— Ты опять начинаешь? — скептично приподнимаю бровь. Надеюсь, это выглядит именно как скепсис, а не полное обалдение от открывшегося зрелища. Я же еще не видела повзрослевшего Лепуса без одежды. А посмотреть там есть на что, уж поверьте мне. Так, надо срочно думать об искусстве. Мраморные-мраморные статуи. Эстетика. Красота. Искусство, чтоб его!
— Ты идешь? Сама же настаивала на аскезе и ледяной воде. — Лепус прыгает в воду, подняв тучу брызг.
— Отвернись и следи за периметром. Ай! Холодно как!
Ледяная вода обжигает тело. Купание занимает рекордно малое время. Стою на берегу заводи, кутаясь в большое махровое полотенце. Тело дрожит, но мне жарко. Лепус сидит на камне в виде кролика, он даже вытираться не стал, а превратился в зверька и встряхнулся. Сейчас демон больше всего похож на меховой шар.
— Арина, не смотри на воду, иди к машине.
Конечно же, мой взгляд тут же прикипает к фигуре, что вынырнула посреди заводи. Небольшое существо напоминает одновременно лягушку и черепаху. Кожа у него зеленоватая, пупырчатая, пальцы соединены белесыми перепонками, на голове короткий щетинистый ежик волос, а спину закрывает панцирь. На макушке существа стоит небольшое блюдце, наполненное водой. Я судорожно перебираю в уме виды и подвиды водяных. Откуда эта нечисть вылезла и как с ней бороться? Осторожно отступаю, Лепус тоже пятится от озера.
Вода. Блюдце. Пазл в моей голове складывается. Это каппа — японская разновидность водяных. Есть поверье, что каппы — это утонувшие дети, которые воровали на улицах. Мне почему-то становится жаль лягушкоподобное существо, забравшееся так далеко от родных японских островов.
— Лапус, у нас есть фрукты? Или огурцы?
Вспоминаю, что каппы очень любят этот овощ, которые обычно приносят в дар Божествам Воды. Существо, услышав мои слова, облизывается и подплывает ближе к берегу.
«Булочка, для информации, оно сильнее меня», — приходит мысль от Лепуса. А я вспоминаю не только о гастрономических предпочтениях этого водяного, но и то, что есть много историй о том, как каппа затягивали людей в воду и топили их.
«Ты смыла духи Эквы, он просто так не уйдет, даже если мы ему скормим все свои запасы. Позови Ангуса, мы тогда сможем добраться до машины».
Но мне приходит в голову идея, как справиться с водяным без помощи всяких там Змеев. Я решительно поправляю полотенце, чтобы оно в самый ответственный момент не соскочило. Смотрю прямо в глаза каппе.
— Коннитива*, — кланяюсь лягушке-черепахе в пояс, и существо отвечает на мой поклон. Вода из мисочки у него на голове выплескивается, а само существо, разочарованно взвыв, превращается в маленького лягушонка. По поверьям, именно в блюдце заключена сила каппы, и самый простой способ лишить его мощи — поклониться. Я же говорила: вежливость и еще раз вежливость!
Наблюдать удивление на лице демона — бесценно. Для всего остального есть золотая карточка, оставленная Ангусом.
— Булочка моя, ну вот что ты так сразу… Может, он просто дорогу спросить хотел.
— А что такого? Я просто поздоровалась!
Мы отъезжаем подальше от заводи. Хоть Лепус говорит, что каппе понадобится не один день, чтобы вновь набрать воду-силу в блюдце на голове, но мало ли что еще соберется из озера вылезти.
— Лапус, ты же видишь в темноте? — начинаю намекать издалека, что кому-то с демоническим ночным зрением придется ставить палатку. В ответ на меня сверкают желтыми глазами, но не спешат доставать снаряжение с заднего сидения.
Лепус мерцает, раздаваясь в высь и ширь. Гигантский кролик сворачивается клубком и закрывает глаза. Он что, спит? А как же я? Я не могу ночевать на голых камнях. Пытаюсь устроиться на сидении джипа. Неудобно. Еще и холодно. Вздыхаю, иду к Лепусу, тот с готовностью вытягивается, позволяя мне устроиться на нем. Засыпаю, накрывшись ухом демона-кролика. Завтра, уже завтра я смогу узнать у Отшельника, как мне избавиться от своего проклятого дара.
