Тамила, до сих пор все время молчавшая, как бы очнулась, обвела всех сидящих за длинным столом запавшими глазами в черных кругах и сказала:
- Да, четвертый раз, не за десять, а за восемь месяцев, - и в наступившей тишине добавила, - скоро опять встретимся за этим столом по тому же поводу. Я не знаю, кто будет следующий, но что это будет скоро, знаю точно.
Всем присутствующим стало не по себе, сидящие за столом переглянулись и стали уходить по одиночке и группами.
- Ничего удивительно, - сказала главный бухгалтер завода, на котором работал Роман Артемьевич, - женщина трех детей за полгода потеряла. И каких детей! Мы же с Романом вместе на завод пришли еще совсем сопливыми. А потом его Алеша в пионерском лагере с моей Таней был . Каждый год в одном отряде. И младшие его тоже в нашем лагере каждое лето отдыхали. Хорошие детки, правильное воспитание получили. Я хоть раньше, по молодости, и имела зуб на Томку, что у меня Романа увела, вернее, первая перехватила, но потом зауважала ее: муж опрятный, сытый, довольный, дети ухоженные, дом в порядке, и сама всегда при фасоне. Жить бы да радоваться, а оно видишь, как повернулось. Роман крепился, а после Наташиной смерти совсем сдал, а от Тамилы вообще ничего прежнего не осталось. Горе, да и только.
Сотрудники, ехавшие в автобусе с поминок, сочувственно повздыхали, а неугомонный дуралей спросил:
- А что это она говорила: "Кто следующий"? На что это она намекала?
Ему никто не ответил.
Следующим был Юра. На первомайские праздники разразилась настоящая буря, во всей округе лежали поваленные деревья, оборваны электропровода. В доме Прохоренко была повреждена наружная антенна. Юра после десятого класса поступил в техникум автоматики и телемеханики и уже заканчивал первый год обучения.
-Я починю антенну, - сказал он отцу. - Мы как раз недавно это проходили.
- Только осторожно, - отец подошел к электросчетчику и выкрутил пробки.
Юра возился на крыше, а Алина стояла внизу и смотрела, как он чинит антенну.
- До часу успеешь? - спрашивала она. - В час сериал начнется, я хочу посмотреть.
Роман Артемьевич вышел в огород, где Тамила пропалывала грядки.
- Как тепло после грозы стало, - сказал он. - А помнишь, Тома, как мы с тобой на Первое мая в парке на лодке катались? У тебя еще такая заколка в волосах была как бабочка. Где она делась?
У Тамилы задрожали губы. Она подошла к Роману, нежно погладила его по щеке, а потом сказала:
- Я ее сначала Наташеньке закалывала, а потом Галюне. Она ее в детском садике и потеряла. А ты помнишь?
Роман прижал к себе жену. Что ни скажи, все до больного дотронешься. Ведь вся их жизнь была в детях.
- Что делать, Томочка. Не знаю, чем мы провинились, но наказывает нас бог или кто там есть, на полную катушку. Лучше бы самому первому умереть и не видеть всего этого. Но что делать, жизнь продолжается. У нас Юрчик есть, внучка подрастает.
Тамила резко оттолкнула Романа, в глазах ее заплясали искры гнева. Она открыла рот, чтобы сказать что-то резкое, но тут закричала Алина. Роман и Тамила бросились к дому. Алина сидела на земле, она кричала и рукой показывала на крышу. Они подняли глаза вверх. Их последний ребенок, сын Юрий, повис на антенне, а в руках у него были два оголенных провода.
- Юра, Юра! - закричал отец. - Что случилось? Я же вывернул пробку.
Он бегом бросился в дом. Тамила помогла Алине встать и спросила, глядя на нее тяжелым взглядом:
- Где она?
- Она спит, - Алина вдруг зарыдала, - она тут ни при чем. Мама, за что вы так ненавидите этого ребенка?
Из дома выбежал Роман.
- Пробки вкручены, я же сам, сам их выкрутил и поставил рядом на полочке.
Он схватил лестницу и полез на крышу. Снял тело сына с антенны и положил на черепицу, сам сел рядом и так сидел, пока не приехала милиция, а потом скорая помощь, и его силой стащили вниз.
Роман Артемьевич поседел и постарел. Когда они с Тамилой ехали в выходные на кладбище, никто бы не сказал, что каждому из этих двух стариков нет еще и пятидесяти лет.
Убирая могилы недавно умерших детей, Роман Артемьевич сказал:
- Отцу год скоро. Надо будет памятник заказать, а потом Галюне, - он скривился и отвернулся в сторону.
- А потом Алеше, а потом Наташе, а потом Юре, - безжалостно проговорила Тамила. - И если бы у нас с тобой было еще хоть десять детей, то и всем им.
- Почему? Почему? - зло крикнул Роман.
Тамила молча смотрела на него.
- Идем домой, Тома, - Роман Артемьевич собрал инструменты.
- Да, больше нам идти некуда, идем, Ромчик.
Это ласковое имя, которым раньше она называла его постоянно, а с годами все реже и реже, таким теплом и такой болью отозвалось в душе Романа Артемьевича. Сердце сильно забилось, а память сразу же достала из своих тайников давно забытые воспоминания.
- Я люблю тебя, Ромчик, - красивая девушка с копной каштановых волос лежит в лесу на его руке.
- Ромчик, у нас будет ребенок, - шепчет ему на ухо молодая счастливая женщина.
- Ой, Ромчик, сегодня Наташа "папа" сказала, - улыбающаяся Тамила встречает его у калитки с толстушкой Наташкой на руках.
