– Лопен, – повторила Рушу, – это неподобающе.
– Все в порядке, ревнительница Рушу, – сказала Рисн.
– Вам не стоит это выслушивать, светлость, – не согласилась та. – Недостойно насмехаться над вашим недугом.
– Недостойно – это как к нам относятся некоторые, – заметил Лопен. – Рисн, тебя когда-нибудь спрашивают, как все случилось? И потом сердятся, если отказываешься обсуждать?
– Все время. Очи Эш, одни меня тыркают, словно я загадка и существую лишь для их развлечения. Другие при виде меня смолкают, им становится неловко.
– Ага. Я ненавидел, когда парни вели себя так, будто я в любой момент могу сломаться.
– Как хрупкая ваза, которая свалится с полки, если ее тронуть. Меня они не видят, только кресло.
– От их поведения так неуютно, – продолжил Лопен. – Они отводят глаза, стараются не упоминать об увечье, но над разговором словно висит шквальный спрен. Однако с хорошей шуткой...
– А почему светлость Рисн должна шутить над собой ради того, чтобы кто-то не испытывал неловкости от собственных комплексов? – спросила Рушу.
– Ага, верно, – согласился Лопен. – Не должна.
Рушу коротко кивнула, словно выиграла спор. Однако Рисн поняла тон Лопена. Она не должна так поступать, но жизнь несправедлива, и ситуацией управляешь как можешь. Странно, сколько мудрости в человеке, которого она сперва посчитала глупым. Рисн глянула, как Лопен развалился на палубе, и тот в знак солидарности вскинул кулак.
– Сияющий Лопен, – сказала Рисн, – ...как назвать тайленца, который не может ходить?
– Не знаю, ганча.
– Доходягой. Да как ни назови, он тебя все равно не догонит.
Лопен широко ухмыльнулся.
– Разумеется, – добавила Рисн, – я ничего подобного не поддерживаю.
Лопен едва не лопнул от смеха. Он снова позвал кузена и перевел шутки. На этот раз Уйо усмехнулся.
Рушу фыркнула, но передвинулась ближе к Рисн с коробкой самосветов и проволочных клеток.
– Итак, светлость, я вполне готова к демонстрации.
– Я же тебя знаю, селла, – подал голос Лопен. – Ты была готова и вчера, и позавчера, и за день до этого. Что случилось? Отвлеклась на размышления, как дышат рыбы?
– Мы знаем, как дышат рыбы, Лопен. – Рушу разложила снаряжение на столе Рисн. И залилась краской. – Я... отвлеклась на новый отчет о любопытном взаимодействии спренов огня и спренов логики. Сделаны невероятно интересные открытия. Прошу прощения, светлость. Иногда я теряю счет дням. Но теперь я готова.
Она вручила Рисн серебристый обруч с прикрепленной сверху половинкой сияющего рубина.
– Вытяните его перед собой, руку прямо. Вот так, отлично.
Рушу отступила и взяла похожий обруч.
– Теперь поверните оправу самосвета, чтобы они сопряглись.
Рисн так и сделала. Рушу отпустила обруч, и тот остался висеть в воздухе. Обруч в руке Рисн немного потяжелел.
– Вы наверняка знаете о подобном применении рубинов. – Рушу шагнула под навес. – Так изготавливают даль-перья. Две половинки рубина, в которых сидят две половинки одного и того же спрена, можно заставить двигаться одновременно. Однако мало кто догадывается, что самосветы можно сопрягать так, что они двигаются в противоположном направлении. Традиционно мы использовали для этого аметисты, но рубины тоже подходят – а у нас их избыток благодаря фермам на Расколотых равнинах. Теперь подвигайте обручем по кругу, но осторожно, поскольку сопряженный обруч может двигаться не так, как вы ожидаете.
И правда, когда Рисн опустила свой обруч, второй переместился вверх. Повела обруч влево – второй двинулся вправо. Похоже, идеальная транспозиция.
– Об этом известно довольно давно, – объяснила Рушу. – В последних изобретениях мы больше занимаемся различным применением знаний, чем инновациями. Ушли месяцы на создание оправы для фабриалей, которая не создает нагрузку на самосветы сверх меры, и мы наконец приступили к разработке решеток, которые позволяют работать с большим количеством самосветов. Так мы создаем летающие платформы. В каждой есть решетка из рубинов, сопряженная с другой решеткой, которая установлена в подходящем месте, например, на плато с крутым обрывом. Можно опустить решетку в обрыв и тем самым поднять платформу на далеком поле боя вместе с разведчиками или лучниками.
