– Как увлекательно. – Рисн достала чистый лист бумаги, чтобы записать рассказ. – Ученые по всему миру обсуждают Аймиа на пониженных тонах. Интересно, они когда-нибудь опрашивали твой народ?
– Они наверняка разговаривали с выжившими, – ответил Никли, опустив голову. – А еще на острове жили бессмертные, которые теперь скитаются по миру. Но я мало что об этом знаю, светлость.
– Не важно. Что произошло? Как погибла эта страна?
– Не знаю, пригодятся ли вам мои скудные сведения...
– Пожалуйста, – попросила Рисн.
Никли продолжил, глядя на море. Смелый спрен волн преодолел весь каменистый пляж до их ног, потом развернулся и удрал обратно к воде.
– Аймиа не должна была существовать, светлость. Она должна была всегда оставаться такой, как сейчас. Пустынной. Слишком холодной, чтобы что-то вырастить. Это не Тайлена с ее теплыми океанскими течениями. Но древние аймианцы знали, как сделать страну цветущей, живой. Есть истории о фантастических устройствах, которые превратили Аймиа из пустоши в рай. Думаю, она была прекрасной. Я представлял ее такой, когда слушал легенды. Но...
– Но? – подтолкнула Рисн.
– Захватчики быстро поняли, что, если уничтожить устройства, для Аймиа это обернется катастрофой. – Никли пожал плечами. – Вот и все, что я знаю. Без этих... фабриалей, или как их правильно назвать? Без них остров не способен прокормить народ. Многие погибли в войнах. Другие бежали. И там всегда бушевали необычные шторма, так что остров стал непригодным для жизни. Его разграбили и покинули. Выжившие перебрались в наши края. И оплакивали свой потерянный рай.
Грусть в его голосе заставила Рисн оторваться от записей. Глянув на нее, Никли извинился и ушел за едой. Рисн проводила его взглядом, постукивая пером по бумаге. Любопытно...
При звуке шагов по камню она подняла голову. К ней приближалась фигура, освещенная сзади костром. Рогоедка по имени Струна, с миской похлебки в руках.
– Похлебка, – пояснила она на алети, протянув миску Рисн. – Я приготовила. Попробуйте?
Рисн взяла миску, чувствуя тепло сквозь дерево. Хорошо. Рыбная похлебка с уникальной смесью специй, которые теперь четко ассоциировались со стряпней рогоедки. Команде Струна бесспорно пришлась по душе: готовила она гораздо лучше, чем прежний кок.
Рисн молча ела. Струна уселась рядом на камнях.
– Капитан? – позвала она.
– Я не капитан, – мягко ответила Рисн.
– Да. Я забываю слово. Но... светлость. Штука, которую мы видели. Труп стал кремлецами? Я такое знаю.
– Знаешь?
– На Пиках у нас есть боги. И некоторые... Я объясняю, что эта штука... О, эти слова! Почему никто не говорит на понятных?
– Пики рогоедов в Йа-Кеведе, верно? – Рисн перешла на веденский. – Давай попробуем так, если тебе легче.
Струна вытаращила глаза, и за ее спиной кольцом дыма вспух спрен благоговения.
– Вы говорите на веденском?
– Конечно. Он…
Рисн оборвала себя полуслове, не став говорить, что веденский очень похож на алети и выучить один язык легко, когда знаешь второй. Легко – термин относительный, и в последнее время она четко уяснила: что одному легко, другому трудно.
– Языки – часть моего обучения на торгмастера. Алети, веденский, азирский. Даже немного ириали.
– О, мала'лини'ка. – Струна взяла ее за руку. – Хоть кто-то говорит на нормальном языке. Жаль, я раньше не знала. Послушайте. Существо, что мы видели? Мертвый сантид? Это бог, не-капитан Рисн. Могущественный бог.
– Интересно. Что за бог?
– Мой народ хорошо знает богов, – зачастила Струна. – Есть боги, которых вы называете спрены. Есть боги, которые как люди. Но некоторые боги... некоторые боги ни то, ни другое. Мы встретили одного из тех, кого называют Боги, Которые Не Спят.
– И они прячутся на чердаках? – спросила Рисн. – И пожирают жильцов домов?
– Тули'ити'на, глупая болтовня низинников. Послушайте. Это рой существ, но с одним разумом. Они путешествовали по нашей земле, всегда в виде ползучей кучи кремлецов. Они не злые, но очень-очень скрытные.
