Локко чувствовал себя опустошенным и бессмысленным. Окружение вытягивало из него силы, брат вытягивал душу и скручивал из нее такие узоры, что становилось ясно — никогда он не примет младшего Генератора за ровню себе. Гермафродит для него не больше, чем забавное влюбленное существо, что восхищенно блестит глазами и умеет вовремя подсобить.
Сам подросток так воспринимал верного дрессированного горностая Лаки…
— И все же, — застывшее в эмоции тяжелой задумчивости бледное лицо с разводами немытости было похоже на какой-то фарфоровый артефакт. — Брат, что с тобой случилось? Раньше ты не доказывал свое превосходство чужими смертями. Ты же всегда был таким прекрасным, хорошим…
— И остаюсь прекрасным, хорошим, — просто ответил Люцифер. — А заодно всемогущим.
Локко тяжело опустился на пол перед сидящим на троне Источником, упершись ослабевшими руками в холодные листы металлической обшивки. Хотелось разрыдаться, разбить что-нибудь, взорваться, но сил не было совсем — они утекли, присоединившись в батареях ко всей остальной энергии пушки. Теперь его, Локко, излучение будет повинно в уничтожении очередного населенного пункта.
Холод и пустота.
— Пожалуйста, скажи, что ты пошутил, и мы уйдем отсюда, — перед глазами вдруг пронеслись те две трети года, во время которых юный маг настрадался и нанервничался на целую жизнь вперед. Он даже умирал. Он чуть ли не убил друга. А его объект любви в это время наслаждался геноцидом, и… — Пожалуйста, Люцифер, скажи, что ты не хочешь войны, — сипение перешло в хрип, когда Локко начал подниматься с пола, медленно, как собранный из дешевых запчастей робот.
Он не мог справиться со своей любовью. Молодой Генератор сейчас невыносимо мечтал в одночасье возненавидеть альбиноса, но не справился с этим, просто не получалось. Он желал быть с Люцем, и одновременно не хотел быть с ним вот так, в качестве начинки гигантского пистолета.
— Мир узрит мое могущество, — в мягком тоне, как в вате, скрывались триста тысяч гранитных скал.
— Я… я не позволю тебе быть убийцей! — дрогнув всем телом, Локко рывком бросился на брата, крепко обнимая его за шею.
Атака, самое настоящее нападение. Лучи, ударившие все тело насквозь, опалили одежду. Альбиносу категорически не понравился ход родственницы.
— Прочь!
— Нет! — гермафродит сжал руки крепче, потому что волны излучения фактически пытались его сдуть. — Прости! Я тебе не позволю!
Это было самое настоящее пожирание заживо, рядом с которым не стоял тот случай с нечаянным «кусанием» Десятого. Сейчас Локко буквально захлебывался чужой энергией, но продолжал поглощать и поглощать ее, вытягивать из забившегося в оковах брата. Хищник взобрался на колени содрогавшегося от боли Люцифера, живой удавкой сдавливая его все сильнее и сильнее.
Юный маг ощущал восторг, ликование и невероятный жар, затапливавший все его существо изнутри. Наверно, подумал он мельком, приблизительно так для людей чувствуется оргазм. Хотя для Локко облегчения не наступало, он продолжал вбирать излучение в себя, под протяжный вой тревожных сирен, под грохот разлетающихся ламп и электроприборов, под стрельбу в коридоре по заблокированному намертво шлюзу.
Сегодня им с Люцем никто не помешает быть вместе.
«НЕ УБИВАЙ МЕНЯ!!!» — разносился негласный вопль по всей башне, и от него люди пригибались и в ужасе неслись вон.
«Я люблю тебя, и я счастлив», — Локко чувствовал, как испаряются разлетающиеся с глаз слезы. От такого любимого старого свитера в жизнерадостную радужную полоску не осталось и следа — сделанный из натуральной шерсти он сгорел подчистую. Кожу прожигало насквозь, волдыри лопались и сгорали, и тут же возникали новые. — «Я, наконец-то, не чувствую себя одиноким, ведь ты во мне».
