Вот только для Регулуса и прочих адептов «темной стороны» все выглядело почему-то совершенно по-другому. Для них Дамблдор с его идеями всеобщей дружбы и любви казался угрозой, способной привести к разрушению Статута Секретности и в перспективе — открытому противостоянию с магглами. А Волдеморт, пропагандировавший сохранение волшебных традиций, усиление секретности и тщательный контроль за магглорожденными — наоборот надеждой на светлое будущее.
Впрочем, как ни парадоксально, на сегодняшний день все это уже не имело никакого значения. Важен был только один вопрос — как далеко способен зайти Дамблдор, отстаивая свою, как ему, возможно, кажется, единственно верную точку зрения и какие методы он готов использовать для достижения своих целей?
Верить на слово Регулусу, обвинявшему Дамблдора во всех смертных грехах, у Люпина пока не было весомых причин. Да, двенадцать лет назад директор отдал ребенка Волдеморта на воспитание в другую семью, но это было единственным его прегрешением, о котором Ремусу было доподлинно известно. Все остальное — сплошные домыслы.
Все, кроме, пожалуй, исчезнувших воспоминаний Сириуса. Конечно, теоретически, заставить его забыть о том, что Гарри не родной сын Поттеров, мог любой волшебник, владеющий Обливиэйтом, но вот практически… Практически, об этом знал очень узкий круг людей. А если прибавить сюда тот факт, что Сириус был не из тех, кто позволяет первому встречному копаться у себя в мозгах…
С другой стороны, Ремус хорошо помнил, в каком состоянии Блэк примчался к нему в Норвегию. И помнил, с какой ненавистью он тогда говорил о мальчике. Что если у Дамблдора действительно были причины для такого радикального шага? Например, чтобы обезопасить Гарри от возможных действий Сириуса? Извечный вопрос — оправдывает ли цель средства?
Люпин медленно выдохнул и крепче сжал в ладонях руку Лили.
— Я разберусь в том, что у вас здесь происходит, — тихо сказал он, глядя ей в лицо. — Обещаю, Лилс, если в том, что произошло с тобой и Джеем, действительно виноват Дамблдор, он ответит за это.
На душе почему-то сразу стало легче. Будто принятое решение наконец избавило его от всех сомнений. Пора было действовать.
***
В дом Сириуса Люпин возвращался уже в совершенно другом настроении. Собранный, с холодной головой и почти оформившимся планом дальнейших действий.
Однако, едва переступив порог, он понял, что судьба снова преподнесла ему сюрприз. Из гостиной доносился жизнерадостный женский смех, который Ремус не мог перепутать ни с каким другим.
— Кэти? — он остановился в дверном проеме, окинув взглядом заваленный сладостями и фруктами столик у дивана и открытую бутылку вина.
Темноволосая девушка, сидевшая в кресле к нему спиной и смеющаяся над какой-то — видимо, очень удачной — шуткой Сириуса, обернулась.
— Рем!
А в следующий момент она уже повисла у него на шее, целуя.
— О-о, — радостно заржал Сириус, допивая вино из своего бокала. — Похоже, я становлюсь здесь лишним… Честно говоря, когда ты рассказывал мне о своей девушке, я подозревал, что ты ее выдумал, Лунатик!
— Ты что здесь делаешь? — Ремус проигнорировал его реплику, заглянув в искрящиеся серые глаза.
— Я соскучилась, — Кэти шутливо хлопнула его ладонью по груди. — Ты уехал на несколько дней, а сам пропал на две недели…
— Я же писал тебе, что обстоятельства изменились, — Люпин улыбнулся.
Несмотря на то, что ее приезд был внезапным и совершенно несвоевременным, он все равно был чертовски рад ее видеть.
— А что мне твои письма? Письма девушку не согреют! — и она лукаво сверкнула глазами. — Так что будем разбираться с твоими обстоятельствами вместе, понял? И возражения не принимаются!
— Есть, мэм, — Ремус засмеялся и теперь уже сам поцеловал ее.
Сириус закатил глаза.
— О, ради Мерлина, идите уже в спальню!
Люпин усмехнулся.
— Завидуй молча, Бродяга.
***
Рунная цепочка не сходилась. Алекс билась над ней уже третий день, пытаясь понять, в каком месте совершает ошибку. Меняла местами футарки, по десять раз перепроверяла значения каждого символа, подбирала максимально простые комбинации — ничего. Пшик.
