– А зачем Неназываемому могильщики? – резко прервал своего ученика Венле.
Кайвен испуганно выпучил глаза и принялся открывать рот, как рыба. Через минуту стало понятно, что ответа от него не добиться – парня трясло, а лицо начало приобретать зеленоватый оттенок то ли от страха, то ли от тошноты.
– Вот так, учишь молодёжь, учишь, – вздохнул старший жрец. – Жаль, не взял с собой розги. Могильщики ищут для Неназываемого древнее хранилище, запечатанное богами. Оно находится в одном из мёртвых городов, и если снять с него магические печати, то весь мир охватит болезнь, схожая с той, которую боги наслали на могильщиков и их приспешников. И тогда мир вновь погрязнет в войне.
Торговец антикваром цыкнул.
– Что ж, жрец, услышав твою версию легенды, я, пожалуй, больше не буду торговать с могильщиками. И, наверное, было бы неплохо сделать пожертвование в храм. Вы ведь туда и направляетесь?
– Конечно, – обрадованно закивал Венле. – Как же я рад, что на свете ещё так много людей, до которых можно достучаться!
В ответ Велион отсалютовал жрецу кружкой.
– Только один вопрос, – сказал он, когда все выпили, – Неназываемый ведь одна из ипостасей Единого?
– Любой бог – ипостась Единого. В том его и суть – он, как и человек, не идеален, и его могут обуревать то благие намеренья, то дурные. Но как человек борется со своими грехами, так и Единый желает, чтобы его дурные стороны были искоренены. И чем меньше слуг у Неназываемого, тем быстрее его смерть.
– За смерть Неназываемого нужно выпить, – кивнул Велион, вынимая из кошеля серебряную монету. – Эти деньги я заработал, торгуя с нечестивцами, так почему бы не сделать жертву Единому, напоив его жрецов?
– Я только поддерживаю такие благие устремления.
Грест, которому вообще-то обещали только обед, хоть жрецом Единого и не был, тоже горячо закивал в знак одобрения. Лучше сидеть и не выделяться, пока никто не гонит.
– А что насчёт тебя, Грест? – спросил Венле. – Может, ты тоже решишь встать на праведный путь?
– А что я могу?
– Можешь помогать нам в дороге. И кто знает, может, в конце концов, станешь жрецом, несущим слово Единого народу.
Думал беглец недолго. Уж слишком ему не хотелось идти в рыбаки или батраки.
– Почему бы и нет?
– Тогда, – жрец поднял свою кружку, – выпьем за ваши спасённые души!
Когда принесли уже четвёртый кувшин, Грест наклонился к вставшему на путь истинный торговцу и прошептал:
– А что рассказывали тебе могильщики?
– Это всего лишь легенда, – отмахнулся тот, – да и то, как мы сегодня выяснили, лживая.
– И всё же?
Велион внимательно посмотрел на бывшего воришку, и его взгляд опять принадлежал убийце.
– Никакого Неназываемого не было. Мародёры сами прокладывали себе дорогу в города. Когда трупы погибших начали гнить, могильщики заразились от них чёрной хворью – кожа заболевших начинала чернеть и твердеть. И хотя чёрная хворь никого, кроме могильщиков, не заразила, их изгнали. Один из могильщиков, бывший кожевник, заполз в мёртвый город, надеясь умереть, наткнувшись на одно из проклятий, но обнаружил, что магия перестала на него действовать. Тогда он срезал со своего тела помертвевшую от проклятия кожу и сшил из неё перчатки, чтобы дать шанс спастись другим.
Грест немного помолчал.
– Вроде бы, поменялось немногое, но… смысл как будто совсем другой.
– Так и есть. Каждый жонглирует словами, выдавая изгоев то за абсолютное зло, то за людей, у которых просто не осталось выбора. А чьи слова истинны, мы можем только гадать.
Воришка кивнул и уткнулся в кружку. Его всегда было легко заговорить. Иначе он не взялся бы за ту работу…
Неважно. Какое ему дело, были могильщики злом или просто пытающимися выжить несчастными? У него появился шанс не сдохнуть от голода по крайней мере ближайшие пару недель.
За это он и выпил.
Несмотря на вчерашнюю попойку, в дорогу они вышли рано утром, ещё до рассвета. Грест едва брёл в хвосте их небольшой группы и пытался не думать о тошноте и головной боли. Жрецы, особенно молодой, выглядели не лучше его, и только Велион казался достаточно бодрым. Вчера, пока Кайвен пытался повторить свою легенду подвыпившим гостям таверны, торговец антиквариатом даже купил еды в дорогу и две верёвки. Если во время стоянки подвесить к верёвке колокольчики, то от неё будет какая-то польза – это всё, что запомнил Грест из вчерашнего разговора.