Кажется, начало оплавляться устойчивое к ядерному излучению кресло. Гермафродит с трудом открыл слезящиеся глаза и увидел, что брат почти полностью бессилен и пуст, он обмяк на сидении, запрокинув голову. На тощей бледной шее в ожогах и кристаллах потовой соли явственно выступал кадык, а сонные артерии усиленно пульсировали. Еще не поздно было остановиться.
«Я не хочу останавливаться», — переполненный силами Генератор осторожно приподнял беловолосую голову брата обугленными пальцами и заглянул в прозрачные глаза, полные крови из полопавшихся капилляров. Люцифер был в сознании, но его мыслей и чувств рыжеволосый маг больше не слышал. Тонкие нити остатков энергии перетекали из тела в тело, когда реальность дрогнула, дав Источникам возможность видеть суть друг друга.
То, что узрел Люц, исказило его лицо в гримасе унижения и обиды.
То, что увидел Локко, было самым жутким зрелищем из всех. Сжавшаяся до размеров худой материальной оболочки и истощенная белесая аура старшего брата медленно угасала. Темнея со светло-серого до сумеречного оттенка, аура Люцифера превратилась в глубокое черное небо с россыпью неведомых звезд. Мелкие колючие глаза смерти целыми тысячами прошивали первородную тьму.
Ибо магическое излучение дарило не только жизнь, но и смерть, и выбора у Источников никогда особо не было.
«Он умер», — Локко закрыл глаза и уткнулся лбом в плечо трупа под собой. — «А я не могу сдержать его энергию. Ужасно больно, всё горит изнутри. Я чувствую вокруг себя тысячи сот с его излучением, и я могу контролировать всё это. Что же мне делать?»
Люцифер полностью и безвозвратно был мертв, и никакая благая сила в мире больше не оживила бы его.
«Один выход — дать сигнал. Может быть трубный зов призовет душу моего несчастного брата-убийцы на упокой», — ощущая потерю контроля над разрывающими массами чужих сил, подросток мыслил с трудом. — «Простите меня…»
Последовавший за этим сокрушительный взрыв смел всё, что люди не успели увезти прочь на десяток километров — обе гигантские и дорогущие пушки, ангары и тяжелую технику… Цветок Смерти, сотворенный усилиями двоих Генераторов, отличался от всех прочих — распространялся не в стороны, а вертикальным столбом, словно кто-то запустил ракету, чтобы отчаянно постучаться прямиком в Чистилище.
Трубный зов, чистый и печальный, похож на мольбу. У слышавших этот призыв людей сердце сжималось от жалости и тоски, а душа сострадала чьей-то непомерной скорби…
«Нет никаких гарантий того, что волшебные нелюди способны испытывать настоящие человеческие чувства.
Как и нет гарантий, что подобные чувства испытывают сами люди.
Возможно, всё это — выдумка для оправдания»— цитата из книги «Червивое яблоко», автор неизвестен.
…Светлеющее небо снова было пасмурным, и темные тяжелые тучи свисали чуть ли не до самой земли. Остывшая зола поднималась в порывах зябких сквозняков и опадала на все, что находилось в округе, равнодушно, как и следовало бездушным частицам горелой материи.
Заносимый пепельными порывами Локко лежал навзничь прямо в ворохе пахнувшей дымом и углем черноты, но ничего не видел и не чувствовал. С каждым часом мага все сильнее разъедали ожоги и язвы лучевой болезни, доставшейся ему за попытки укрощения радиоактивной энергии Люцифера. Гермафродит уже лишился глаз и большей части кожного покрова, зиял на мир неподвижными мышцами и оголенными ребрами, но все еще был жив и даже сохранял рассудок.
Сейчас Источник осознавал, каким на самом деле может быть одиночество, потому что умирал, медленно и мучительно, и никто не спешил к нему. Локко не ждал помощи, ибо знал, что его уже не спасти. Он просто чувствовал горечь и боль на душе, терзаемой бурей не истраченного до конца излучения.
