— Я сейчас выйду! — кричу, копаясь в сваленной груде вещей. Где крышка? Вот она. Обхватив двумя руками старинный медный самовар, подхожу к двери.
— О, великий ифрит, ты так громаден, я боюсь тебя!
— Я могу быть еще больше! — напыщенно отвечают мне из-за двери.
— Трепещу, о великий ифрит! Я слышала легенду, что самые сильные ифриты могут упираться макушкой в облака. Но, наверное, это только сказки.
— Я так могу. Смотри, Избранная!
Потрескивающий звук усиливается, а я, приоткрыв дверь, вижу ифрита высотой с многоэтажный дом. Ой, мамочки! Как же страшно!
— О, теперь я вижу, ты очень могучий ифрит. Но я слышала легенду, что самые-самые сильные ифриты способны уменьшиться настолько, что спрячутся даже в небольшом сосуде. Например, в самоваре. Но, наверное, это враки. Никто так не может. — Я осторожно делаю шаг из сарая, держа в руках открытый самовар. Когда-то блестящий, сейчас он весь покрыт патиной.
— Это легко, недоверчивая смертная, смотри, — смеется ифрит, превращаясь в красный туман и собираясь в клубок на дне самовара.
— Ты очень могучий ифрит! — говорю, закрывая посуду крышкой. Попался! Сразу же изнутри раздаются проклятия и ругательства. Была лампа Аладдина, а стал самовар Арины! Аккуратно ставлю медную посудину на землю и сама почти падаю рядом, прислоняясь спиной к стене сарая. Я это сделала! Поверить не могу, что грубая лесть и подначки сработали. Я победила посланного за мной огненного джинна! Как все-таки полезно знать сказки, в них буквально расписаны инструкции по борьбе со всякой нечистью. Грохот обрушивающейся крыши дома прерывает мое ликование от победы. Чур! Домовой Тихон! Он выжил? А Лепус в порядке? Я его отослала, но есть ли там кто-нибудь, кто ему поможет?
— Лепус! Чур! — не обращая внимания на ругающегося в самоваре ифрита, встаю и иду к пылающему пожарищу. Заваленная уже догорающими балками печь развалилась на кирпичи. Ифритов огонь очень быстро распространился и спалил дом дотла.
— Дедушка чур! Тихон Панович! Чур! — Никто не приходит на мой зов. Стою, смотрю на мерцающие угли, бывшие когда-то домом, почти не замечая, как слезы струятся по щекам. — Чур, выходи! Я тебе яблок дам и молока, много-много! Сколько попросишь!
Нет ответа.
— Лепус! — оглядываюсь, но демон так и не появился рядом. Он меня не слышит? Он тоже… умер? — Лепус, явись передо мной, как лист перед травой!
На земле возникает распростертое тело Децимуса в той же позе, в какой он был после удара балкой.
— Лепус! — кидаюсь к демону, он выглядит страшно. Правая рука неестественно выгнута, футболка в подпалинах, через дыры проглядывает обожженная до пузырей кожа. Его длинные волосы обгорели и теперь свисают на лицо неопрятными клочьями. Касаюсь шеи, пытаясь нащупать пульс. Будь жив, пожалуйста, называй меня, как захочешь, только будь жив, умоляю!
— Сладкая булочка, это ты? — На миг демон открывает невообразимо желтые глаза. А я понимаю, что плачу от облегчения, от жалости, от пережитого страха.
— Лепус, что мне сделать? Как тебе помочь? — осторожно убираю подпаленные черные волосы от бледного лица демона.
— Мне нужна энергия. Если ты согласна, то можешь поделиться через кровь или секс. Хотя для последнего я немного не в форме. — Децимус пытается улыбаться, но получается у него не очень. Демон прикрывает глаза, похоже, вымотанный этими несколькими фразами.
— Молчи, идиот! Я дам тебе своей крови. — Копаюсь в рюкзаке, пытаясь отыскать складной нож. Закатываю рукав и надрезаю кожу запястья. Темная струя бежит вниз по ладони, подставляю красный поток к губам Лепуса. Как много крови! Я слишком сильно резанула. Зажмуриваюсь от боли, ощущаю пальцы Децимуса, сжимающие мою руку. Понимаю, что демон уже не лежит, а сидит, слизывая и глотая кровь, бегущую из моего запястья. Вспоминаются легенды о вампирах. А эти кровососы существуют? Наверняка. Хотя, думаю, не такие милашки, как в современных книжках. Ну что за бред, Эдвард этот с его «ты так упоительно пахнешь, как будто ты мой личный сорт героина». Вот же шь! Ведь это сейчас я теперь вся такая волнующе-ароматная для нечисти! Не хочу быть Беллой!
