Вспомнив про оружие, Бретт тщательно прицелился в нечто, собираясь выпустить в него всю обойму.
- О нет, друг мой, этим ты имаго не убьёшь, - услышал он вдруг позади себя насмешливый голос.
Резко обернувшись, Бретт увидел человека чуть постарше себя, среднего роста и среднего телосложения, одетого в тысячедолларовый костюм от Армани. Незнакомец протягивал Бретту какую-то штуку, отдалённо похожую на пистолет.
- Вот, держи это, - сказал он. - Когда скажу, стреляй.
И поскольку Бретт продолжал безмолвно на него таращиться, он нетерпеливо тряхнул штукой.
- Сосредоточься, сержант! Бери это и стреляй по моей команде!
Резкий окрик возымел действие. Бретт рефлекторно схватил непонятное оружие, убрал свой Дезерт Игл и встал в стойку, как на стрельбах. Штуковина напоминала скорее не пистолет, а электродрель и была на пару фунтов тяжелее отцовской пушки 44-го калибра.
От Терри на земле практически ничего уже не осталось, включая одежду и обувь. Похоже, тварь не делала различий между ними и человеческой плотью. Незнакомец выждал ещё какое-то время и скомандовал:
- Огонь!
Бретт нажал на спуск и ничего не произошло - ни выстрела, ни вспышки, ни отдачи. Вернее, почти ничего не произошло. Нечто в черноте задёргалось и буквально оглушило Бретта каким-то неестественным звуком, после чего начало терять форму и плотность, покуда не рассеялось бесследно вместе с клубящейся чернотой. Одновременно с исчезновением твари утихло и пульсирующее чувство в затылке.
- Предсмертный крик имаго, - пояснил незнакомец. Он был спокоен и собран, словно не произошло ничего из ряда вон выходящего. - Когда они издают такой вопль, это значит ты их убил, доказательством чему, собственно, и служит их последующая дематериализация. Кстати, пушку можешь оставить, она теперь твоя.
Он посмотрел на Бретта и вдруг хлопнул себя по лбу.
- Ах да, прошу прощения. Куда подевались мои манеры! - Ловким движением незнакомец извлёк из внутреннего кармана какое-то удостоверение и махнул перед носом у Бретта, словно в темноте можно было что-то разглядеть, после чего представился: - Старший агент Руфус Донахью, отдел "Лямбда". Мы занимаемся... э-э... в общем, ты сам, друг мой, видел, чем мы занимаемся.
Судя по акценту, он был выходцем из Британии.
- Эта тварь убила и сожрала Терри, - тихо сказал Бретт, словно только теперь осознав, что пора наконец удивиться.
- Верно, - согласился агент Донахью. - И не только его. Любой полицейский в этом городе скажет тебе, что каждый год в Штатах пропадает без вести уйма народу, а если посчитать по всему миру, то ещё больше. Какая-то часть этих людей действительно становится жертвой несчастного случая, или стихии, или чьего-то злого умысла, но отнюдь не все. Теперь ты знаешь, что происходит с остальными - то же самое, что и с твоим несчастным кузеном. Кстати, соболезную, друг мой.
На скулах Бретта заиграли желваки. Его охватила ярость и чувство бессилия.
- И что вы делаете, а? - со злостью выкрикнул он. - Что вы с этим делаете?
- Делаем, что можем, - спокойно ответил агент Донахью. - К сожалению, имаго - это не сторонники диктаторов банановых республик, которых можно перестрелять, набрав достаточное количество крепких ребят, навроде тебя. Видеть имаго способны считанные единицы - те, кто получил "травму прозрения".
Агент Донахью направился к тому месту, где был Терри, подсвечивая себе небольшим карманным фонариком.
- Главное в такой ситуации, убедить себя в том, что не сходишь с ума, - сказал он. - К сожалению, не у всех это получается настолько же хорошо, как у тебя. Некоторые решают, что спятили, что их головёнка во время ранения пострадала сильнее, чем они думали, и переубедить их в обратном уже невозможно. Они становятся завсегдатаями врачей, рассказывая им истории о монстрах из темноты, пожирающих людей, а врачам только того и надо, чтобы на всю жизнь упечь бедолаг в дурдом.
- Я в своём рассудке уверен, меня ни в чём убеждать не надо, - отозвался на это Бретт.