На выходе получалась либо кошмарная зубодробительная конструкция длиной в три пергаментных свитка, либо короткая и красивая, но совершенно бесполезная нерабочая формула.
— Мордред! — выругалась себе под нос Алекс, смяв очередной испорченный лист и бросив его себе за спину. — И почему только в Хогвартсе мне казалось, что я что-то знаю?
Ученичество у Джонатана оказалось куда менее легким и приятным, чем ожидалось. Нет, не то чтобы она жаловалась — Александра Мальсибер была не из тех, кто ищет легкие пути — но чувствовать себя полной идиоткой, а в последнее время это случалось постоянно, было все равно неприятно.
Здесь, во Франции, несовершенство хогвартской школьной программы проявило себя во всей красе. Очень быстро выяснилось, что программу седьмого курса по рунам в Хогвартсе в Шармбатоне проходят на четвертом, а чтобы сдать выпускной экзамен по этому предмету нужен такой уровень знаний, с которым в Англии можно уже претендовать на Мастерство.
Справедливости ради, были между школьными программами перекосы и в другую сторону. Например, в зельеварении и чарах студенты Хогвартса могли дать французам хорошую фору, вот только Алекс, которая собиралась стать именно рунологом, от этого было ни горячо, ни холодно.
Она печально оглядела засыпанный комками пергамента пол комнаты, вздохнула и поняла, что придется все-таки просить помощи. Обидно, конечно, но, как говорится, тяжело в учении…
На вежливый стук в дверь Джонатан не отозвался. Странно. Алекс была уверена, что наставник и по совместительству сосед должен быть дома.
— Дядя Джон? — она постучала еще раз. — Дядя Джон, это я, к вам можно?
Тишина.
Алекс заволновалась. А что если с пожилым учителем что-то случилось? Вдруг ему стало плохо, а на помощь позвать он не может? Или он просто прилег отдохнуть, а она своей настойчивостью не даст ему это сделать? Помявшись возле двери еще с полминуты, Алекс все-таки решилась, вытащила палочку и направила на дверной замок.
— Алохомора.
Джонатан обнаружился в гостиной. Он сидел в кресле с газетой в руках и смотрел куда-то в пространство перед собой остановившимся взглядом. Рядом на небольшом круглом столике остывала наполненная до краев чашка чая.
— Дядя Джон? — Алекс встревоженно вгляделась в его бледное лицо. — Вам плохо?
Тот вздрогнул, будто очнувшись, и посмотрел на нее совершенно отсутствующим взглядом.
— Что?
— Извините, я стучала, но вы не ответили, я подумала, что вам могло стать плохо… У вас что-то случилось?
Джонатан моргнул, и в глазах его наконец снова появилась осмысленность. Он некоторое время молча смотрел на нее, а потом вдруг протянул газету. Алекс машинально взяла ее и взглянула на первую полосу.
— Ежедневный Пророк? — ее брови чуть удивленно приподнялись. — Я думала, вы не читаете английских газет. Министерский прием… испанский артефактор… я не понимаю, вас расстроила какая-то новость?
— Сядь, — неожиданно сказал Джонатан, будто решившись на что-то.
Алекс растерянно опустилась в кресло напротив.
— Помнишь, несколько недель назад, когда мы встретились, ты спросила, случилось ли у меня что-то?
— Конечно, — Алекс кивнула. — Тогда вы сказали, что все в порядке…
Джонатан горько усмехнулся.
— Я солгал. У меня уже очень давно ничего не в порядке. Поверь, девочка, я не стал бы омрачать твою новую жизнь своими проблемами и ошибками, но сейчас, — он покачал головой, взглянув на газету, — сейчас я понимаю, что не могу больше прятать голову в песок. Я должен, просто обязан что-то сделать… что-то предпринять…
— Дядя Джон, о чем вы? — Алекс забеспокоилась всерьез.
Никогда раньше она не видела старого учителя таким подавленным.
— Прости меня, — вдруг тихо сказал он. — Прости, что втягиваю тебя в это, но — как бы смешно это ни звучало — сейчас мне просто не с кем посоветоваться, кроме тебя. И я пойму, если узнав правду, ты больше не захочешь иметь со мной ничего общего, правда пойму и не обижусь…
— Дядя Джон, вы меня пугаете, — Алекс нервно усмехнулась. — Что такого вы могли сделать? Вы же всегда заботились о нас с мамой, поддерживали нас…
— Да, — Джонатан тяжело вздохнул. — Я поддерживал вас. А еще до недавнего времени я поддерживал Альбуса Дамблдора. Алекс, я помогал ему и Ордену Феникса бороться против лорда Волдеморта. Делал вещи, за которые мне до сих пор стыдно. Тогда мне казалось, что я поступаю правильно, что благородные цели Дамблдора оправдывают те средства, которые он использовал… Я ошибался.
