Давным-давно, в далёком-предалёком царстве жил да был прославленный витязь, могучий, храбрый и привлекательный, услада дамских глаз и сердец, преисполненный доблести, благородства и прочих достоинств. Оседлал он однажды верного своего скакуна и отправился за тридевять земель совершать великие подвиги во имя своенравной красы-царевны, которая неожиданно ему приглянулась.
- Я вручу свои руку и сердце лишь тому, - заявила царевна толпе своих воздыхателей, что день ото дня ошивались во дворце в надежде добиться её расположения, - кто совершит хотя бы один великий подвиг, память о котором сохранится навечно и будет передаваться от поколения к поколению в виде преданий, песен и поэм.
Изящным пальчиком царевна указала вниз, себе под ноги:
- В глубоких пещерах под основанием дворца расположен склеп, заставленный потемневшими надгробиями тех героев, что приходили ко мне свататься, да вместо этого в дальних странах кончину нашли. Многих из вас ожидает та же участь, но тому из вас, кто вернётся со славой, я буду принадлежать до конца моих дней.
Помрачнели воздыхатели, искавшие царевниной благосклонности, да делать нечего, пришлось им в путь-дорожку собираться. Лишь прославленный витязь и без чужого наказа поехал бы свершать великие подвиги, потому что сам ощущал в том потребность. Известно же, что все великие натуры желают войти в историю, сделав что-нибудь значительное, выдающееся и запоминающееся.
Долго ль, коротко ль нёс его верный скакун, покуда не забрёл в край высоченных гор, чьи снежные вершины подпирали небо, а ущелья и пропасти были столь глубоки, что не было слышно, как упавший в них камень достигает дна. В этих узких ущельях, на крутых склонах, отрогах и перевалах непрерывно свистели и выли свирепые ветры, словно вырвавшиеся из бездны адские демоны, а с крутых вершин то и дело срывались снежные и каменные лавины, хороня под собою всякую живую тварь, кому не посчастливилось оказаться внизу.
С опаской оглядел витязь неприступные горы и призадумался. "Как же мне преодолеть их и попасть в чудесные и дивные страны по ту сторону? Надо бы отыскать проводника, чтобы показал мне верную тропу. Ведь как-то же люди туда-сюда ходят..."
Порыскал витязь в предгорьях, но так и не встретил ни одной живой души. Весь этот край казался вымершим, словно одолела здесь всю живность какая-то напасть, а кого не одолела, тот сам поспешил убраться подобру-поздорову. Ни пастуха не попалось витязю, ни путника, ни захудалой бездомной собачонки, зато нашёл он бел-горюч камень с полустёршимися письменами. Камень указывал на еле приметную тропу, по которой неведомо сколько никто уже не ходил, а надпись гласила: "Странник, поберегись! Ни за что на свете не следуй этой тропою, какая бы нужда тебя ни гнала. Ибо проходит сия тропа мимо мрачной глубокой пещеры, в чьих недрах поселилось ужасное медное чудище. Не сыскать на всём белом свете более свирепого, злобного и кровожадного зверя. Ни меч, ни копьё, ни стрела его не берут. Многие смельчаки пытались победить чудище, да все пали ужасною смертью. Всему живому несёт это чудище погибель и никого не щадит. Оно то ревёт и стонет в пещере, до смерти пугая всех своим рыком, а то выползает наружу и наугад сеет разрушения где попало. Путник! Если тебе дорога жизнь, скорей поворачивай назад и держись подальше от этого проклятого места!"
Взыграла в славном витязе кровь.
- Видать неспроста, резвый мой скакун, принёс ты меня в эти горы, - сказал он коню и ласково потрепал его по холке. - Сама судьба дарит мне шанс показать себя и тем завоевать сердце царевны, утерев всем соперникам нос. Одолею чудище, прославлюсь на весь белый свет и своенравная краса не посмеет мне отказать. Ну, а если сложу в бою буйну голову, значит так тому и быть!
Пришпорил витязь скакуна и помчался по неприметной тропе. Ни злые горные ветры, ни хлёсткие дожди со снегом, ни коварные лавины не в силах были его остановить.
Вскоре подъехал витязь к зловещей пещере и убедился в том, что она и впрямь глубокая-преглубокая и мрачная-премрачная. Из её недр несло нестерпимым жаром и ядовитыми миазмами, от которых всё живое хирело, чахло и увядало. Возле пещеры и в самом её зеве всё было усеяно растерзанными и истлевшими останками людей и животных. Медного же чудища видно не было, оно скрывалось во тьме и лишь было слышно, как оно ворчит, хрипит, тяжело дышит и беспокойно ворочается. На каждое его движение земля отзывалась лёгкой дрожью.