Он внимательно разглядывал землю, ожидая увидеть целое море крови и останков, но потрескавшийся асфальт был совершенно чист.
- Имаго у нас чистюли, - пояснил агент Донахью. - Когда они заканчивают трапезу, от жертвы в буквальном смысле не остаётся ничего. Ни-че-го. Пригласи сюда поисковых собак и они не почуют ни намёка на запах твоего кузена. Пригласи самых продвинутых криминалистов и они не найдут ни единой молекулы его ДНК. По этой причине мы всегда ждём окончания трапезы, прежде чем прикончить имаго. Умирая, они бесследно исчезают из нашей реальности и заодно избавляют нас от необходимости что-то впоследствии делать с останками жертвы и местом трапезы. Жертве всё равно уже не поможешь, зато не нужно объяснять общественности, кто это регулярно и по всему миру пожирает людей по ночам.
Признание Руфуса Донахью прозвучало на редкость цинично, но Бретт в своей жизни и не такое слышал.
Голова шла кругом. Бретт громко и витиевато, по-армейски, выругался.
- Что я теперь скажу родным Терри? Я ведь даже не успел узнать, что с ним стряслось, почему вся его жизнь пошла на смарку... Он такого не заслужил.
- Мне очень жаль, друг мой, но ты ведь понимаешь, что какими бы ни были проблемы твоего кузена, они ничто в сравнении с тем, свидетелем чего ты сегодня стал, верно?
Поразмыслив, Бретт вынужден был согласиться с агентом Донахью.
- Мы, люди, - продолжал тот, - вообще-то являемся пищей имаго. Этого-то уж точно никто из нас не заслужил. Как ты считаешь? Ни твой кузен Терри, ни кто-либо другой. Однако это так. Такова суровая реальность.
Смысл этих простых слов ужаснул Бретта, привыкшего ко всякому. Все человеческие разногласия, начиная с обычных бытовых дрязг и заканчивая масштабными мировыми войнами, разом показались ему настолько мелкими и незначительными, что вся его прошлая жизнедеятельность в "Дельте" стала выглядеть пустяковой и ничтожной, бесполезной тратой времени и сил.
- Никто не застрахован, любой может стать пищей имаго, - продолжал старший агент Донахью. - Помнится, когда-то в детстве я слышал фразу: "Волки - санитары леса". В том смысле, что хищники убивают в первую очередь самых слабых и больных. Имаго поступают примерно так же. Из всего нашего социума они выбирают в первую очередь тех, кто пал на самое дно жизни, фигурально выражаясь.
- Как Терри, - тихо проговорил Бретт.
- Верно, как твой кузен Терри.
Агент Донахью с неудовольствием огляделся.
- Вот что, друг мой, у меня там на улице осталась машина и если никто её до сих пор не угнал, может мы сядем в неё и поедем поговорить куда-нибудь в более подходящее место?
Быстро взвесив "за" и "против", Бретт согласился. Агент Донахью говорил довольно убедительно и выглядел как человек, который знает, что происходит и что нужно делать, а значит у него можно получить ответы на ту уйму вопросов, которая крутилась в голове у Бретта. С учётом того, что он сегодня видел, у него не было причин не доверять мистеру Британский Акцент.
Машина оказалась припаркована в начале переулка - здоровенный чёрный внедорожник, какие обычно использует ФБР. В салоне Бретт постарался получше рассмотреть своего нового знакомого. Новый, с иголочки, костюм, узел галстука завязан идеально. Открытое лицо, чистый и бесстрастный взгляд, прямая осанка и ни грамма лишних эмоций не хуже акцента выдавали в агенте Донахью типичного британца - какими Бретт привык представлять себе типичных британцев. Старший агент был тщательно ухожен и аккуратно причёсан, словно потомственный аристократ, а не чиновник государственного ведомства, работающий за зарплату.
Усадив Бретта в машину, Руфус Донахью неспешно покатил по улицам ночного города. Бретт подумал о том, насколько это парадоксально - где-то в темноте людьми питаются запредельные твари, а люди спят или зависают в ночных клубах и в ус не дуют. Эти размышления вернули его к воспоминаниям о Терри и он усилием воли постарался их отогнать, потому что это было единственным, что его по-настоящему волновало во всей этой истории. Факт существования имаго он принял так, словно это была самая заурядная новость, вроде сообщения об очередном сумасшедшем террористе, подлежащим ликвидации, или кровавом диктаторе.