Кайвена вчера освистали и закидали помоями – местным плевать было на Единого, могильщиков и вообще на всё, кроме рыбы, строительного леса и выпивки. Может, поэтому на нём сегодня лица нет?
Это заметил не один Грест. Велион поравнялся с молодым жрецом и легонько ткнул его в плечо.
– Что, хреново?
– Угу, – промычал тот. – Трясёт… и голова… кружится…
– Да, парень, я слышал о подобном. Так бывает, когда долго не ходишь на могильники. Когда ты последний раз надевал перчатки?
– Весной. В апреле я пришёл в храм Единого и покаялся.
– Ты долго продержался. Но дальше, поверь мне, будет только хуже. Пока что у тебя кружится голова, ты чувствуешь сильную тошноту, настроение меняется каждые четверть часа, но больше всего тебя донимают приступы необъяснимого ужаса перед всем окружающим. Но ты пока не начал грызть костяшки пальцев, так что, пожалуй, пара месяцев у тебя ещё есть.
– Я излечился… – пробормотал молодой жрец, но даже Грест не поверил ему. – Я выбросил свои перчатки в выгребную яму, я молился. Проклятие больше не властно надо мной.
– Брехня. Ты протянул долго, дольше, чем многие, но тебя ждёт такой же конец, как и других идиотов, которые пытались выбросить свои перчатки. Ты начнёшь грызть свои ладони, до крови, до самого мяса, а потом тебя обуяет безумие, и ты бросишься в ближайший могильник, где без перчаток сдохнешь. Это проклятие богов, Кайвен, и ты – его жертва. Единый здесь не поможет.
– Что-то я не понимаю, откуда у тебя, друг Велион, такие познания… – начал было говорить Венле, останавливаясь, но короткий кривой клинок, вонзившийся ему под кадык, заткнул жреца Единого навсегда.
Жрец выпучил глаза, непонимающе глядя на антиквара, его руки вцепились в горло, пытаясь зажать рану. Велион же будто сбросил маску. Его лицо, раньше спокойное, даже умиротворённое, исказилось, выдавая его настоящие чувства – ненависть и злобу.
Грест, на несколько секунд замерший от неожиданности, охнул и отскочил назад, но взбесившийся Велион был занят Кайвеном. Он сбил молодого жреца с ног и пнул его в солнечное сплетение.
– Мразь, – прошипел торговец антиквариатом. – Гнида мелкая.
Нет. Не торговец. Могильщик. Грест понял это так же отчётливо, как и то, что он будет следующим. Но тело, скованное страхом, практически не слушалось его. Воришка пятился назад, пока не наткнулся на корень, торчащий из-под земли, и не упал. Заворожённо он смотрел, как могильщик нависает над Кайвеном, раскручивая в руках моток верёвки.
– Хрен с ним, это жрец, – говорил Велион, и его голос больше напоминал шипение змеи, – ему запудрили мозги. Но ты. Ты! Ты же могильщик. Бым им, по крайней мере. Возможно, встреть я тебя с год назад, мы вместе пошли бы грабить мёртвый город. И случись что с тобой, я бы вытащил тебя к людям, несмотря ни на что. Рисковал бы жизнью ради тебя. Возможно, даже перерезал бы кому-нибудь глотку. Но ты, очевидно, бросил бы меня, как бросил всех наших братьев.
Могильщик замолчал на то время, пока перекидывал верёвку с готовым скользким узлом через ветвь ближайшего дерева.
– Пощади… – простонал Кайвен, пытаясь уползти, но Велион ещё раз жестоко пнул его в колено. – Я… меня… меня уговорили… я не хотел… я просто хотел избавиться от проклятия… но они просили… боги, я не хотел…
Могильщик сел рядом со жрецом на корточки и, вцепившись в волосы, оторвал его голову от земли.
– Да мне плевать, что ты хотел. Я вспоминаю одного парня, его звали Жёлтый. Он подцепил на могильнике какую-то хрень, и его кожа пожелтела, как желтеет после синяков. Безобидный парень, никто его не трогал. Как-то раз он неправильно снял проклятие с монет, лежащих на дне глиняного горшка, и горшок лопнул. Большой осколок попал Жёлтому в бедро, и он едва не истёк кровью. Я вытащил его из могильника и отнёс в деревню, чтобы он смог прийти в себя. Но после того, как в эту же деревню забрёл один из жрецов Красного Лекаря, Жёлтого убили. Жрец увидел неестественный цвет кожи моего друга, обличил в нём могильщика и обвинил парня в том, что он бродит по кладбищам и насилует трупы, чтобы проклясть живых, чего Жёлтый, конечно же, не делал. Но кому какое дело до правды? Мы попытались сбежать, но он ещё был слишком слаб из-за раны. Толпа крестьян разорвала Жёлтого на части, а я едва ноги унёс, слушая, как его убивают. Но убежал недалеко. Я хорошо знал те места и спрятался рядом с деревней. Через два дня я выследил этого жреца и убил, вскрыв глотку, как и твоему другу. Но то был жрец, он заблуждался, ему заморочили голову лжецы вроде вот этого Венле. А ты… ты – ёбаный предатель. Я больше всего на свете ненавижу предателей. Я могу простить заблуждающегося и подарить ему быструю смерть от клинка. Но ты… нет, парень, ты не заслужил нормальной смерти.