– Но даль-перья не действуют на кораблях в море. – Рисн повернула обруч по кругу, наблюдая, как реагирует сопряженный. – Почему работает этот?
– Проблема с даль-перьями в том, что корабль всегда покачивается и перемещается, – объяснила Рушу. – Если держишь даль-перо в руке и пишешь, тебе кажется, что ты в неподвижности, но корабль не стоит на месте, и сопряженное перо трясется и скачет вверх-вниз. Колебательных движений слишком много, чтобы использовать даль-перья. Однако сейчас оба обруча на одном корабле. Они передвигаются и покачиваются вместе.
– Но когда корабль опускается, – Рисн указала на второй обруч, – разве он не должен подниматься?
– Теоретически да. Но этого не происходит. На него влияют только ваши движения. Мы считаем, это связано с системой отсчета человека, который перемещает обруч. Надо отметить, что спрены довольно любопытно воспринимают нас и наши движения. Вы видите эти обручи в одной системе отсчета, поэтому они действуют вместе. По этой же причине на даль-перья не влияют вращение и изгиб планеты. Доказано, что человеку с даль-пером на корабле невозможно увидеть себя в той же системе отсчета, что и его собеседнику. Возможно, есть способ научиться, но его пока никто не открыл. На это влияют даже размеры корабля. Например, если провести подобный эксперимент в шлюпке, результаты другие.
Рисн не видела во всем этом большого смысла. Однако очевидно, что движение корабля не влияет на обручи. Оба они перемещаются вместе с кораблем в отличие от случая, когда один остается на месте, а другой уплывает за сотни футов в противоположном направлении.
Фабриали. Они всегда очаровывали ее бабска. Возможно, Рисн стоит поучиться такому же отношению.
– И как это поможет? – спросил Лопен, усевшись у ее кресла. – О! Привяжем их к ногам, другой человек будет расхаживать вокруг, и она якобы тоже!
– Ну, – произнесла Рушу, – вообще мы думали поднять сиденье в воздух.
– Да, это логичнее, – согласился Лопен, но вид у него был все равно разочарованный.
Рисн покачала головой.
– Понятно, почему светлость Навани не спешила с обещаниями. Даже если мы поднимем кресло со мной в воздух, толку будет немного, верно? Его нужно сопрячь с решеткой с самосветами, и если я захочу передвинуться вперед, кто-то должен передвинуть эту решетку. Так что мне все равно понадобятся носильщики.
– К сожалению, вы правы, светлость.
Рисн попыталась скрыть разочарование. В мире появляется все больше чудес: мужчины и женщины взмывают в воздух, корабли строятся с молниеотводами прямо в мачтах. Иногда складывалось впечатление, что все развивается с сумасшедшей скоростью.
И в то же время ничто из этого не может ей помочь. Удивительное исцеление... но только если рана свежая. Потрясающие фабриали... но только пока хватает людей управляться с ними. Рисн позволила себе помечтать о парящем кресле, которым могла бы управлять самостоятельно, чтобы ее не таскали взад-вперед, как рулон парусины.
«Осторожнее, – подумала она. – Не свались обратно в летаргию и апатию». Ее жизнь улучшилась. Она научилась приспосабливать окружающую обстановку под свои нужды. Каждое утро она сама одевается и с помощью крючков проделывает это с легкостью. К тому же у нее есть собственный корабль! Вернее, она им владеет. В любом случае это лучше, чем сидеть в унылом кабинете и корпеть над отчетами.
– Спасибо за демонстрацию, ревнительница Рушу, – сказала Рисн. – Технология замечательная, хотя не слишком для меня полезная.
– Светлость Навани составила список испытаний, которые я должна провести. Она поразмыслила, как можно помочь в вашей конкретной ситуации. Возможно, вам захочется взглянуть на мир с высоты угревого гнезда? Мы можем поднять вас наверх. Или смастерить маленький подъемник, чтобы поднимать и опускать вас на шканцы. Это легко устроить с помощью противовесов и рычага, который будут время от времени взводить моряки.