И маг не поверил своему слуху, когда вдруг опознал приближающиеся осторожные, но уверенные шаги. Некто приближался, и гермафродит, подобно безглазой Шони, выпустил вокруг себя энергетическую волну-анализатор. Он сразу же узнал пришельца, и опять не поверил себе.
Десятый.
«Ты… здесь?» — сосредотачиваться на телепатии было очень болезненно, однако следовало убедиться в реальности творящегося.
— Да, я здесь, — парень остановился вблизи от живого мертвеца и присел. Трогать не рисковал. — Потрепало тебя. И не похоже, чтобы твой крутой брат…
«Он отказался от моей любви», — тускло пояснил Локко. — «И я его убил. Я самый плохой Источник на свете. И родственник тоже».
Блондин промолчал, не то думая так же, не то просто догадываясь о бесполезности каких-либо убеждений сейчас.
«Даже умереть быстро не могу, потому что… Погляди на меня, Десятый».
И вот они смотрели друг на друга в очередной, но, похоже, последний раз. Локко, осторожно ощупывавший бесформенными «лапами» своей ауры чужую, не столько видел, сколько чувствовал чужое присутствие — напоминающее льдистые кристаллы, поросшие одновременно и колким и пушистым инеем. Приятный холод, к которому хотелось прижаться обожженной кожей.
«Что ты видишь? На что это похоже?» — сейчас гермафродит все-таки решился задать этот вопрос, отчего-то казавшийся ему очень важным.
Блондин нахмурился, глядя на откровенно скверное самочувствие приятеля. Не придумав, как внятно и кратко объяснить свое видение, он телепатически передал изображение неподвижному магу.
Локко увидел себя, свое тело, распластанное в пепле. За границы оболочки вырывалось излучение, буйное, как кипение раскаленных элементов на поверхности живой звезды. Белые вспышки гейзерами стремились наружу, сотрясая пространство, но затухали под волей алого свечения, заставлявшего их сворачиваться и возвращаться в тело. Остатки сияния Локко подавляли и сокращали бунтующую энергию Люцифера, отторгающую нового, слишком слабого для нее носителя. Гасили. Локко смог «поглотить» брата, но не сумел «усвоить».
«Он меня не любит», — с горькой усмешкой пожаловался умирающий Источник. Замолк, на продолжительное время перестав думать. — «…Я очень устал и замерз», — все-таки вернулся в сознание маг. Его боль теперь уже не являлась телесной, и сидящий рядом парень не смог бы помочь ему, даже если бы одолжил куртку.
Сейчас единственное, что можно было еще сделать для догорающего изнутри товарища — это не оставлять его в одиночестве. И младший Генератор не уходил, наблюдая, как уменьшаются и гаснут фонтаны лучащихся сил, сменяясь багровым заревом.
— Твоя аура похожа на закат, Локко, — вслух проговорил он.
Локко даже открыл глаза, вернее, то, что от них оставалось.
«Это красиво?» — вопрос, полный надежды, раздавался словно бы со дна темной пропасти, в которой маг тонул с каждой секундой все глубже.
«Красиво», — серьезно и искренне подтвердил Десятый в ответ.
«Я рад», — тихо признался Локко.
И закат превратился в звездное небо.
КОНЕЦ
Комментарий к Спасение
Небольшая иллюстрация к части - https://www.deviantart.com/kotana-poltergeist/art/Big-bang-over-the-horizon-773688047
========== Бытие? ==========
Комментарий к Бытие?
Дополнительная глава, бонус.
Иногда по ночам Локко просыпался от того, что слышал зовущее пение трубы. Далекое, но вспарывающее темный плотный сумрак так тонко и печально, словно призраки пели на вершине соседнего холма, оно влекло и заставляло Источника настороженно прислушиваться. Стесняясь своей тревоги, Локко сжимал в пальцах кромку самодельного толстого одеяла и косился на невозмутимо сопящего рядом Десятого. Парень, на самом деле, не обладал толстокожестью или способностью мертвецки и беспробудно дрыхнуть — он рассудительно не находил в привычном отголоске далеких взрывов повода для прерывания целительного сна. Следовало хорошенько отдохнуть, чтобы войти в утро с новыми силами.