— Ты в порядке? Я немного увлекся. — В голосе Лепуса слышится раскаяние, он зажимает мою рану, останавливая кровотечение. Рядом со мной сидит совершенно здоровый демон, и только подпаленные волосы и одежда напоминают о случившемся. Хотя… Его лицо. Что-то изменилось. Всматриваюсь, пытаясь понять.
— Ты как-то не так выглядишь… Все раны зажили? Бинт лежит в рюкзаке в маленьком кармашке сбоку. — Я все еще всматриваюсь в лицо Лепуса, пытаясь понять, что не так. Это из-за того, что у него волосы стали короче?
— Ты совершенно новая сила, такого еще не было, я в полном порядке и даже больше, — с восхищением говорит Децимус, ловко бинтуя мое запястье, а потом неожиданно целует мою ладонь. Это такая благодарность?
— Больше?
— Я повзрослел, чувствую это по силе! Заметно? У тебя есть зеркало? — Демон ощупывает свое лицо, потом натыкается на подпаленные короткие локоны: — Я их столько лет отращивал! Надо будет заглянуть в парикмахерскую. Вообще, поехали в город отсюда.
Демон встает. Ого! Он что, стал еще выше? Хотя нет, просто шире в плечах. И подростковая угловатость пропала. Теперь никто бы не принял Лепуса за ребенка. Надо мной возвышается молодой мужчина. Очень привлекательный, даже несмотря на полоски сажи и рваную одежду. Он и до этого был милым, а теперь… Вот же шь! Децимус протягивает мне руку и только потом оглядывается вокруг и мрачнеет.
— Чура жалко, хороший мужик был. Домовые не живут без своего очага… А ифрит где? Сладкая булочка, куда ты дела огненного духа? Вызвала Ангуса? Где он? — Лепус засыпает меня вопросами. Я стараюсь отвечать коротко и по существу. Действительно, почему я не позвала Ангуса? От страха забыла о такой возможности? Или испугалась, что он тоже не совладает с огненной нечистью? Кто вообще о ком должен заботиться? Я о демонах или они обо мне?
— Отдай мне самовар на хранение, а потом договоримся об обмене. Сейчас джиннов в сосуде днем с огнем не сыщешь!
— Хорошо, бери, и давай быстрее уберемся отсюда. Только не домой, не хочу подвергать родных опасности. — Я оглядываюсь на пепелище, и непрошеные слезы опять выступают на глазах. Чур тоже родня, а вот теперь из-за меня…
— Поедем в гости к Ангусу, — предлагает Лепус, заводя мотоцикл. Сажусь позади демона, крепко обхватывая его торс. И мы мчимся навстречу разгорающемуся летнему дню, как в каком-нибудь приключенческом фильме.
Комментарий к Глава 8. Огненный дух лампы
*Начинаю с именем Господа. О Всевышний, удали нас от Сатаны и удали Сатану от того, чем Ты наделишь нас!
========== Глава 9. Камни равновесия ==========
«Время разбрасывать камни и время собирать камни»
© Книга Екклесиаста
Чем ближе мы подъезжаем к городу, тем страшнее мне становится. Одно дело — сидеть в глухой деревне, а совсем другое — оказаться в мегаполисе, где полно не только людей, но и нечисти. Они же меня почуют! Слишком много всего и сразу навалилось на меня в последние дни, события смешались, наслаиваясь друг на друга. Волколаки, лесной великан, эльфики-извращенцы, ифрит, Змей и Кролик будто бы решили поиграть в чехарду в моей голове, скачут туда-сюда, не давая сосредоточиться на чем-то одном и хорошенько обдумать.
— Останови! Мой запах! — кричу Лепусу, а встречный ветер уносит мои слова. Он меня услышит? Хвастался же своими большими и чуткими ушами!
«Слушаю и повинуюсь», — приходит насмешливый ответ демона, напоминающий мне о том, что драть глотку было совсем не обязательно. Мотоцикл тормозит у заправки. У меня возникает ощущение, что демон и так собирался здесь делать остановку.
