.
Впрочем, я оговорилась. Среди детей Кима я не увидела Ваню. И каждый раз, когда я хотела спросить, где он, меня кто-то перебивал, и я тут же об этом забывала.
Не было и Эристава.
Чуть позже приехали Адриан и Северус, а с ними – некий кобелеватого вида парень, с кудрявыми рыжими (не такими яркими, как у Сейджа, но все же) волосами, желто-карими раскосыми глазами, похожий не то на красивого тролля, не то на страшненького эльфа, в целом же – запоминающийся, яркий, хитрый и стебный. По крайней мере, у меня о нем сложилось такое впечатление. Весь в черном, в рубашке, расстегнутой до пупка, с медным браслетом-змеей на запястье – отчего-то, глядя на этого парня, я вспомнила книгу Айры Левина «Ребенок Розмари». Тот самый пресловутый ребенок, отмеченный числом Зверя, тоже был рыжеволос и желтоглаз. Адрианом его звали, вспомнила я.
Рыжего звали Леонардо Блази, он был ребенком Маны и мастером Харькова. И, наблюдая за ним, чуть расхлябанно двигающимся, немного развязно хохочущим, слегка развратно облизывающим клыки, я мысленно ставила рядом с ним Софию и Леттерию. И становилось до ужаса любопытно: а как же выглядят и что из себя представляют другие дети Маны? Несомненно, он выбирал их, не с бухты-барахты обращал, да и не из жалости, как Кимура, например. Вспомнилась «греческая звезда» Кассиани. Тоже, видно, особая была девушка.
Глядя из-под ресниц на Ману, полностью одетого и по обыкновению зализанного, я не сумела подавить вскипающую в душе волну сладкой истомы и беспричинной нежной радости. Именно рядом с этим мертвым парнем, в этой опасной полупустой квартире я чувствовала себя на своем месте.
А Ингемар… Совсем другое чувство охватило меня при мысли о нем. Я ему небезразлична.
Боюсь, он мне тоже.
В тот вечер у Кима Мастер Киева приехал довольно поздно. С ним был Иван. Мой белокурый мальчик, полный бурной радости, как двухмесячный щенок, облобызал меня, затискал и вместе с Сашей привычно не выпускал из-под своей опеки.
Что-то в Ванечке стало другим. Исчез из голубых глаз вечный спутник его – фатализм, обреченное знание того, что ему в жизни не светит ничего, кроме затрещин, зуботычин, матов и насмешек. Влияние Кима благоприятно сказывалось на Ване, решила я.
С Ингемаром я поздоровалась наспех, лишь бросив на него взгляд и сказав: «Здравствуй, Ингемар». Он махнул мне рукой с холодной понимающей улыбкой, наблюдая, как Иван душит меня в объятиях. Ингемар не изменял себе: белые брюки и рубашка, сливочный жилет, бежевые ботинки. Вампирам, конечно же, жара нипочем, но викинг выглядел весьма по-летнему.
Вопросы, что Ваня делал с Ингемаром, и где они были, лишь на секунду появились в моем усталом мозгу и исчезли тут же. Впрочем, эти вопросы я еще задам Мастеру.
В суматохе встречи, после бессонного перелета, да после пары бокалов вина я вскоре захотела спать. Чувствуя себя ужасно уставшей, я ускользнула из гостиной словно бы в туалет. На деле же я направилась в комнату Саши и Кима, где, сбросив легкую тунику, улеглась на кровать. На мне были крошечные шорты и весьма фривольный топ, и даже этих двух лоскутков в условиях киевской жары было много.
Лиловое шелковое покрывало на постели приятно холодило тело, и я блаженно потянулась и зевнула, предвкушая долгожданный отдых. Но тут дверь отворилась, и в комнату без слов и стука вошел Ингемар.
- Ой, - вырвалось у меня, и я машинально схватила подушку и обняла ее, ища защиты.
Ингемар взял одной рукой массивное дубовое кресло, стоявшее у двери, поставил его у кровати, сел в него. Сам чуть подался вперед, оперевшись локтями о колени. Раньше я всегда видела его в закрытой одежде. Теперь же тонкая льняная рубашка с коротким рукавом не прятала его колоссальных мышц. Руки были перевиты змейками темных вен. Кисти Ингемара больше походили на ковши экскаватора. Наверное, ему удобно было держать даже самые тяжелые и большие мечи. Я представила, как князь играючи управляется с каким-нибудь скандинавским молотом или топором.
Он высок даже по современным меркам. Наверное, при жизни Ингемар нагонял страх одним своим видом. Но меня-то князь не тронет, не ударит. Так почему же я так трясусь перед ним?
- Я рад, что ты вернулась, - сказал Ингемар. Его взгляд скользил по мне, князь будто не мог наглядеться.
- Я тоже рада. Я скучала, - я хотела было уточнить, что скучала «по вам», но в последний момент струсила. Неизвестно, как мой нежданный собеседник отреагирует на это.