Велион накинул петлю на шею завывающему от страха жрецу. Кайвен начал вяло брыкаться, его лицо приобрело неестественный салатовый оттенок. Но через пару секунд, когда петля затянулась, его кожа начала багроветь.
Могильщик отвернулся от жреца только в момент, когда его тело перестало дёргаться. И, конечно же, сразу увидел Греста.
– Я думал, ты сбежал, – ледяным голосом произнёс он, делая шаг в сторону бывшего воришки.
– Я… я…
Взгляд убийцы внимательно изучил Греста с ног до головы. Вопрос уже был не в цене жизни воришки, за неё сам Грест не дал бы и ломаную осьмушку гроша, а в том, стоит ли вообще марать руки. Думал Велион недолго. Он поднял с земли свой рюкзак, который отбросил на землю за секунду до того, как вонзил нож в горло жреца, и повернул на юг.
– Стань батраком, Грест. Это честная работа, за которую тебя никто не захочет убить.
Глава 3
Толика тепла
На шестой день пути Велиону начало казаться, будто он идёт по землям, куда вообще никогда не ступала нога человека.
С головного тракта, шедшего параллельно с Крейной, он свернул на четвёртый день, опасаясь тварей, которые могли обитать в реке или на её берегах. Может, они и выдумка, но могильщику хватило одной ночи, проведённой неподалёку от берега. Ночи, наполненной жуткими шёпотами, криками зверей – иногда узнаваемыми, иногда нет – и завыванием ветра, поднимающимся от фосфоресцирующих речных волн.
Велион провёл половину ночи, прижимаясь к костру и до боли в глазах вглядываясь в ночную тьму. Услышь он приближение существа, которое было бы хоть немногим крупнее лисицы, бросился бы наутёк, не разбирая дороги. Пару раз могильщик видел отблески маленьких глаз, висящих буквально в паре дюймов над землёй. Но животные, кем бы они ни были, не рискнули приближаться к костру. На рассвете Велион увидел неподалёку от кострища следы кошачьих лап, причём одна кошка имела два противостоящих когтя.
Тракт неплохо сохранился, и могильщику было жаль сворачивать с этой дороги – за первые три дня он прошёл добрых сорок пять миль из предстоящих семидесяти пяти. Притоки Крейны тоже не вызывали проблем – монументальные довоенные мосты, казалось, должны простоять ещё сотни лет. За завтраком он решил свернуть с тракта сразу после обеденного привала, вычислив по карте другую дорогу. Но прямо посреди завтрака ему пришлось сворачивать стоянку – с Крейны поднялся жёлтый зловонный туман. Испарения воняли дохлятиной и гниющей травой. Велион повернулся спиной к реке и как можно скорее пошёл прочь, жуя прямо на ходу, но туман становился всё гуще.
Почти сразу у него закружилась голова. Через четверть часа могильщика вывернуло. Второй приступ рвоты скрутил его почти сразу после первого и оказался куда сильнее – Велион упал на четвереньки, пока у него выворачивало желудок. Сердце яростно колотилось в груди, будто он пробежал пару миль. Справившись с тошнотой, могильщик с трудом поднялся на ноги и побрёл сквозь жёлтую толщу речных испарений, надеясь, что не потерял направление. В глазах время от времени темнело, да и сквозь туман было сложно что-то разглядеть, но, в конце концов, Велион добрёл до полосы тощих деревьев, которые, по его прикидкам, располагались в миле от тракта. Вцепившись в одну из искорёженных, практически чёрных сосен, могильщик закрыл глаза и принялся ждать. Стоило ему открыть их, как приступы тошноты и головокружения становились сильней.
Так Велион простоял почти два часа, хотя туман к тому времени уже давно пропал. Когда могильщику, наконец, стало легче, он поковылял в выбранном направлении. К Крейне возвращаться он больше не собирался.
Найденная им на карте дорога оказалась обычным просёлком, который за долгие годы размыло дождём и затянуло травой. Местами дорога и вовсе исчезала, будто её и не было никогда, но направление движения всё равно угадывалось без особого труда.
