Подошел Никли с дремлющей Чири-Чири.
– Не думаю, что капитана хоть немного заботит ваша безопасность, светлость, – негромко сказал он. – Вы просто ей не нравитесь.
– Согласна.
Рассеянно почесывая шею Чири-Чири, Рисн наблюдала, как капитан болтает со старпомом.
– Думаете, это из-за того... какая вы?
– Возможно. Но обычно с такими, как я, держатся неловко или снисходительно, а не с открытой враждебностью. Мои отношения с другими людьми не всегда объясняются моим состоянием.
Почему же многие члены команды словно обижены на нее? Рисн сомневалась, что выдержит еще одно путешествие, постоянно чувствуя на себе их взгляды.
– Не хотел говорить, – добавил Никли, – но, возможно, лучше отложить плавание и поискать другую команду. Как раз и столик вам установим.
Рисн покачала головой.
– Мне нужно научиться работать с этой командой. Мой бабск набрал ее из самых доверенных и опытных моряков. Кроме того, они ходили на этом корабле – проводили пробные заплывы еще до того, как его официально спустили на воду.
Кивнув, Никли отошел к трапу в ожидании приказаний. Рисн продолжала почесывать Чири-Чири, погрузившись в размышления. Прибыл отряд королевы Навани: два ветробегуна, письмоводительница-ревнительница и рогоедка лет двадцати – Рисн решила, что это служанка. Моряки осыпали их приветствиями и даже радостными криками.
– Странная реакция, – пробормотала Рисн. Она велела установить сиденье повыше, но борт в средней части корабля все равно частично закрывал обзор. Как ни печально, обычное дело. – Не ожидала радостных криков.
– Всегда не лишне иметь под рукой одного-двух ветробегунов, ребск, – заметил проходящий мимо старпом. – Никогда не откажусь от таких пассажиров.
Война показала, насколько уязвимы корабли перед летающими врагами. Крупные камни, сброшенные с большой высоты, потопят даже самые крепкие корабли. Но такая реакция, такой восторг со стороны команды... не скрывают ли они чего? Рисн учили следить за перевозбуждением во время торгов. Порой купец пытается продать товар или идею чересчур усердно. Поведение моряков напоминало именно это.
– Капитан? Что случилось? Почему моряки так взвинчены?
– Ничего особенного, ребск, – ответила Дрлвэн.
Рисн прищурилась. Поначалу она не сочла это примечательным – мало ли, может, капитан любит броскость, – но сегодня Дрлвэн облачилась в парадную форму. Белоснежный мундир с блестящими медалями, устрашающего вида треуголка, из-под которой свисают завитые брови. Капитан ушла в отставку с военной службы, но военный и торговый флот на самом деле две стороны одной карты, звания и награды у них одинаковые.
Сегодня эта форма – демонстрация силы. Символ.
– Все равно скажите.
Дрлвэн вздохнула.
– Сегодня утром корабельную питомицу нашли мертвой.
Корабельной питомицей была небоугорь, отличная охотница на крыс. По прошлому плаванию Рисн знала, что ее любит большая часть команды.
– Плохая примета, – пробормотал сзади Кстлед.
Дрлвэн одарила его сердитым взглядом. Современные тайленцы не настолько суеверны, как их предки, по крайней мере, так считается. Теперь они добрые воринцы. И приход пустоносцев, чьи обычаи и верования до неприличия походили на тайленские Стремления и церемонии, вовсе не сыграл на руку старым религиям. Рисн и сама отошла от подобного мировоззрения, стараясь следить за своими убеждениями.
Строго говоря, тайленцы не обращают внимания на приметы. Можно сказать, что такие вещи официально считаются чепухой. Но традиция есть традиция, и когда уходишь в море, спрены логики остаются на берегу.
– А ветробегун на борту – это добрая примета? – спросила Рисн.
Кстлед кивнул. Его гладкие брови были заправлены за уши.
– Можно сказать, что это замена мертвому небоугрю. Контрпримета к утренней примете.
– Все это ерунда, – заметила капитан. – Я сто раз говорила команде, что не потерплю подобных разговоров.
– Да, это разумно, – согласилась Рисн. – Скажите, вы известили команду о пункте нашего назначения?
– Да.
– Кто-нибудь выразил беспокойство?
Капитан фыркнула.