Бледная тень ее мечтаний, но Рисн все равно выдавила улыбку.
– Спасибо. Я с радостью поучаствую в экспериментах.
Рушу деактивировала обручи и вернула их обратно в коробку вместе с другим снаряжением, в том числе несколькими серебристыми металлическими листами разной толщины.
– Алюминий, – пояснила она, когда Рисн заглянула внутрь. – Он блокирует общение по даль-перу, мы узнали об этом совсем недавно. Навани хочет, чтобы я поэкспериментировала с толщиной слоя и выяснила, в какой степени он влияет на то, как сопряженные рубины реагируют на естественные движения корабля. У меня даже есть немного фольги, чтобы... О, я, наверно, увлеклась техническими подробностями? Прошу прощения, со мной бывает.
Она глянула на Рисн, потом на Лопена. Тот сидел и потирал подбородок.
– Погоди, – сказал он. – Вернись-ка назад. Объясни мне кое-что.
– Лопен, – начала Рушу, – я думаю, что вряд ли смогу...
– Как дышат рыбы?
Рисн улыбнулась на раздражение Рушу. Рушу подумала, что это шутка, но Лопен, похоже, искренне заинтересовался, так как настоял на объяснении.
Рисн отвлеклась, когда Кстлед стремительно взбежал на шканцы и прошептал что-то капитану, которая болтала с дежурным рулевым. Рисн сосредоточила на них внимание – на взволнованном лице Кстледа, на том, как капитан тут же нахмурилась.
Не забудут ли поставить ее в известность, что бы там ни случилось? Капитан отдала приказ и начала спускаться по трапу. На полпути она глянула на Рисн и поняла, что та смотрит прямо на нее.
Раздраженная капитан вернулась.
– В чем дело? – с тревогой спросила Рисн. – Что случилось?
– Темное духозаклинание. И плохие приметы. Наверно, вам стоит взглянуть лично, ребск.
6
Струна, девушка-рогоедка, запустила руку в бочку с лависом: сквозь пальцы потекли крупные зерна. Показались черви: такого же цвета, что и зерно, на поверхности они извивались и раскручивались, а потом снова зарывались в лавис.
– Все бочки? – спросила Рисн.
– Все до единой, – подтвердил Кстлед и кивнул морякам открыть еще две.
– Я пошла достать припасы, – сказала рогоедка на алети с сильным акцентом. – И выяснила. Они... все в этих штуках.
Рисн обеспокоенно наблюдала, как моряки убеждаются в наличии червей в каждой бочке. Она давно собиралась поболтать со Струной, но та проводила все время на камбузе, помогая кормить команду. Рисн только укрепилась в своем изначальном предположении насчет того, что она служанка. Но Сияющие не относились к Струне как к служанке. Так кто же она и почему оказалась на борту?
– Зерно прокляли, – пробормотал Кстлед. – Темное духозаклинание, его принесли злые Стремления во время бури.
– Или, – сказала Рисн, пытаясь сохранять спокойствие, – мы просто купили партию со спящими личинками.
– Мы тщательно проверили, – возразил Кстлед. – Мы всегда проверяем. И посмотрите, первая бочка осталась от начальных припасов, которые мы взяли в Тайлене. Эта – из недавнего пополнения, а эту мы купили всего пару дней назад. Теперь во всех черви.
Рисн заметила, как двое матросов кивнули, забормотав о темном духозаклинании. Проблема не в червивом зерне – в дальних рейсах частенько приходится есть такое. Но вот то, что черви неожиданно появились после недавнего пополнения припасов и заразили все бочки? Это посчитают за примету.
Все эти тайленские суеверия уходили корнями в прошлое. Считалось, что Стремления изменили мир.
– Самопроизвольное зарождение жизни опровергали множество раз, старпом, – сказала Рисн Кстледу. – Это не из-за того, что на борт проник темный духозаклинатель.
– Может, это из-за места нашего назначения, – отозвался Кстлед. – Парни видят ужасные сны, полные предостережений, и их жуткое Стремление проявляется в приметах.
Остальные моряки снова кивнули. Бури, после этого, а еще после смерти корабельной питомицы за день до отплытия... что ж, сама Рисн почти поверила.
Нужно быстро поменять их настроение.
– Кстлед, кто из команды знает?