– Спасибо за информацию, – задумчиво проговорила Рисн. – Можешь еще что-нибудь рассказать об этих богах, которые не спят?
– Возможно. Я знаю, что низинники не слушают наши истории и считают их выдумками, но, пожалуйста, поймите. Эти боги охраняют сокровища. Огромные, ужасные сокровища.
– А вот это обнадеживает.
– Да, но эти боги очень опасны, не-капитан. Они связаны с апалики'токоа'а, которые ведут к сокровищам... И в сказаниях говорится об испытаниях. Проверках.
– И что, по-твоему, нам стоит сделать? Повернуть обратно?
– Я... не знаю. – Струна заломила руки. – Сама я их не видела. Возможно, мой отец знает больше, можно ему написать.
– Где он? – спросила Рисн. – Если с ним можно связаться по даль-перу, я дам тебе свое. Я выслушаю любые сведения об этих существах, какими бы несущественными они не показались вначале.
– Мой отец в Уритиру. – Струна опять схватила ее за руку. – Спасибо. Да, это поможет. Он... – Она замолчала, пристально глянув на небо.
– Струна? – позвала Рисн.
– Спрены. В небе.
– Не вижу. – Нахмурившись, Рисн задрала голову. – Звезда сдвинулась?
– Нет, не спрены звезд. Апалики'токоа'а. Лопен назвал их спренами удачи. – Струна нахмурилась. – Они кружатся по небу, бросаются к океану и возвращаются. Им не нравится наша задержка. Они хотят, чтобы мы плыли дальше.
– Погоди-ка. Я раньше видела, как спрены удачи летают с небоугрями. Сейчас их нет в небе.
– О, вы не знали? Я вижу спренов, даже тех, которые не хотят, чтобы их видели. Это дар моей семьи и других в роду. – Она указала в небо. – Я насчитала двенадцать спренов удачи.
– Интересно, – произнесла Рисн. – Так вот почему Сияющие взяли тебя с собой?
– Ну, еще мне кажется, что Лопен хочет произвести на меня впечатление. Скорее всего? В любом случае да. Сначала я сомневалась, но меня уговорили. Сияющие и Рушу хотели, чтобы я смотрела за спренами, которые могут быть в Аймиа. И вот я здесь. – Струна улыбнулась. – Вы даже не представляете, как приятно поговорить.
Что ж, одна загадка разрешилась. Присутствие Струны на борту наконец обрело смысл. Но Рисн не могла понять, почему Сияющие держали это в тайне – разве что потому, что работают на алети. Похоже, они хранят секреты из принципа.
«Ты работаешь с тайленскими гильдиями», – напомнила себе Рисн. Не только алети пользуются информацией как оружием.
Внезапно ей в голову пришла одна мысль.
– Струна, ты можешь определить, если кто-то скрывается за иллюзией? Например, если это не человек, а только притворяется человеком с помощью светоплетения?
– Вряд ли. – Струна снова посмотрела на небо. – Нужно плыть дальше, светлость не-капитан. Эти спрены не высшие боги, но близки к ним. Они гонят нас вперед. Но нужно быть осторожными...
Струну окликнули, и Уйо, присматривавший за похлебкой в ее отсутствие, помахал рукой, чтобы она вернулась. Струна извинилась и поспешила к костру. Рисн помешала содержимое миски и вернулась к еде, но вдруг поняла, что не может насладиться вкусом.
Странным образом она разрывалась между собственными ожиданиями и весьма реальной тревогой, не прыгнула ли она выше головы. Неужели она упрямо прет вперед, чтобы проявить себя, и подвергает всех опасности? Встим выбрал очень неудачное время для того, чтобы переключиться на политику. Моряки нуждаются в нем, и Рисн очень плохая замена.
Кроме того, она очень волновалась за Чири-Чири. Но верно ли подвергать опасности так много людей ради спасения одного существа? Королева алети и Струна гнали ее вперед, но они не в ответе за жизни команды «Странствующего паруса». А вот Рисн в ответе.
Нужно позаботиться о команде. Даже если она не добилась их доверия и уважения. Нужно быть той женщиной, какой ее считает Встим. Несмотря ни на что.
Ей пришлось прервать размышления, когда к ней подошли Лопен, Уйо и Рушу. Сегодня она села отдельно от остальных, но уединиться так и не получилось.
Рисн спрятала сомнения за маской торговца и приветливо кивнула. Они негромко переговаривались на алети.