— Подожди тут, я скоро.
Лепус возвращается действительно очень быстро, неся в руках два стаканчика с кофе. Я благодарно принимаю и пью обжигающе горячий напиток. Усиленно думаю, глядя прямо в лоб демона: «Лепус, найди, пожалуйста, способ замаскировать мой запах Избранной».
«Уже занимаюсь этим, сладкая булочка», — тут же приходит ответ.
После того, как мы допиваем кофе, демон манит меня пальцем к себе поближе.
— Ты придумал?
— Конечно, уже давно, — отзывается Лепус, ловко выливая какую-то жидкость мне на голову. Резкий хвойный запах бьет мне в нос, не успеваю опомниться, а Кролик уже активно обрызгивает меня с ног до головы из небольшого тюбика.
— Что это такое? Ты меня полил ароматизатором для салона автомобиля?!
— Теперь ты елочка, а не сладкая булочка. Хвойный запах — самый эффективный для маскировки, — невозмутимо поясняет демон, потом морщит нос: — Ну ты и воняешь!
Я сама готова нацепить на нос прищепку: запах получился концентрированный. Но зато у нечисти весь нюх отобьет! И это утешает.
— А вот это надо выбросить. Или нет, разбрасываться не будем, просто спрячем. — Лепус задирает рукав моей куртки и разматывает повязку с пятном засохшей крови. Я в изумлении смотрю на красную полоску шрама на том месте, где должна быть почти свежая рана от ножа. Уже все зажило? Пока я удивляюсь новоприобретенной регенерации, Децимус успевает откуда-то извлечь пластиковый пакетик на вакуумной застежке и поместить туда испачканный кровью бинт. Потом Лепус неожиданно лижет мой шрам.
— Что ты делаешь?
— Убрал остатки крови. А ты что подумала? — Кролик хитро на меня косится, а я не нахожу слов для возражений. Все выглядит так, будто он для меня старается, но и про себя тоже не забывает — вон как довольно облизывается.
Ехать на мотоцикле теперь одно удовольствие: волну хвойного аромата уносит встречным воздушным потоком. Всю дорогу до города мысленно спрашиваю у Децимуса про то, как нечисть чует все запахи и Избранных в частности. В книгах, прочитанных мной, тоже была эта информация, но я должна убедиться, что все верно поняла.
Получается, что запах инициированного Избранного на открытом пространстве ощущается на расстоянии до пятисот метров, аромат свежепролитой крови разносится на три километра. Закрытые помещения позволяют минимизировать распространение. Ароматические хвойные масла маскируют. Теперь, пока не избавлюсь от Избранничества, я елка! Песенка лесного великана Гелу оказалась очень пророческой.
День проходит слишком спокойно и тихо. На меня, конечно, косятся прохожие, сраженные силой моего хвойного обаяния, но ничего мистического не происходит: никто не пытается откусить от меня кусочек, не нападает, не угрожает. Мы проходимся по магазинам в торговом центре, покупаем снаряжение для предстоящего похода, несколько пузырьков аромамасел, одежду для Лепуса, обедаем на открытой террасе итальянского ресторанчика. Кролик посещает парикмахерскую и становится похожим на пушистый одуванчик — рука так и тянется потрепать его по волосам. Кто бы знал, что он окажется настолько кудрявым! Когда у него были длинные волосы, они чуть заметно вились. Под вечер мы поднимаемся на последний этаж роскошного отеля.
— Здесь живет Ангус? — Я почему-то робею, не решаясь переступить порог и увидеть Змея. Что мне ему сказать? Извини, тот поцелуй был ошибкой? Святые единороги, чувствую себя восьмиклассницей, у которой старшеклассник сорвал первый поцелуй! А ведь я уже взрослая женщина. Ну поцеловались под пыльцой, с кем не бывает! Плюнули и забыли. Нет, плевать я больше куда попало не буду! И писать тоже строго в отведенных местах.
В просторной гостиной никого нет, и я не могу сдержать вздох облегчения.
— Тут полно комнат, можешь выбрать себе одну, — по-хозяйски распоряжается Лепус, распахивая двери. Одна из открытых дверей ведет в просторную ванную. Мы сейчас в закрытом помещении, и, значит, я могу смыть с себя эту уже надоевшую вонь автомобильного ароматизатора. Принять ванну после нескольких недель житья в деревне — это просто сбывшаяся мечта!