В последний раз мы виделись с ним на свадьбе Траяна. Ингемар был без Евы, но в предсвадебной суматохе мы не смогли повидаться. Эстелла Инноченти, невеста Мастера Европы, очень хотела впихнуть меня в розовое платье подружки невесты, но я попросила в качестве небольшой привилегии возможность надеть то платье, которое выберу сама. Эсте считала меня талисманом их с Траяном любви, а также горько сожалела, что не приехали Саша, Ваня и Ксеня, выкравшие ее и притащившие ко мне. Именно в признательность за мою помощь она и разрешила мне быть в голубом.
Невеста Мастера Европы была сущим ангелом. Я не знаю ни одного человека, придерживающегося таких идиотских идеалистических взглядов на жизнь, и при этом не выглядящего идиотом. Эсте поражала своей цельностью и чистотой. Я провела с ней немало времени. Две недели перед свадьбой мы практически спали в одной постели и ели из одной тарелки, занимаясь всякими мелочами. У Эсте были пять помощниц, плюс повар, полностью занимавшийся банкетом (для приглашенных смертных). Также у нас в плюсе была Траянова детка Меучча, своей мудрой непреклонной ручкой незаметно направлявшая нас, бестолковых и неопытных, в нужную сторону.
Поначалу мы барахтались в грудах образцов ткани и визитках стилистов, порой упивались, дегустируя напитки и закуски. Мы в панике ездили по узким римским улочкам от одного флориста до другого, не находя желанных композиций в их каталогах. Ни я, ни Эсте не умели рисовать, я не владела итальянским, Эсте не владела словом, поэтому все чаще приходилось мне звонить Меучче. Траянова невеста боялась ее. И, глядя порой во внимательные холодные глаза Траяновой старой подруги, я представляла, почему Эсте так трусит перед ней. Наверное, когда-то Меучча обижала ее.
Как бы то ни было, но я стала не столько ценным помощником, сколько необходимым буфером между Эсте и пугающим ее миром вампиров. В доме Траяна, где до свадьбы жила Эстелла, она приходила спать в мою комнату, если в эту ночь ее жениха не было. И если в доме был кто-то из кровососов.
Так к чему я… Ах да. В голубом платье отличного от нарядов подруг невесты дизайна, заработав эту привилегию сами теперь понимаете чем, я узнала от Ингемара лишь то, что он любит голубой цвет и мне идет в этом платье. Все. Он не пригласил меня потанцевать ни разу на банкете. Помнится, наш мастер тогда сидел в компании аппетитной черноволосой смертной-итальяночки и периодически прикладывался к ее белой высокой шее. У него были шансы пригласить меня, и он видел, что порой я пропускала танцы.
Но не пригласил.
А теперь сидит тут и глядит на меня не привычно, волком, а так, будто… Будто хочет не сожрать, а проглотить целиком.
- По мне? – ну, этот вопрос был задан вообще наивным тоном. Видимо, Ингемар не подумал.
- По Киеву, - сдержанно сказала я.
- Я тоже, - я ждала, что он добавит что-то еще, но князь молчал.
Мне стало неловко. А, казалось, уже привыкла к тому, что для вампиров я объект желания. Почему-то у Ингемара это желание выглядело иначе, чем у других. Оно пугало и озадачивало.
В какой-то момент я поняла, что его чувство ко мне глубже и сложнее, нежели простая похоть, порожденная запахом моей крови. Да что там, я всегда знала это. Но, Боже, мне куда легче прикидываться ничего не понимающей. Легче, чем сказать себе страшные и дикие слова: «Он любит меня».
И это было в самом деле странно и дико. Мой супруг – я о Мане – был убедителен в своей страсти ко мне, в своем стремлении обнести меня колючей проволокой и приватизировать, в своих словах и откровениях, в том, как от открывал мне душу. Но он никогда не казался любящим меня. И тем паче, никогда не говорил мне о любви, как и я ему.
Другие вампиры, заглядывающие мне в рот, жадно пожимающие мою руку, крепко и долго обнимающие меня были еще менее убедительны. Голос моей крови делал их такими, знала я. Будь я смертной, они и взглядом бы меня не удостаивали.
Ингемара чувство ко мне вынуждало быть другим. Именно так – не горячая смесь, текущая по моим сосудам, не благородство его духа. Князь был вампиром не только по своей природе, но и по всем помыслам. И тем не менее – не лги себе, детка – он любит тебя. Не знаю, наверное, только Гай и Ингемар питают ко мне не замутненные ничем другим чувства.
Обо всем этом я успела подумать за те несколько секунд, пока Ингемар жадно глядел на меня. К щекам прилила кровь, мне стало стыдно за свои смешные мысли.
- Что не так? – видно, Ингемар почувствовал мое смущение.
- Как там Ева? – спросила я, намереваясь остудить Ингемара упоминанием его супруги.
Мастер встал. Я крепче сжала подушку, размышляя, стоит ли мне звать на помощь.
Он приблизился. Я задрала голову, глядя на него. Выражение желто-серых глаз князя было недвусмысленным. Я ждала его действий. Зачем-то же он подошел?..