– Он до сих пор чувствует вину, – произнес Лопен. – Но я так и знал. «Уйо, – сказал я ему, – когда ты делаешь сэндвич, все время случайно кладешь плоскохлеб в середину. А как ты будешь собирать обратно фабриаль?»
– Правда, – признал Уйо. – Хлеб посередине вкусно.
– Но пальцы же намокают!
– Мокрые пальцы вкусные.
Не обращая на них внимания, Рушу опустилась на колени у кресла Рисн. Это было удобное кресло, мягкое и более вместительное, чем то, что с колесиками на задних ножках. Достаточно широкое и устойчивое, чтобы Рушу могла легко заглянуть под него.
– Если не возражаете, – произнесла ревнительница и, не дожидаясь ответа, занялась днищем кресла.
Рисн покраснела и плотно подоткнула юбку вокруг ног. Она возражала. Другие обычно не понимали, насколько она сроднилась со своими креслами. Возиться с креслом – все равно что прикасаться к ней самой.
– Я бы предпочла, чтобы вы сначала спросили, ревнительница Рушу, – заметила Рисн.
– Я спросила...
– Спросили. Но не дождались ответа.
Помедлив, Рушу вылезла из-под кресла.
– О, прошу прощения. Светлость Навани предупреждала, чтобы я обращала внимание на свое поведение. Со мной такое бывает. – Она присела на корточки. – Я хочу кое-что попробовать с вашим креслом. С фабриалями. Можно?
– Можно, – согласилась Рисн.
Рушу вернулась к работе. Подошел Никли и взглядом спросил, не нужна ли помощь. Рисн покачала головой. Пока что нет.
– Ревнительница Рушу? – позвал Лопен. – Не могу не заметить, что ты так и не объяснила ни мне, ни светлости Рисн, что хочешь сделать.
– Твоих слов хватит на нас обоих, Лопен, – отозвалась Рушу.
– Ха! – воскликнул Уйо.
Лопен с ухмылкой приложил руку к голове.
– Парень должен перепробовать все слова, селла, чтобы узнать, какие подходят, а какие нет.
Рушу проворчала что-то в ответ из-под кресла.
– Слова как еда. – Лопен уселся на камни. – Надо попробовать их все. А еда со временем меняется, знаешь ли, – на вкус, на смысл.
– Люди меняются, – сказала Рушу. – Вкусы меняются. Но не еда.
– Неа, это все еда, – возразил Лопен. – Потому что я — по-прежнему я, знаешь ли. Я всегда был собой. Я твердо уверен лишь в одном: я – это я. Поэтому если вкус меняется, то с уверенностью можно сказать лишь одно: еда поменяла вкус, понимаешь? А значит, изменилась.
– Хм-м... Лопен?
– Что, селла?
– Тебе кто-нибудь читал «Рефлексию» Плидикса?
– Неа, – ответил Лопен. – А что?
– Просто ты говоришь так, будто ты поклонник...
– Поклонник? Еще ни одной женщине не удалось приручить Лопена, селла. А теперь, когда у меня самого две руки, и подавно.
– Ладно, не важно, – отмахнулась Рушу. – Рисн, мне следовало объяснить. Прошу прощения и за это. Видите ли, сегодня я обнаружила кое-что настораживающее.
– Когда увидели сантида? – уточнила Рисн.
– Хм-м-м? О нет. Тогда я прилегла вздремнуть. Нет. Утром эти два ветробегуна решили поиграться с моими даль-перьями.
– Поправочка, – встрял Лопен. – С ними игрался Уйо. А я как ответственный кузен подшучивал над ним.
– Хорошо, – согласилась Рушу. – Значит, в этом гениальном открытии виноват один Уйо.
– Именно он... – Лопен помедлил. – Гениальном?
– Гениальном? – переспросил Уйо.
– Он оставил в механизме алюминиевую фольгу. И она замечательным образом мешает взаимодействию сопряженных рубинов.
Рушу отодвинулась от кресла, встала и помахала куда-то вдаль.
Кресло закачалось.
– О! – воскликнула Рушу. – Это мне тоже следовало объяснить заранее. Навани бы расстроилась из-за меня. Рубины связаны с цепью и якорем – не главным якорем, не пугайтесь! Мы же не хотим отправить вас в стратосферу. Посмотрите вон туда, на дерево. Видите? Я попросила матросов вытащить маленький якорь и подвесить его на веревках к ветвям.