*
Капра стоял на пороге маленькой хижины, сложенной из ноздреватых темных камней. Отшельника внутри не было, и демон присел на плоский камень, служивший крыльцом жилища. Он знал, рано или поздно Отшельник вернется к своему дому. А еще он был почти на сто процентов уверен, что путь Избранной лежит именно сюда. Зачем еще ей стремиться на Камчатку?
— Ты не похож на паломника, — произнес крепкий коренастый мужчина, спускавшийся с горного склона. Он был почти черный от загара и шел, опираясь на длинный посох.
— А ты похож на отшельника, — усмехнулся Капра, вставая и приветствуя хозяина хижины кивком головы.
— Что тебе от меня нужно, демон? — Мужчина смотрел на Второго без страха, даже с какой-то надеждой.
— Ничего. Только чтобы тебя не было.
— Я знал, что ты придешь. Только ждал тебя еще месяц назад. Делай, что собирался.
— Пытаешься мне приказывать, человек? — Демон оскалился в резко побледневшее лицо Отшельника.
— Прошу… Пожалуйста, сделай это быстрее! Оно опять начинается… Начинается… — Человек уже не говорил, шептал, схватившись за голову и вырывая клочья волос из своей и так уже редкой шевелюры. Его била крупная дрожь. Отшельник осел на землю, а потом начал кататься, тихо подвывая. Его накрыли видения тонкого мира: будущего, прошлого, настоящего. Искаженные и слишком резкие, эти картины ворвались в его мозг, погребая под собой разум. Он захлебывался в этом потоке, сходил с ума, растворялся. В горах, вдали от людей видения возникали реже, но Отшельник не мог найти места на земле, где они бы его не посещали.
— Избранные, их нельзя убивать. Они… — шептали побелевшие губы Отшельника.
— Знаю, — произнес Капра, вытягивая вперед руку и забирая энергию джары*. Валявшийся на земле мужчина вмиг постарел, его лицо избороздили глубокие морщины, а волосы поседели, вылиняв до белизны. Последним демон поглотил марану*-смерть. Оставив высохшую мумию лежать на тропинке около хижины, Капра поднялся вверх по склону — туда, где под ногами лежали желтые слитки самородной серы, а из дыр в земле поднимался зловонный белесый пар. В таких местах, где раскаленное нутро планеты вырывалось на поверхность, нити тонкого мира искажались, затрудняя отслеживание потусторонних существ.
*
Южная Америка. Уэйтосостли, четвертый месяц по календарю ацтеков.
Три тысячи лет назад
Это была хорошая война.
Воины возвращались с богатой добычей: золото и пленные враги. Нескольких захваченных юношей привели в ритуальный зал, привязали к столбам и оставили до рассвета. Все знали, что с восходом солнца жив останется только один, ему предстояло прожить месяц в довольстве и неге до праздника Тошкатль. Остальные юноши, чем-то не угодившие богам, превращались в иссохшие мумии.
— Здравствуй. Как тебя зовут? — Голос прекрасной черноволосой женщины был чарующ, и если бы Куетлачтли* своими глазами не видел, как его соплеменники умирали от ее прикосновения, он сразу же воспылал бы к ней желанием. Но сейчас молодым воином владело только одно чувство — страх. Он не боялся умереть, был в первых рядах во время битвы, но эта красивая женщина (нет, не просто женщина, богиня!) пугала его настолько, что Куетлачтли обмочился.
Женщина рассмеялась, убрала с лица Куетлачтли упавшие на лоб пряди волос.
— Не бойся, мальчик, я тебя не убью… пока.
Покачивая бедрами, она удалилась из ритуального зала. Канис, одна из Двенадцати, проживала смертную жизнь в роли жрицы-богини племени ацтеков, славящихся кровавыми ритуалами. Многие традиции были заложены демоницей еще несколько веков назад. Сука гордилась тем, как ей удалось все провернуть, чтобы не вызвать подозрения Совета. И теперь она изображала, что просто использует то, что придумали сами люди, получая от каждого празднества и жертвоприношения очень много энергии-мараны.
На следующий день отмытого и нарядно одетого Куетлачтли привели во дворец, его мозг был затуманен наркотическими благовониями, так что он уже и сам верил, что видения посетившей его Богини-Смерти были всего лишь галлюцинациями.