– Перед собранием им приказали не задавать вопросов и не роптать. Сама королева Фэн прислала указ в поддержку экспедиции. Так что мы полны решимости.
– Понятно, – произнесла Рисн. – Доведите до сведения команды мое решение. Скажите, что, если у кого-то есть дурные предчувствия относительно пункта назначения, они могут остаться на берегу и присоединиться к нам после возвращения. Их не накажут.
Дрлвэн сжала губы в тонкую линию. Ей не нравилось, когда Рисн отдавала распоряжения команде, хотя владелица корабля имеет на это полное право.
– Хорошо, ребск. – Дрлвэн кивнула брату.
Он поклонился Рисн и убежал передать ее слова.
– Возможно, придется задержать отплытие, – заметила капитан.
– Значит, так тому и быть, – сказала Рисн. – Я понимаю, что команда до сих пор сомневается во мне, учитывая мой недостаток опыта.
– Встим выбрал вас и передал вам этот корабль в знак своего расположения. Ни один моряк и слова поперек не скажет.
«Но это вовсе не противоречит моему замечанию, ведь так, капитан?»
В этот миг Рисн пришла в голову одна мысль. Она судила обо всем случившемся – Встим передает ей корабль, ее повышают до ребска – со своей точки зрения. Однако ее учили смотреть на мир иначе. Чего хочет капитан? Почему она недовольна?
«Ты нашла ответ мгновение назад, – сказала она себе. – Этот корабль был укомплектован задолго до того, как его передали тебе. Эта команда ходила на нем несколько месяцев. Значит...»
– Капитан, вы знали, что Встим собирается в отставку?
– Он говорил мне об этом. И остальным, кто ему служит.
– Тем не менее он набрал команду на новый корабль. Дорогой корабль, жемчужину его флота. Лучший из тех, что знало море. Он велел вам подготовить команду, набраться опыта с кораблем.
– И?
– Вы решили, что он передаст его вам? – Рисн смягчила тон. – Вы не знали, что он собирается передать его мне.
Капитан напряглась.
– Ни один моряк не осмелится предположить, что такой человек, как Встим, просто передаст ему корабль.
– Но он ведь упоминал, что переходит на роль инвестора? Встим знал, что королева предложит ему назначение, а значит, он больше не сможет плавать в экспедиции. Поэтому он подготовил вас заранее. Он всегда внимателен к тем, кого нанимает.
Капитан, избегая встречаться с Рисн взглядом, изобразила едва заметный кивок.
Бури, вот оно. Вот почему. Должно быть, внезапное повышение Рисн и ее прибытие на корабль в качестве новой владелицы застало всю команду врасплох. Встим не подготовил их к этому, поскольку сомневался, примет ли она назначение.
Весь день Рисн размышляла о том, что корабль на самом деле не ее. А Дрлвэн, наверно, думала о том же все прошлое плавание.
– Это все, что вы от меня хотели, ребск? – осведомилась капитан.
– Да. Спасибо.
Капитан отошла посмотреть, как ее брат собирает команду, чтобы передать распоряжения Рисн. Никли, всегда готовый услужить, принес чашу некрепкого оранжевого вина.
– Слышал? – спросила Рисн.
– Что они избалованные дети? И злятся на то, что кто-то посмел принять назначение через их голову?
– Это очень поверхностное заключение, Никли. – Рисн отпила вина.
– Прошу прощения, светлость. Просто стараюсь вас поддержать.
– Ты можешь поддержать меня, не принижая других. Подумай, каково им. Ты новичок у меня на службе, поэтому, наверно, не знаешь, какая у меня репутация.
– Я слышал, что вы были непростой ученицей.
– Непростой? – улыбнулась Рисн. – Я была избалованным ребенком, Никли. Я жаловалась в каждой экспедиции, хотя мой наставник – один из самых знаменитых торговцев в стране – прекрасно со мной обращался. Моряки, служившие Встиму, сами видели, что я из себя представляла. А если кто и не видел, то наверняка слышал.
– В юности все ведут себя заносчиво.
– Верно. Но ты бы все равно не обрадовался, если бы корабль, который ты считал своим, отдали заносчивой девчонке.
Она снова почесала шею Чири-Чири, и та тихонько и довольно застрекотала в ответ.
– Так что же нам делать? – спросил Никли.