Издали помахал матрос. Рисн разглядела на дереве небольшой якорь. Рушу указала вверх, и матросы что-то сделали с веревкой...
Кресло Рисн поднялось в воздух на пару футов. Она закричала, вцепившись в подлокотники. Спавшая на камне Чири-Чири наконец проснулась, подняла голову и застрекотала.
– Очень неустойчивое, – пожаловалась Рисн. – Оно должно так раскачиваться?
– Нет. – Рушу расплылась в ухмылке. – Уйо, ты понимаешь, что сделал?
– Заставил... раскачиваться? – спросил тот и вдруг широко распахнул глаза. – Оно раскачивается! Раскачивается по сторонам!
Он что-то радостно выкрикнул на гердазийском и схватил Рушу за руку, едва сдерживая восторг.
Сидевший на камнях Лопен сложил руки на груди.
– Кто-нибудь объяснит, что такого восхитительного в этих раскачиваниях? – Он повращал бедрами. – Впрочем, выглядит забавно. Лопен одобряет раскачивания.
– Светлость, можно прикоснуться к креслу? – спросила Рушу. – И подтолкнуть вас вбок?
– Пожалуйста, – разрешила Рисн.
Рушу осторожно толкнула кресло – и оно сдвинулось. Рисн отлетела на пару футов.
– Но это же невозможно! – воскликнула Рисн. – Вы говорили...
– Да, – подтвердила Рушу. – Считается, что сопряженные рубины точно повторяют движения друг друга. Чтобы переместить вас на два фута влево, нужно передвинуть тот якорь на два фута вправо, но мы ничего такого не делаем.
Зависнув в воздухе, Рисн пыталась осмыслить последствия.
Сказав что-то на гердазийском, Уйо прижал руку к голове. За его спиной появились два спрена благоговения.
– Это меняет... все.
– Ну, может, и не все, – сказала Рушу. – Но да, это важно. Алюминий вмешивается в работу механизма, делая сопряжение неравномерным. Парные рубины по-прежнему транслируют вертикальные движения, но не горизонтальные. Таким образом, вместе с якорем вы будете двигаться вверх-вниз, а в горизонтальной плоскости – в любом направлении, в каком захотите.
– Мне нужен шест, – решила Рисн. – Надо посмотреть, получится ли у меня самой.
Лопен поднял для нее одну из упавших веток. С ее помощью Рисн сначала добилась устойчивости, а потом, прикусив губу, оттолкнулась от камней.
Сработало. Она парила в нескольких футах над землей, словно скользила по воде в собственной гондоле. Пришлось остановиться с помощью ветки, потому что кроме сопротивления воздуха ничто ее больше не сдерживало.
Рисн попыталась развернуть кресло, но оно отказывалось вращаться. Это удалось сделать, только приложив некоторые усилия, и она вернулась на прежнее место.
– Хм-м-м, – протянула Рушу. – Чтобы вращаться, нужно повернуть якорь. В механизме все равно должно быть сопряженное вращение. Можно поэкспериментировать с алюминием, скорее всего, мы это исправим. В любом случае открытие изумительное.
Лопен встал.
– Так ты говоришь, что Уйо, сломав фабриаль, в то же время его починил?
– Благодаря удаче случается гораздо больше научных открытий, чем можно себе представить, Сияющий Лопен, – сказала Рушу. – Я вот гадаю, сколько удивительных изобретений мы прозевали, потому что искали нечто другое и не поняли, что сделали. Вполне возможно, я бы не осознала ценность того, что сотворил Сияющий Уйо, если бы не размышляла именно о кресле светлости Рисн. Как раз когда он принес сломанное даль-перо, ее трудности навели меня... Светлость? С вами все хорошо?
Оба посмотрели на Рисн. Та с трудом сдерживалась, пока они болтали, и в итоге сдалась, из глаз хлынули слезы. Чири-Чири застрекотала, подпрыгнула, помогая себе крыльями, и схватилась жвалами за кресло. Рисн подобрала ее одной рукой, другой держась за ветку.
– Со мной все хорошо. – Она старалась говорить с достоинством, несмотря на слезы и спренов радости. – Просто...
Как объяснить? Она вкусила свободу, нечто запретное вот уже два года. Все остальные свободно разгуливают, нисколько не беспокоясь о том, что они обуза для других. Им никогда не приходится оставаться на месте, когда очень хочется куда-то пойти, но боишься обременять других просьбой. Они и не подозревают, чем обладают. Зато Рисн точно знала, чего лишилась.