Сколь ни могуч был витязь, но и он не смог выдержать ядовитых миазмов. Помутилось у него сознание и он чуть было не лишился чувств, покрыв своё имя позором. К счастью, скакун его, которому тоже нелегко пришлось, закусил удила и понёсся куда глаза глядят. А чудище видно спало, потому и в погоню за ними не бросилось.
Три дня и три ночи конь и его всадник блуждали неведомо где в полуобморочном состоянии и случайно набрели на цветущую долину, спрятанную среди гор. Остановился конь на берегу быстрой реки, бегущей с высокогорий, скинул седока на мелководье и сам с наслаждением погрузился в бурные прохладные волны. Очухался витязь, умылся, напился и с недоумением огляделся.
- Где это я? Куда меня нелёгкая занесла?
Тут он вспомнил про своё фиаско у пещеры и пригорюнился. По всему выходило, что с наскока чудище не взять. Для этого требовались как минимум две вещи: зачарованные доспехи, дающие неуязвимость, и меч-кладенец. Где их искать, витязь не представлял. Ни одной волшебной вещи он в жизни не видывал, слышал лишь, что их тайны ведомы чародеям, а раз так, следовало первым делом сыскать чародея.
Но сперва нужно было подкрепить силы. Полез витязь в седельную суму и обнаружил, что взятые с собою припасы насквозь пропитались ядовитыми миазмами и сделались несъедобны.
- Не хватало мне ещё голодной смертью помереть! - в сердцах воскликнул витязь, швыряя припасы на землю.
Тут конь его беспокойно заржал, начал бить копытом и прядать ушами, как бы указывая на что-то хозяину. Присмотрелся витязь и различил на другом берегу реки скрытую зарослями развалюху, ветхую и покосившуюся.
"В таких хибарах обычно отшельники живут, - обрадованно подумал витязь. - Надо бы порасспросить, может здешний мне подскажет, где ближайшего чародея найти. А уж если совсем повезёт, то он же и чародеем окажется."
Без особого труда перешёл витязь речку вброд, а верный четвероногий друг последовал за ним. Мокрый и голодный, постучал витязь в дверь:
- Есть кто в доме живой? Отзовитесь!
С пронзительным скрипом отворилась дверь и встал на пороге благообразный старец с глубокими морщинами и массивным резным посохом. Одет старец был во что-то серое и неприглядное, вроде хламиды или балахона - как типичный отшельник.
Одного взгляда хватило умудрённому старцу, чтобы понять, кто перед ним.
- Пройди к очагу, доблестный витязь, - пригласил он того в дом, - согрейся, обсохни и подкрепись.
Щёлкнул он пальцами и в холодном очаге тотчас заплясал жаркий огонь, разливая по хибарке блаженное тепло. Развернул старец скатерть-самобранку и в мгновение ока на столе возникли напитки и кушанья. Витязь не заставил упрашивать себя дважды, пододвинул стол к самому очагу и набросился на яства.
Обстановка в домишке, к слову, была столь же неприглядной, как и сама хибара - грубо сколоченные из неструганных досок столы, лавки и полки, сложенный из камней очаг, сундук с обитыми медью углами... На одном из столов дымились и клокотали чаши и склянки с какими-то субстанциями, на жаровне с раскалёнными углями кипел котёл с каким-то варевом, от которого шёл резкий химический запах; полки снизу доверху были завалены пузырьками, баночками, камнями, грязными комками чего-то, тряпицами, увесистыми манускриптами и древними свитками; под потолком были развешаны на верёвках веточки, коренья, пучки трав...
- Что привело тебя ко мне, доблестный витязь? - спросил его отшельник, когда витязь насытился.
Поклонился витязь ему в пояс, поблагодарил за угощение и поведал о своих чувствах к прекрасной царевне и об условии, выдвинутом ею для всех женихов. После чего рассказал о пещере медного чудища и о ядовитых миазмах.
- Не знаешь ли ты случайно какого-нибудь чародея, у которого я мог бы одолжить неуязвимые доспехи и меч-кладенец? - спросил он у старца.
- Что до чародея, - отвечал ему старец, поглаживая густую длинную бороду, - то он сейчас стоит перед тобою, о витязь. А что до всяких острых железок и кованых побрякушек, то я подобными вещами давно не интересуюсь.
Обрадовался было витязь и тут же помрачнел, а старец продолжал:
- Сейчас мне интересны трансмутации и преобразования одних веществ в другие - как сами по себе, так и с помощью магии и заклинаний. Ты только взгляни!
С этими словами чародей взял с полки какой-то невзрачный камень, который следовало бы хорошенько отшлифовать, чтобы сделать приятным на вид.