– Все, ребск, – ответил тот, глянув на рогоедку.
– Мои сожаления, – сказала Струна. – Я не знала, что эта штука была... она была плохой... Я спросила остальных...
– Знают – значит, знают. – Рисн повернулась к Никли. – В мою каюту, быстро.
Татуированный носильщик и его помощник быстро перенесли ее на верхнюю палубу. Да... Рисн легко представила, как удобно было бы с маленьким подъемником, работающим с помощью фабриаля.
У каюты ее поджидал Лопен.
– Что-то не так, ганча?
– Испорченные припасы, – пояснила Рисн. Никли держал ее кресло, пока помощник открывал дверь. – Этот вопрос нужно решить сейчас же.
– Могу слетать к одному из наших наблюдательных пунктов. – Лопен последовал за ней в каюту. – Сплету зерно с воздухом и доставлю на борт.
– Хорошее предложение, – сказала Рисн, пока Никли устраивал ее за столом. Она тут же принялась рыться в тетрадях на дне ящика. Чири-Чири вяло выглянула из своей коробки и беспокойно застрекотала. – Однако мне кажется, нам нужно другое решение.
Она вытащила нужную тетрадь и кивком отпустила Никли. Тот поклонился и встал с помощником у входа снаружи. Лопен задержался, подождав, пока щелкнет дверь. Рисн посмотрела на него. Он все время вел себя так расслабленно, его легко недооценить.
– Дело не только в том, что мало еды, ганча, – догадался Лопен.
– Какое проницательное наблюдение. – Рисн листала тетрадь. – В море одна из самых серьезных опасностей – потерять связь с командой.
– Как с той командой на корабле-призраке, которая потеряла связь со всеми...
– Я не имела в виду ничего столь трагического. Но если команда начнет думать, что я веду их на самоубийственное задание, ситуация резко ухудшится.
Парадокс морской жизни. Иногда хорошие, отлично обученные команды поднимают бунт. Об этом рассказывал бабск, и она прочитала кучу историй. Когда моряки проводят столько времени в океане, в изоляции, их эмоции подпитываются друг другом. То, что абсурдно в более светлые дни, начинает казаться разумным. Эмоции могут зажить собственной жизнью, как спрены, и хорошие команды вдруг становятся взбалмошными.
Лучшая защита в таких случаях – дисциплина и срочные меры. Рисн искала в тетради заметки об одной экспедиции, в которой побывала вместе со Встимом несколько лет назад. Тогда она была настоящей паршивкой, но по крайней мере паршивкой, которая записывала, как все ее раздражает.
«Вот», – подумала она, отыскав заметки. Экспедиция в глушь Хекси. Встим за сущие гроши купил червивое зерно в Триаксе, и Рисн решила, что он двинулся умом. Ну кто покупает зерно с червями?
Однако в этом поступке Встима, как и в любом другом, заключался недвусмысленный урок. Как он время от времени вдалбливал в нее, смысл торговли не только в том, чтобы покупать и продавать товары. Смысл в том, чтобы найти неудовлетворенную потребность. Это своего рода духозаклинание: берешь всякий хлам и превращаешь его в ярчайшие самосветы. Он заставил сделать список мест...
– Приведи ко мне капитана, – рассеянно сказала Рисн, разворачивая одну из карт.
Только когда Лопен ушел, она осознала, что отдала приказ Сияющему рыцарю. Не оскорбится ли? Но когда Лопен вернулся с Дрлвэн, он не выглядел ни капельки оскорбленным, просто любопытным – заглянул через ее плечо на карту.
– Ребск? – позвала капитан.
– Нам нужно сделать небольшой крюк. – Рисн указала на карту.
Рисн позаботилась о том, чтобы вся команда собралась на палубе, когда она пригласила на борт кочевников хекси. Это был тихий, не интересующийся мировой политикой народ. Они заплетали волосы в косы и слегка пахли животными, которых считали священными. Их жрецы не ели мясо, поскольку дали соответствующую клятву, но личинки и насекомые у них считались растениями, а не животными.
Это было одно из шести племен в списке, которым можно продать червивое зерно. Чтобы начать торговлю, Рисн зачитала фразы, которые заставил записать Встим. Кочевники перебрали бочки и удостоверились в качестве: почти не съеденное червями зерно, а сами черви толстые и мясистые.