- Смотри, Ромчик, как Алеша малышей в садик ведет, - они смотрят в окно, а десятилетний Алеша важно вышагивает, держа за руки Юрчика и Галюню.
И вот теперь эта старуха назвала его уже забытым почти именем. Роман Артемьевич встал на колени, начал целовать худенькие ладони жены, обливая их слезами.
- Идем домой, - она отняла руки и погладила его по голове. - А с памятниками погоди немного. Отцу памятник поставим, а с остальными подождем. Еще на похороны деньги понадобятся.
- На чьи похороны? - удивился и испугался Роман Артемьевич. - Никого у нас не осталось.
- Нет, Роман, нас еще трое осталось. Я, ты и Алина. Я бы очень хотела быть первой, но, видно, мне такого счастья не будет.
Роман Артемьевич молча пошел вперед. До дома они не сказали больше ни слова.
В июне на год со смерти Артемия Власовича и в июле на год со смерти Гали Прохоренко поставили два мраморных памятника. С черного гранита серьезно смотрел благообразный старик и улыбалась симпатичная девушка.
В октябре Алина сказала Роману:
- Папа, я хочу выйти на работу, а Кристину отдать в детский комбинат.
- Зачем в комбинат? - спросил Роман Артемьевич. - Мама же не работает. Тома, - позвал он, - ты согласна Кристину нянчить, если Алина пойдет работать?
Тамила зашла в столовую, она вытирала руки полотенцем и в глазах ее, теперь потухших, вдруг засветилась надежда.
- Да, да! - почти радостно быстро сказала она. - Когда ты идешь работать?
Кристина зло глянула на Тамилу. Она влезла к матери на колени и сказала:
- Я с ней не буду.
- Папа, Кристина пойдет в детские ясли, но заведующая просит распилить восемь стальных листов. Ими будут там навесы перекрывать, а листы большие. У вас же есть болгарка, сделайте, пожалуйста, а то придется возить ребенка в ясли в другой конец района, а этот комбинат на соседней улице, но он ведомственный.
Роман Артемьевич перевез листы к себе во двор и в первое же воскресенье принялся за дело. Он уже распилил шесть листов, когда во двор вышла Кристина. Она незаметно подошла сзади и дернула Романа Артемьевича за полу пиджака. Он обернулся и впервые увидел полный ненависти взгляд ребенка.
- Кристина, - пораженно прошептал он.
В это время обрезанный незакрепленный кусок листа отскочил и ударил Романа Артемьевича по горлу.
Тамила сначала услышала бешеный лай соседской собаки: коттеджах уже жили новые хозяева. Собака просто захлебывалась лаем. И вдруг к лаю прибавился женский крик, который срывался на фальцет и опять нарастал. За ним послышался девичий визг.
Тамила вышла за ворота и увидела, что с трех ближайших коттеджей к соседнему дому бегут крепкие парни, видимо, охранники. Они вбежали в ворота и тут же двое выскочили и подбежали к ней.
- Ты что, бабка, ополоумела? - закричал один, отталкивая Тамилу и вбегая во двор.
- Что вы тут делаете такое, что головы летят? - второй побежал вдогонку первому.
- Головы? - переспросила Тамила и бросилась за парнями.
В дальнем углу двора, которого не видно было из дома, потому что летняя кухня с одной стороны, а сарай с другой закрывали его, Тамила увидела жуткую картину. На земле в луже крови лежал обезглавленный труп Романа. Рядом валялась жужжащая болгарка, а стальной лист, отсекший ему голову как гильотина, лежал неподалеку, и кровь на его ровном остром срезе алела яркой полосой. Голова Романа перелетела через забор в соседний двор. Рядом стояла плачущая Алина, держа на руках забрызганную кровью Кристину, и девочка пальчиком рисовала ей на лице кровавые узоры. Тамила молча подошла к Алине и вырвала у нее из рук ребенка. Алина от неожиданности замерла, а Тамила схватила девочку и, с силой швырнув на землю, пнула ее ногой. Алина закричала:
- Помогите! - и бросилась на ребенка, закрывая его собой.
Оба парня схватили Тамилу под руки, повели в дом, она не сопротивлялась.
Приехала милиция, осмотрели место происшествия. В том, что произошел несчастный случай, ни у кого сомнений не было. Когда тело Романа отдали для похорон, Тамила увидела лицо мужа. На нем застыло удивление и как бы понимание. Тамила сидела у гроба, гладила волосы мужа и шептала:
- Хоть в последний миг ты понял, что я была права.
Через неделю после похорон Алина сказала:
- Я уеду к своим родителям.
- Чего это ты надумала? - спросила Тамила.
- Смерть ходит вокруг этого дома, а у меня ребенок. Хоть вы и ненавидите Кристину, но она - самое дорогое, что у меня есть.
- Никуда ты отсюда не уедешь, - уверенно сказала Тамила.
- Да? - Алина вынула из сумки железнодорожные билеты. - Я уже билеты на завтра взяла. Так что вы меня не удержите. Спокойной ночи.
Алина взяла девочку за руку и пошла в свою комнату. Ключ повернулся в замке.
- Прощай, Алина, - Тамила не сомневалась, что видит невестку в последний раз.
Тамила тихо собралась, закрыла свою спальню на ключ и поехала ночевать к своей школьной подруге, которая жила на другом конце города.
Весь вечер они смотрели свои детские фотографии, вспоминали школу, учителей. Тамила ни словом не обмолвилась о своих детях и муже, подруга из деликатности тоже о них не вспоминала. Утром Тамила попросила:
- Люда, поедем ко мне. Пожалуйста.