*
Испания, Барселона
Септимуса сидела на деревянном настиле набережной и смотрела, как рассветные лучи отражаются в чуть колышущейся глади моря. Она носила имя Седьмая, хоть и появилась первой из нынешнего поколения Двенадцати. Их порядковые наименования были традицией, результатом жребия, который разыграли первые демоны на заре времен. Их всегда было двенадцать, они не рождались и не умирали, просто, когда один из них исчезал, исчерпав свою силу, на смену ему приходил новый демон с тем же именем и животным. Седьмая была очень стара, но ни одного седого волоска не было в ее угольно-черных локонах, ни одной белой шерстинки не проглядывало на шкуре ее зверя. Внешность демонов напрямую зависела от энергии, а Септимуса всегда находила способы пополнить свою силу, в последние сотни лет предпочитая тришну*. Она довольно улыбнулась, вспомнив об оставленном в номере молодом теле, неплохо насытившем ее несколько часов назад. Демоница считала, что предназначение людей только в том, чтобы питать демонов, а на большее они не способны. Хотя признавала, что иногда получение энергии бывало очень… занимательным.
Звонок телефона заставил Септимусу скривиться. Этот номер был только у следящего за Секундусом. А значит, Козел все-таки решил действовать, невзирая на ее предупреждение.
— Он нанял ифрита? Даже так. Капра** не должен получить Избранного. Убейте, если не сможете отбить.
Демоница, не попрощавшись, сбросила вызов.
— Козел любит повышать ставки. Но следующий ход будет за мной, — произнесла Септимуса самой себе. Она вытащила из сумки небольшой бархатный мешочек, вытрясла из него на ладонь маленькие двенадцатигранные камешки, изящным движением кисти бросила додекаэдры на доски настила. Это был один из простых способов погадать, проверив расстановку сил в волнующем ее вопросе.
— Змей. Кролик. Змей. Змей. Козел. Лошадь. Кролик. Козел. Змей. Кролик. Кролик. Козел, — проговаривала демоница, собирая и разглядывая камешки с изображениями животных на каждой из граней. Она задумчиво постучала указательным пальцем по губам.
— А вот это уже интересно. Значит, Избранный не просто освободил Змея и Кролика… Может, и мне стоит познакомиться с этим человеком? Все-таки не так часто появляется Избранный от двух точек сосредоточения сил. Он может быть очень вкусным.
Мокрый холодный нос мягко ткнулся в коленку Септимусы, шерстяной бок потерся о другую ногу сидящей демоницы.
— Набегались, девочки мои? Или еще хотите?
Седьмая с улыбкой потрепала по головам двух поджарых доберманов, ласкающихся к хозяйке. Через пару секунд с деревянного настила на песок пляжа спрыгнуло уже три собаки. Вот только два крупных добермана смотрелись крошечными щенками на фоне третьей псины. Громадный черный зверь больше походил на давно вымершего саблезубого волка, достигая почти двух метров в холке. Второе имя Септимусы было Канис**. Собака. И она была очень большая сука!
*
Ирландия
Капра сидел на высоком стуле в одном из многочисленных пабов Дублина и играл с маленьким двенадцатигранником. Он жонглировал им, ловко перекидывая из руки в руку, катал через пальцы, заставлял крутиться волчком, стоя на одной из вершин. Капра сам когда-то вырезал этот додекаэдр из своего рога, собственноручно нанес на каждую грань изображения козла. Все картинки были похожи стилистически, но животное на них располагалось в разных позах: сидело, лежало, скалило нехарактерные для травоядного клыки. Сколько же силы потом пришлось потратить, чтобы восстановить рог в первоначальном виде! Но результатом Капра был доволен, считая этот костяной двенадцатигранник своим талисманом, помогающим в трудные минуты принимать решения и позволяющий гадать в случаях, когда разуму не хватает деталей для анализа и необходимо обратиться к интуиции.
Неожиданно игральная кость выскользнула из его пальцев, отскочила от столешницы и, описав широкую дугу, юркнула прямо в декольте официантки, принесшей ему кружку «Гиннесса» с потрясающе плотной белой шапкой пены над почти черным пивом. Демон даже потянулся к эфирным нитям, проверяя окружающее пространство. Но никого из нечисти не наблюдалось поблизости, а значит, полет додекаэдра никто не подстраивал.