– Я делаю то же, что и Встим. Всю жизнь стараюсь заслужить доверие окружающих. Капитан, скорее всего, думает, что из нее получится неплохой торгмастер, но она обнаружит, что вести переговоры гораздо сложнее, чем кажется. У Встима есть причины доверять мне. Просто нужно делом доказать, что я достойна его доверия.
– Не знаю, светлость. – Никли глянул на собравшуюся команду и громко говорившего с ними старпома. – Мне кажется, вы слишком хорошо о них думаете. Я помню, как эти моряки отнеслись ко мне в предыдущем плавании. Они меня не любят. У меня странные татуировки, я чужестранец. Я пробовал разговаривать с ними, но...
– Команда корабля – это семья, – объяснила Рисн. – Они бывают враждебны к чужакам. Я тоже это чувствую. Но если ты и правда хочешь стать своим, спроси у Фленда – сегодня он дежурит в угревом гнезде, – не видал ли он спрена моряков.
– И что изменится? – нахмурился Никли.
– Это наведет его на мысль о ритуале, которому часто подвергают новых матросов. Они любят разыгрывать новичков этим старым способом.
– Ритуал, – повторил Никли. – Светлость... что за безвкусица. Мы не должны поощрять подобное поведение.
– Возможно. Поначалу я считала, что это жестоко. А потом узнала о старых ритуалах. Они были частенько унизительными, иногда опасными. Поговорив с бабском, я начала кое-что понимать. Порой ты заключаешь нежеланные сделки, потому что альтернатива еще хуже. В идеальном мире нет ритуалов для новичков. Но я читала, что попытки искоренить эту практику в армии привели к еще большим проблемам. Из-за запрета подобных ритуалов матросы боялись, что их поймают на горячем, но это не мешало им действовать тайком, без предупреждения, отчего ритуалы стали еще опаснее. Поэтому оставили несколько наиболее безобидных, на которые офицеры закрывают глаза.
– Компромисс с моралью, – заметил Никли.
– Неидеальное решение для неидеального мира. Разумеется, я тебя не заставляю. Но если ты хочешь подружиться с остальными, последуй моему совету. Подыграй их затее, и я возмещу тебе все, что они из тебя вытянут, – это будет не так много. Они знают меру.
Никли отошел, задумавшись. На шканцы наконец вернулся Кстлед. Пока он докладывал Рисн, к нему присоединилась капитан.
– Только трое приняли предложение, ребск, – сказал Кстлед. – И я думаю, мы обойдемся без них. Личный состав увеличен на случай нападения, и двое Сияющих с лихвой компенсируют потерю трех мечей. Хотя среди тех, кто решил остаться, Нлан, наш кок.
– Это проблема, – заметила Дрлвэн.
– И я так же подумал, – согласился Кстлед. – Но Сияющие говорят, что одна из их спутниц – превосходная повариха. Так что можно воспользоваться ее услугами.
– Думаю, это то, что нужно, – заключила Рисн. – Капитан?
– Команда готова, ребск. Ждем вашего слова.
– Тогда отплываем.
5
Даже при попутных ветрах путешествие от Тайлены до Аймиа длится недели. К счастью, Рисн было чем заняться: нужно подготовить будущие сделки, ответить парализованным людям со всего мира. Она искренне надеялась, что однажды встретится со всеми друзьями по переписке лично.
От великих бурь и Бури бурь корабль укрывался в бухтах, и Рисн удавалось ненадолго сходить на берег, чтобы отправить послания по даль-перу. «Странствующий парус» выстроили так, чтобы он не боялся непогоды, однако без чрезвычайной необходимости плыть в бурю не стоило.
Бежали дни, Рисн старалась больше узнать о людях на корабле, хотя общение с командой складывалось непросто. В их неприязни она теперь видела проявление сочувствия к капитану, которой, по их мнению, должен был достаться корабль. Но и без этого разговаривать с ними оказалось нелегко. Она их ребск, ее положение еще выше, чем у старшего по званию. Когда она пробовала завязать беседу, ей отвечали уклончиво или замолкали.
Такой проблемы не наблюдалось только у Лопена.
Он был занятным. Рисн представляла Сияющих, даже видела издалека, но мало кого знала лично. Больше всего она общалась с тихим, мрачным мужчиной, к которому обратилась с просьбой исцелить ноги. Он объяснил, что не умеет лечить раны, которым больше нескольких месяцев. Он показался ей неприветливым, хотя явно проявил сострадание.