- Знаешь ли ты, что сие за минерал? Это Al2[Be3(Si6O18)], в просторечии именуемый бериллом. Как думаешь, что будет, если в его кристаллической решётке заменить алюминий на хром? Гляди. Ахалай-махалай, сяськи-масяськи!
Едва чародей прочёл заклинание, как полыхнула ослепительная вспышка, всё заволокло густым дымом. Закашлялся витязь и принялся разгонять дым руками. Глядь - на ладони у чародея уже не бесформенный кусок берилла, а чистейший изумруд, сияющий зеленью в скупых солнечных лучах, пробивавшихся сквозь мутное стекло крохотного оконца.
- А вот гляди, о витязь, что ещё покажу! - Увлечённый своим мастерством, чародей небрежно бросил дорогущий изумруд обратно на полку и взял с неё ещё один камень, вовсе невзрачный и вдобавок грязный.
- Это Al2O3, проще говоря, корунд, абразив, наждак...
В отличие от берилла, иногда используемого в некоторых дамских украшениях, наждак был витязю хорошо знаком. У него в седельной суме имелся такой же брусок, которым он точил своё оружие.
- Сейчас, о витязь, я добавлю в кристаллическую структуру сего минерала молекулы окиси хрома, - сказал чародей и зашептал очередное заклинание: - Энни-бенни-рабба, клинтон-сфинктер-джабба!
Полыхнула новая вспышка, клубы дыма окутали чародея и кусок грязного корунда в его руках превратился в кроваво-алый рубин.
- А теперь, о витязь, я на твоих глазах заменю окись хрома титаном. ABBA, швабра, cadaver!
После ещё одной вспышки и клубов дыма рубин превратился в сапфир насыщенного тёмно-синего оттенка.
- Ну, разве это не поразительно? - возбуждённо воскликнул чародей. Видно было, что он и впрямь увлечён своим искусством.
Хоть и подивился доблестный витязь увиденным чудесам, но всё же молвил со вздохом:
- Велика твоя мудрость, о чародей, да только мне в том мало пользы, разве что ты дашь мне заклятие, чтоб одним махом медное чудище убить...
- О витязь, витязь, - печально сказал в ответ чародей. - Достойно сожаления, что ты и подобные тебе стремитесь сжить со свету того, кто всего менее этого достоин. Пойми, убийство - это не всегда подвиг. Чтобы избавить мир от свирепого чудища, его вовсе не обязательно убивать, прежде всего его нужно понять. Поверь мне, юноша, медный зверь не всегда был таким. Когда-то в стародавние времена его сотворил один могущественный чародей с помощью волшебства, с тех пор никому не доступного. Тот чародей не замыслил выпустить в мир чудовище, наоборот, он был одержим своеобразным чувством прекрасного и потому создал изумительного медного зверя, вовсе не страшного и не свирепого. Долгое время от медного зверя никому не было вреда, он гулял себе по белу свету и никого не трогал - до той поры, пока не поселился в той злополучной пещере... Не стоило ему там жить, ох не стоило... Там существо заболело, от плохого-то самочувствия у него нрав и испортился, да и не только нрав, но и облик.
С этими словами старец вздохнул так тяжко, словно это он, а не медное чудище, невыносимо страдал и болел.
- Вряд ли я смогу описать тебе те муки, которые бедняжка вынужден терпеть. Впору спасать его, а не губить. Вот что было бы с твоей стороны настоящим подвигом! Ты говорил тут о славе... Какую славу, о витязь, ты надеешься добыть, губя несчастного страдальца? И что скажет твоя царевна, когда ты вернёшься к ней с таким "подвигом"? Не увидит ли она чудовище скорее в тебе самом, нежели в поверженном тобою медном звере? Ведь тогда она неизбежно отвернётся от тебя, против вашего с ней брачного союза востанет всё её естество. Помяни моё слово, о витязь, всё именно так и будет. Послушай сейчас меня, я же чародей, я сведущ в тайнах бытия и в скрытых пружинах девичьей души. Юные девы, вроде твоей царевны, создания добрые, нежные, трепетные и романтичные. Они впечатлительны, их привлекает всё возвышенное и утончённое, своего кавалера они хотят видеть не только храбрым, мужественным, решительным и доблестным, но и благородным и милосердным. Если ты швырнёшь к её ногам поверженного зверя, царевна ужаснётся и сочтёт тебя кровожадным палачом, жестокосердным тираном, после чего в её сердце уже не останется для тебя места и ты сможешь взять её лишь силой. Она будет думать про тебя: "Сегодня он ни за что загубил несчастного страдальца, а что же завтра? Вдруг он посмеет поднять руку на меня и превратит всю мою жизнь в нескончаемый кошмар? Нет уж, не бывать ему моим мужем, лучше выйду за кого попало, за кривого и горбатого, только не за него"...