Кое-что ему хотелось прояснить в первую очередь.
- Эта травма... Как вы её называли? - спросил он.
- "Травма прозрения".
- Вот-вот. Можно о ней поподробнее?
Агент Донахью глубоко вздохнул, как бы решая, с чего начать.
- Люди постоянно травмируются, - заговорил он. - Каждый день в больницах стоят километровые очереди тех, кто что-нибудь себе сломал, разбил, вывихнул, проломил или порезал. Некоторая часть травм приходится на голову и в той или иной степени затрагивает мозг. И лишь в единичных случаях травма головы становится "травмой прозрения". С мозгом при этом что-то происходит и человек получает способность видеть имаго, монстров из ночного кошмара. Но травма всегда связана с затылочной частью, где расположен зрительный центр. Как показывает практика, травмироваться подобным образом проще всего на войне.
- А вы на какой войне травмировались? - поинтересовался у агента Донахью Бретт.
- Не на войне, друг мой. Со мной была другая история. Как ты наверно уже заметил по моему акценту и внешности, я родом из старушки Британии. Пока весь мир не захлестнуло волной исламского терроризма, нам не давали покоя другие террористы - ирландские. Однажды ИРА взорвала очередную бомбу на вокзале, а мне не посчастливилось при этом оказаться поблизости. Я был тогда ребёнком, так что можно сказать, я вижу имаго почти всю жизнь... После того случая моя семья перебралась в Америку, которая в те времена была значительно более безопасным местом.
Он покосился на Бретта.
- Возможно, ты всё ещё подозреваешь, что видел галлюцинацию? Это не так, друг мой, ведь я видел то же самое, а с галлюцинациями так не бывает.
Помолчав, он продолжил:
- Остаётся воздать хвалу небесам и сильным мира сего за развитие информационных технологий. В былые времена мы с тобой, возможно, никогда бы не встретились. Твоё личное дело - бумажное личное дело - было бы заперто в каком-нибудь секретном-пресекретном архиве. Произошло бы чудо, если бы я или кто-то ещё на него наткнулся. Иногда я прихожу в ужас, когда представляю, сколько времени приходилось тратить нашим предшественникам на возню с кипами бумаг. В отличие от них, я могу получить доступ к любым базам данных буквально не выходя из дому. Наш отдел мониторит все медицинские записи, гражданские и особенно военные, связанные с травмами головы. Так мы узнали о твоём ранении и поняли, что ты потенциальный кандидат.
То, что агент от рассказа плавно и немного неуклюже перешёл к открытой вербовке, Бретта совершенно не удивило - вряд ли их с Руфусом Донахью встреча могла закончиться просто так, ничем.
Очевидно агент даже не подозревал, насколько неуклюже, на взгляд сержанта "Дельты", он работает. Ему не хватало той лёгкости и изящества, с которыми кого-то куда-то обычно пытались завербовать настоящие профи этого дела. Возможно, сказывалась нехватка практики.
- Кстати, почему бы тебе прямо сейчас не проехать к нам в отдел и не пройти собеседование? - предложил агент Донахью как ни в чём не бывало. - По счастливому стечению обстоятельств наш директор прямо сейчас бодрствует и находится в офисе, на своём рабочем месте.
Он даже не пытался обозначить перед Бреттом какой-то выбор. Для себя он уже решил, что тренированный и опытный боец "Дельты" с "травмой прозрения" непременно обязан быть в отделе и считал это почти свершившимся фактом. И только Бретт открыл рот, чтобы спустить его с небес на землю, Руфус Донахью его опередил и разразился целой речью:
- "Дельта" без тебя не пропадёт, друг мой. В армии полно крепких и башковитых ребят, а отделу "Лямбда" ты нужен позарез. Каждый человек с "травмой прозрения" нынче на вес золота, особенно такой, который имеет специальную военную подготовку. У нас ведь тоже идёт своего рода война, невидимая война, о которой никто из обывателей не подозревает. Я и такие как я, при всех наших достоинствах, не солдаты. Лично я и одного дня не был в армии. А вот ты - да. Ты то что надо.