Рисн наблюдала, как ветробегуны парят над головой, и воображала их великими воинами. Люди-легенды, которые прославились благодаря смелым свершениям в битве, героическим деяниям. Больше чем жизнь. Словно высеченные из камня, вылепленные подобно статуям в храмах Вестников в Тайлене.
– Понимаешь, – произнес Лопен, гарцуя вокруг ее кресла на карачках, – чтобы правильно ползать, нужны две руки. Само собой, когда у меня была одна рука, я изобрел собственный способ. Но он больше напоминает ерзанье. Видишь?
Он заложил одну руку за спину и пополз только с помощью второй.
– По-моему... очень похоже на ползанье, Сияющий Лопен, – сказала Рисн.
– И все же отличается, – не согласился тот. – Говорю тебе, я скучал по этому.
– По ползанью?
– Само собой. Лежу в постели и думаю: «Лопен, ты был великим ползуном. Эти увальни понятия не имеют, как им повезло, если можно ползать, когда пожелаешь».
– Не могу представить, что если вдруг верну себе ноги, то захочу заниматься такими глупостями, как ползать взад-вперед.
Лопен шлепнулся на палубу у ее кресла, перекатился на спину и поднял голову.
– Ну да, возможно. Но ведь здорово, когда смешишь людей тем, что делаешь, а не тем, чем не можешь управлять. Согласна?
– Я... Да, согласна.
Корабль подпрыгнул на волне. Море сегодня неспокойное, хотя бури не ожидается. На белых барашках в мерцающей синеве танцевали спрены волн. Рисн сидела на своем обычном месте на шканцах, надежно пристегнутая в уголке под навесом. Никли не бросал слов на ветер, и теперь справа от нее возвышалась привинченная к палубе тумбочка c запирающимся ящичком, где хранились книги и письменные принадлежности.
Капитан косилась на нее каждый раз, проходя мимо, и Рисн чувствовала, что у той на уме. Кто так непрактично выбирает место? До Рисн, когда она там сидит, долетают ветер и редкие морские брызги. Почему не остаться в каюте, как посоветовала Дрлвэн?
Люди с невозмутимым видом говорили подобные вещи, не замечая лицемерия, в то время как в них самих летели ветер и морские брызги. Рисн хотела находиться наверху, где ее видно, где можно наблюдать за горизонтом. Ей хотелось слушать звуки моря: брызги, грохот волн и крики моряков за работой.
Неподалеку стояла на коленях перед коробкой и возилась с фабриалями письмоводительница королевы Навани – стройная ревнительница по имени Рушу. Путешествие продолжалось уже несколько недель, однако Рисн так и не дождалась обещанной демонстрации, хотя надеялась, что она состоится сегодня.
– Так что... – произнес Лопен на алети, по-прежнему лежа на спине у ее кресла и пялясь в облака, – знаешь какие-нибудь хорошие тайленские шутки про безногих?
– Ничего заслуживающего внимания.
– С шутками про одноногих полегче. Как назвать одноногого тайленца? Костыль? Не, совсем не похоже на настоящее имя. Хм-м...
– Лопен, – сказала Рушу, не отрываясь от работы, – не стоит мучить светлость Рисн своей болтовней.
Лопен рассеянно кивнул. Потом его глаза расширились.
– О! Почему безногий тайленец несчастлив? Потому что его обули на три броума. Ха! Эй, Уйо, послушай-ка.
Рисн не сдержала улыбки, а Лопен отправился пересказывать шутку на гердазийском своему кузену – коренастому лысому парню с широким круглым лицом и крепкими руками. Исходя из своего ограниченного запаса гердазийского, Рисн решила, что ему придется объяснять смысл шутки, а значит, полностью ее испортить. Однако Лопен говорил с таким энтузиазмом, так настойчиво хотел, чтобы его заметили, что она расслабилась. Даже воодушевилась.
Кузен Лопена, напротив, был тихим. Любопытно, что Сияющий Уйо провел большую часть путешествия, помогая с разными судовыми обязанностями. Он умел вязать узлы и управляться со снастями, будто родился на корабле. Сегодня он просто весело покивал на шутку Лопена и продолжил распутывать веревку. Подобные задания обычно поручали проспавшим допоздна матросам, но вот перед вами Сияющий рыцарь, который сам взялся за работу.