В тот вечер Велион набрёл на разрушенный замок, угрюмо нависший над обступившим его со всех сторон мрачным лесом. Могучие стены крепости зияли провалами, да и от внутренних построек остались лишь груды камней. Помня ту ночёвку в компании с Крагом и Кронле, могильщик решил в замок не соваться и разбить лагерь подальше. Вряд ли здесь много путников, пригодных в пищу твари, подобной тому выползню, но из-за неприятных воспоминаний спокойно провести ночь в этом месте всё равно не получилось бы.
Лес, по которому брёл могильщик, был практически необитаемым – лишь редкие мелкие птицы иногда мелькали среди тощих веток, едва покрытых листвой. Зато под ногами лежало много сушняка, и путник не нуждался в топливе для костра. За вечер он наткнулся на две покинутые деревни, заросшие ракитником и боярышником. Рядом с одной Велион и заночевал, обнаружив серьёзную неприятность – часть припасов покрыла мелкая чёрная плесень. Причиной мог быть туман, заставший могильщика врасплох утром, а может, здесь всё быстро плесневело.
Пострадали по большей части сухари. Велион разложил припасы на плаще, а потом по очереди подержал над огнём покрытую плесенью пищу. То же он сделал с мешочком, в котором сухари хранились. Часть подпорченной еды могильщик съел сразу, часть отложил как можно дальше от не пострадавших запасов.
Еды у него оставалось на двадцать дней – двадцать с гаком фунтов солонины, сыра, сухарей, орехов, сушёных овощей и гороха. Если дорога будет идти так же удачно, он обернётся за две недели – гораздо раньше, чем планировал. Запас остаётся. Без сухарей, если они совсем пропадут, конечно, придётся туго – на них приходилась половина его пищи. Но на обратной дороге несколько дней можно протянуть и впроголодь, такое произойдёт с ним не в первый раз. И, как могильщик очень надеялся, не в последний.
Но как назло, со следующего дня начались новые проблемы.
Мелкие речушки, впадающие в Крейну, вздулись от паводка, часть вообще сменила русла, и карта, которую могильщику дал Левард, оказалась практически бесполезна – большая часть бродов либо стала непроходимой, либо вообще исчезла. Через первую реку брод всё же нашёлся. Чтобы преодолеть вторую, Велион час брёл вверх по течению, пока не наткнулся на чудом уцелевший каменный мост. Третью он миновал, перебравшись по почерневшему от времени тросу от паромной переправы: в трос вплели несколько кусков медной проволоки и наложили на них заклинание, не позволяющее пеньке истлеть за все эти годы.
В итоге до привала Велион преодолел всего пять миль по пути к Импу. Да семь за вчерашний день. Оставалось больше пятнадцати, но странник чувствовал: быстро он их не преодолеет.
Так и случилось – речушка, даже не удостоившаяся на карте имени, за семь десятков лет разрослась в приличный поток в полторы сотни футов шириной. Если через эту реку и строили какие-то мосты, то они сейчас находятся посреди русла. Понимая, что выбора нет, Велион свернул к тракту.
Когда-то эти места были густо заселены, но могильщику встречались лишь редкие каменные постройки – деревни, казалось, истлели до самого основания, только уцелевшие печи напоминали о том, что здесь кто-то жил. Костей тоже нигде не наблюдалось, да и магии Велион не замечал, хотя на всякий случай не снимал перчатки с самого начала пути.
Мост через реку всё же уцелел, но участок тракта перед ним – нет: землю давным-давно размыло, и плиты погрузились под воду. Когда до Крейны оставалось не больше полумили, могильщик увидел широкий и мрачный поток, здесь больше напоминающий морской залив, чем реку.
Благодаря дорожным плитам Велион мог оценить глубину реки, хотя вода и была мутной. До моста всего тридцать футов, и поток на первый взгляд не больше чем по колено. Могильщик медленно побрёл вброд, ощупывая речное дно посохом, заранее сделанным из тонкого деревца.
Ничто не предвещало беды, до моста оставалась буквально пара шагов, но тут что-то твёрдое ударило могильщику в левую щиколотку. Ноги разъехались, и Велион упал на спину, на миг погрузившись в ледяную воду. Он вскочил уже через секунду, в два прыжка преодолев расстояние до моста. На первый взгляд, ничего страшного не произошло. Продукты, завёрнутые в промасленный пергамент, не должны промокнуть, да и погода стояла солнечной и достаточно тёплой, чтобы не простудиться после такого короткого купания. Но время, которое должно было уйти на дорогу, пришлось тратить на разведение костра и сушку вещей.