— Мальчик мой, ты особенный, ты и сам не знаешь, насколько особенный. Ты Избранный, волчонок. — Жрица в золотой маске гладила его по лицу, груди, ластилась, как самка ягуара в период гона. Куетлачтли не выдержал, схватил женщину, задирая подол жреческого платья, подмял ее под себя. Золотые украшения мягко и ритмично позвякивали в такт разгоряченному дыханию.
Месяц Куетлачтли жил во дворце как король. Лучшие одежды, яства, развлечения были в его распоряжении, но юный воин с трудом дожидался ночи, чтобы вновь окунуться в страстный морок, который дарила ему женщина в золотой маске.
В праздник Тошкатль у подножья пирамиды собралось все племя. На самом верху на алтаре лежал распятый обнаженный Куетлачтли, связанный по рукам и ногам. Он знал, что сегодня умрет, и только жалел, что так и не смог уговорить свою жрицу снять маску.
— Здравствуй, волчонок. — Она возникла неожиданно, оседлала его, сев на бедра, и начала рисовать кисточкой ритуальные узоры. Естество Куетлачтли тут же отозвалось на такую желанную близость женского тела. — Хороший мальчик. — Жрица повела бедрами, насаживаясь на мужскую плоть. Вместо кисточки в ее руках возник кинжал. Она легонько касалась острием кожи пленника, повторяя ножом узоры, нанесенные кистью. Выступила кровь.
Сняв золотую маску, Канис слизнула красные капельки с тела Куетлачтли.
— Ты?! Ты Богиня?
— Я твоя Смерть. — Канис последний раз сжала бедра, выгибаясь в экстазе и чувствуя, что юноша под ней тоже достиг пика. Острый нож вспорол грудную клетку Куетлачтли, и жрица погрузила руки в его тело, доставая еще трепещущее сердце.
Канис, известная как земное воплощение Богини, перерезала путы распятого на алтаре, а потом без сожалений столкнула мертвое тело с пирамиды.
––––––
Немного мифологии
Информация о каппах. По мне, это немного дико, но как есть :)
Считается, что каппа любит шалости, но не наносит человеку вреда. Однако есть и истории о том, что проходящих возле воды или купающихся людей каппа затягивает в воду, топит и вытаскивает из ануса человека шарик (яп. 尻子玉), который съедает или отдаёт Королю Драконов в качестве налога. Этот мифический шарик представлялся особым органом в заднем проходе, при вынимании которого человек становился дураком (яп. 腑抜け — досл. «без внутренностей»). Основанием к появлению такой легенды могло послужить то, что у утопленника расслабляется мышца заднего прохода и кажется, что оттуда вытащили шарик. Также есть гипотеза о том, что этот шарик символизирует внутренности в целом.
Праздник Тошкатль (от слова toxcahuia — засуха) в честь бога Тескатлипоки проводился в пятом месяце ацтекского календаря в честь собранного урожая и был призван обеспечить хороший урожай в будущем. За год до праздника выбирали молодого красивого юношу, обычно из числа пленных воинов, которого надлежало весь следующий год почитать почти как бога. Избранник жил во дворце, учился пению, игре на флейте, ораторскому искусству. А в день праздника на вершине пирамиды совершался ритуальный обряд — на длинном жертвенном камне жрецы вскрывали несчастному грудную клетку, вырывали бьющееся сердце, а тело сбрасывали вниз толпе, где его обезглавливали. И начиналось празднество, сопровождавшееся поеданием мяса жертвы и танцами.
Комментарий к Глава 13. Дорога возникает под шагами идущего
*Коннитива — приветствие на японском.
*Джара — в двенадцатичленной форме бытия это старость.
*Марана — на санкскрите означает смерть.
*Куетлачтли — ацтекское имя, означает волк.
========== Глава 14. Часть 1. Только не сегодня ==========
— Ты молишься богам?
— Да. Старым и новым.
— Есть только один бог, и имя его — смерть. А смерти мы говорим только одно — «не сегодня».
© Д. Мартин «Игра престолов», диалог Сирио Фореля и Арьи Старк
Капра сидел на склоне горы и ждал, смотрел на столбы белого дыма, поднимающиеся до самого неба. С точки зрения тонкого мира вулканы были аномалиями со слишком запутанными эфирными нитями, которыми практически невозможно управлять. Но демону нравился этот первобытный хаос. Кроме привычных человеческих ощущений демоны могли чувствовать тонкий мир через вибрацию и силу эфирных нитей. Сейчас Капра был лишен этого шестого чувства и был практически человеком.