- С возвращением, - сказал Ингемар, своей ручищей касаясь моей макушки – как когда-то давно… Поглаживающим движением переместив ладонь на мой висок, он наклонился и поцеловал меня в лоб.
И все. После этого князь вышел из комнаты, вернув кресло на законное место у двери. Я так и не поняла, зачем именно он приходил. В лобик меня чмокнуть, что ли? А чего ты хотела, Гайка? Чтоб он грязно домогался тебя, как когда-то?.. Предпочтя оставить этот неудобный вопрос без ответа, я легла спать.
Наутро меня разбудил какой-то шорох. Открыв глаза и обретя мало-мальскую ориентацию в пространстве, я увидела в изножье кровати Кимуру. В руках у него был фотоаппарат. Секундой позже я поняла, что с двух сторон от меня кто-то лежит, при этом обнимая меня.
- С добрым утром, - сказал Ким. – Извини, не удержался, вы так мило смотритесь…
Я с трудом выползла из-под рук и ног Саши и Вани, Мастер Правобережья помог мне встать. На нем были серые джинсы и белая майка. Ким в любом наряде выглядел так, будто только что сбежал с подиума, даже в этом.
- Кофе? – предложил он, не обратив внимания, что я так и не ответила на его приветствие.
- Было бы славно…
По пути он показал мне сделанные им фото. И впрямь, выглядело мило: Саша и Ваня прильнули ко мне, в то время как я лежала, сложив руки на груди. Как покойница, подумалось мне. Мысль была неприятной, и я отстранила руку Кима, держащую фотоаппарат.
На кухне у окошка стояли Эристав и одна из новеньких – невысокая, ладно сложенная девушка с длинными светлыми волосами. С изумлением я увидела ее ауру: золотистая плотная оболочка с вкраплениями бирюзового, словно бы покрытая черной газовой тканью. Золото бывает у людей, способных переламывать даже фатальные события, у отмеченных божьей искрой, у духовных лидеров и просто людей, каждодневно творящих добро и бросающих его в воду. Бирюзовый – довольно редкий цвет в ауре, но ничего особенного, иначе я запомнила бы. Но эта органза…
Гай говорил, что у дампиров полторы ауры. Неизвестно, почему ребенок вампира и человека получает такую. У обычных смертных изредка встречается двойная. Некогда Гай говорил, что есть сведения о том, что у дампира обнаружили две с половиной ауры. Впрочем, мой отец считал, что эти слухи были лишь порождением истерии вокруг дампиров, на тот момент в очередной раз достигшей пика. Моя «упаковка» – традиционно золотистая, испещренная, как ржавчиной, пятнами коричневого цвета. И толстый слой шоколада – не легкая газовая ткань, а грубая черная органза поверх.
Да эта светленькая… дампир?! Шокированная, я уставилась на девушку, застыв у входа. Вчера я не заметила этого! Какой пассаж… Но откуда они взяли еще одного?! Саша, я… Теперь она. Десятки возможных вариантов в один миг оформились в моей голове. И среди этого множества я сразу же выбрала один и ухватилась за него: это Мана! Сто процентов гарантии даю, что это он ее нашел, чтобы мне досадить. Или еще почему. Но точно неспроста девушка здесь.
Вообще я заметила, что если где-то что-то неспроста и напрягает меня, то во всем виноват, как правило, Мана Депрерадович. Есть у него такая неприятная особенность. Во мне проснулись веселая злость и какая-то цитата: «Взять бы хворостину хорошую да как ни на есть отстегать»… Ну почему?! Почему он не может быть как все, простым, понятным, без двойного дна… Без каких-то махинаций, блефов, без его вечного стремления к действиям, смысл которых мне малопонятен… Вот взять бы как ни на есть…
Пока я, шокированная, размышляла над увиденным, Ким не тормозил. Отложив фотоаппарат, он сказал:
- Эрис!
Пара у окна стояла в каких-то неестественный, напряженных позах, я только потом начала это понимать, когда Эристав со злостью, а девушка с испугом и облегчением глянули на мастера.
- Кто тебя впустил?
Не успев отойти от одного потрясения, я охренела от этого вопроса нашего милого гостеприимного Кима. Ох, сдается мне, что за время отсутствия в Киеве я пропустила очень многое.
- Выход там, - Ким не стал дожидаться ответа грузина, он посторонился, освобождая дорогу.
Так странно… Эристав очевидно был уязвлен, его темные глаза забегали, он моргнул несколько раз виновато, будто нашкодивший подросток.
- Я хочу остаться.
Я следила за этой сценой, не дыша и силясь понять, что именно сейчас наблюдаю. Соперничество двух вполне мирных и разумных вампиров из-за девушки, скорее всего. А Саша? У Кимуры ведь есть Саша! Но еще один дампир никому не помешает, верно? И с позиции силы мастер Правобережья взял эту девушку, приглянувшуюся также и грузину. Хевсуру, вспомнила я, но не суть. Нет, тут точно замешан Мана. Эристав вполне может действовать по его указанию. Потому-то и не было вчера мастера Левобережья в доме Кима. Нет, ну что происходит, хотела бы я знать?!.