Это было разумно и правильно.
С тех пор, как подростки нашли этот недораспавшийся домик, который пришлось долго чинить и укреплять, они поселились здесь, меж бесплодным пустырем и высохшим тощим лесом. Волшебное излучение воспрявших духом Генераторов помогало природе медленно, но верно восстанавливать былую мощь. Уже через месяц, кажется, впервые за много лет, на лужайке вокруг дома зазеленела робкая травка, а потом и кусты пустили листья. Юные маги старались не обижать природу понапрасну, и мир вокруг них расцветал, сперва неуверенно, а потом все спокойнее и шире.
Конечно, это произошло не за один сезон, понадобились годы…
… Началось все с того, что подростки, сбежавшие из башенных пушек от военных, решили, что отныне станут с опаской относиться даже к собственным собратьям — тут уж спасибо Люциферу за науку.
Скитались ребята недолго, стараясь продержаться за счет случайной подработки у людей и, что поделать, воровства, пока не набрели на район старых покинутых сельскохозяйственных угодий. Вот здесь-то и отыскался чудо-домик, не до конца растащенный на материалы дальними соседями. В нем сохранились даже остатки рам в окнах и кирпичной печки с такой же кирпичной трубой.
Восхитившись древностью, Локко загорелся идеей остаться на лето в этом строении, как неплохой альтернативе ночевок под кустами. Десятый с привычной сдержанностью рассудительно предложил довести жилье до ума, чтобы не «ежиться в куче грязных дров со сквозняками», и его план был поддержан. Подростки исследовали все окрестности и собрали хлам, годный в дело. Были там и ржавые брошенные инструменты, и куски строительного материала, которыми брезговали ранние грабители, и даже какие-то сохранившиеся посудины, тряпки, пузырьки. Все, что можно было вымыть, маги вымыли и использовали, щели и дыры законопатили мхом и рваниной, провалы в кровле залатали, как смогли. Найденные куски кирпичей пошли на ремонт печки, а фанерки встали в окна вместо стекол.
Так как из дома не были вынесены только длинные прикрученные полки, огромный кривоногий стол и не менее огромная железная кровать с продырявленной посередине сеткой, Генераторам пришлось обходиться этим минимумом мебели. Когда-то в явно процветавший поселок были проведены коммуникации, но с тех пор остались лишь ямки от электрических столбов вдоль улиц. Газовая и водопроводная сеть, конечно, тоже не работали. Воду приходилось носить издалека, с родника, и тщательно кипятить либо на костре во дворике, либо на одинокой конфорке печки. Спали на тюфячке из сухой травы, пока не выпросили в дальних поселках у людей ненужных им вещей. К тем же людям они периодически наведывались выторговать продуктов, и кое-что даже сумели посадить и вырастить на оживающей почве.
Зимой, конечно же, неумело существовать в нищете оказалось намного страшнее и мучительнее, чем в теплое время года, зато маги оперативно научились утеплять жилое помещение, убирать снег и лед, но особенно — рубить дрова и собирать хворост. Благо, сухой лес не слишком спешил становиться сочным, и топлива было много.
В особенно холодные ночи Десятый стискивал зубы вместе со своим недовольством и снисходительно терпел жмущегося к боку теплолюбивого приятеля. В теплое же время он требовал соблюдать личное пространство настолько, насколько это вообще возможно для парочки, живущей в одной комнате и делящей одну кровать. Идею разграничить спальные места доской Локко жестко отверг, вполне здраво объяснив совместный сон мерой предосторожности — мир все еще опасен, кругом до сих пор враги и война, и, ЕСЛИ ВДРУГ ЧТО, то желательно, чтобы никакие препятствия не стояли на пути друг к другу. Тем более, рыжий маг шел на большие уступки со своей стороны — сократил количество пошлых шуточек и подкатов до минимума.
И без этого первые полтора года их совместной жизни можно было назвать, мягко говоря, неловкими. Приходилось учиться буквально всему, словно бы навыки казарменного прошлого остались где-то там, в Зимпе-7.