Иногда демоны умирали, исчезали просто от скуки, оттого, что им надоедала жизнь во всем ее многообразии. Но сейчас, когда так близко было осуществление его плана, Капра, как никогда, чувствовал себя живым. Почти таким же живым, каким он был тогда с Ракелью.
Воспоминания увели демона на полтысячелетия назад.
— Ракель, любовь моя, как ты себя чувствуешь? — Демон погладил лежавшую на кровати женщину по голове. Лицо Избранной могло сейчас соперничать в белизне с простыней. От Капры не укрылись синие тени, которые залегли под ее глазами, бледные потрескавшиеся губы, бисеринки пота на лбу.
— Не беспокойся, муж мой. Со мной все хорошо. Вот только малыш совсем не шевелится. Я боюсь за него. Скажи, ты его ощущаешь? — Голос Ракели был тихим и бесцветным, но в нем сквозила тревога. Она обхватила руку Капры, потянула, положила ладонью на свой круглый живот.
Демон направил свою силу внутрь тела женщины. Энергия нерожденного сына потянулась к нему в ответ. Но отклик был таким слабым.
— Сейчас, я сейчас, — бормотал Капра, поспешно раздеваясь. Он целовал вялые губы Ракель, гладил изможденное тело с выпирающим животом. Секс для демонов — один из способов получения и передачи энергии, и Капра щедро отдавал свою силу лежавшей под ним женщине.
Лицо Ракели порозовело, губы расплылись в улыбке.
— Чувствую. Он пинается. Такой сильный, весь в отца. — Ракель повернулась к лежавшему навзничь Капре. Теперь его лицо было бледным. С каждым днем нерожденный демон требовал все больше и больше энергии.
*
Первое, что я вижу, когда просыпаюсь, — это голубое небо. Непривычная глубокая синь вместо белого потолка. Кто-то стоит рядом и загораживает собой вставшее солнце. Ангус? А он что здесь делает? Его глаза, внимательно глядящие на меня, имеют вполне обычный карий цвет и круглый зрачок, но все равно змеиные — гипнотизирующие, затягивающие в свои глубины. Уж лучше бы и дальше демонстрировал мускулистый торс и буйную гриву шелковистых волос, чем так смотрел. Не могу понять: становится холодно под таким взглядом или, наоборот, жарко.
— Братец, ты что так рано? — Меховое ложе подо мной шевелится, гигантский кролик открывает один глаз и с прищуром смотрит на стоящего рядом демона.
— Сегодня я побуду с Избранной, можешь заняться своими делами. Жду в машине, — тоном, не терпящим возражений, произносит Ангус, разворачивается и идет к джипу.
— Sed quaeritur quis vos es non iens?* — бросает Лепус в спину Змея фразу на латыни, а я опять испытываю острое желание выучить этот демонический язык.
Сползаю с мехового бока, бреду, пытаясь отыскать озерцо, чтобы умыться, а потом вспоминаю, что мы переместили место стоянки из-за заплывшего в гости каппы. Иду к машине, где сидит хмурый, как грозовая туча, Змей, нахожу бутылку с водой, привожу себя в порядок после сна. Совершаю ежеутренний камчатский ритуал, который вошел у меня в привычку еще со времен первой экспедиции: мажусь кремом от загара с пометкой на тюбике «50+», не пропуская ни одного клочка открытой кожи, а потом обильно поливаю всю себя спреем-репеллентом. Здесь по-другому нельзя, здесь комары эволюционировали на грубой медвежьей шкуре и способны прокусить даже ботинок, здесь, в горах, солнце нещадно палит, и я еще помню свое удивление, когда обнаружила, что у меня обгорела внутренняя часть ушных раковин. Добавляю сверху еще духи Эквы: нечисть забредает даже в самые пустынные и отдаленные уголки земли.
— Я готова ехать, — объявляю своим демонам. Оглядываюсь, а демон-то в наличии только один, сидит на месте водителя и занимается тем, что заплетает волосы в толстую длинную косу. Кажется, меня передали, как знамя, в другие руки, и теперь очередь Змея «нести Избранную». А Лепус мог бы и попрощаться, что за невежливый кролик!