Алекс показалось, что ее окатили ушатом ледяной воды. То, что говорил Джонатан, совершенно не укладывалось в голове.
— Подождите, то есть… вы были в Англии в восьмидесятом? — ошарашенно переспросила она. — Помогли Дамблдору убить Темного Лорда? И в прошлом году, когда вы гостили у нас в доме, это тоже было поручение Дамблдора?
— Нет, — заверил ее Джон. — Мои визиты в Англию в последний год были моей личной инициативой. Я хотел разобраться. Понять, правильно ли я поступил… все эти годы меня мучило чувство вины за то, что я сделал, и мне нужно было убедиться, что то решение было верным…
Алекс ощутила, как ее бросило в жар. Она с силой провела ладонью по лицу, задержав ее на лбу. Мысли лихорадочно метались в голове, мешая сосредоточиться и понять, как вообще на все это реагировать. Наконец она зарылась пальцами в волосы, отбрасывая их с лица, и нервно дернула плечом.
— Ну и как? — неожиданно хриплым, почти чужим голосом спросила она. — Убедились?
— Убедился, — тихо сказал Джонатан. — В том, что помогая Альбусу совершил самую большую ошибку в своей жизни. К сожалению, не в моих силах исправить эту ошибку, но я должен попробовать хотя бы ее искупить, иначе я просто не смогу жить с этим дальше…
— Я не понимаю, — Алекс уперлась локтями в колени, сжав пальцами виски. — Зачем вы рассказываете мне все это? Почему сейчас? Война давно закончилась, Темный Лорд мертв…
— Это не так.
— Что? — Алекс замерла, а затем недоверчиво вскинула голову. — Вы знаете о… — она замолчала.
— Да, я знаю о том, что Том Реддл не погиб в восьмидесятом, — успокоил ее Джон. — И мне известно, что в прошлом году он вернулся к жизни.
— Это вы уговорили маму рассказать Дамблдору о его возвращении, да? — прошептала Алекс.
— Нет! — воскликнул Джонатан. — Поверь, я понятия не имел, что она собирается заключить с ним сделку, можешь сама у нее спросить. Если бы я знал, что она задумала, я бы первый остановил ее.
— Неужели?
— Алекс, пожалуйста, я не прошу тебя понять или простить меня, просто выслушай. Я клянусь, что никогда не причиню вреда ни тебе, ни кому-то из твоих близких. Я никогда не был ни воином, ни героем, ни лидером, меня всю жизнь интересовала исключительно наука, но я был обязан Альбусу. Когда-то он помог мне, и я не мог отказать ему в просьбе о помощи, когда настала моя очередь. Я не могу переписать прошлое, не могу вернуть тебе твоего отца или исправить ошибку матери, но я очень хочу предупредить возможное повторение истории. Ты спрашивала о том, что так расстроило меня в новостях… Смотри, — он взял газету и развернул ее. — Видишь этого человека на снимке?
— И что? — у Алекс разболелась голова. — Какой-то испанец… де Вармм…
— Он такой же испанец, как ты или я, — Джонатан придвинул газету ближе к ней и ткнул пальцем в колдографию. — Это — Том Реддл. Тот самый лорд Волдеморт.
Вот теперь Алекс удивилась по-настоящему.
— Вы уверены? — она недоверчиво посмотрела на красивого темноволосого мужчину, слегка улыбающегося в камеру.
— Я учил Тома на протяжении семи лет, я видел его после, уже во время войны, у меня хорошая зрительная память, я не мог ошибиться, — твердо сказал Джон. — А если его новое имя и внешность не обманули меня, то не обманут и Альбуса, я точно знаю. Более того, я уверен, что и Том об этом знает.
— Но зачем тогда ему все это? — растерянно пробормотала Алекс. — Зачем весь этот спектакль, если его главный враг узнает его? Зачем он вообще вернулся?
Джонатан поднял на нее горький взгляд.
— Двенадцать лет назад Альбус забрал у него кое-что. Нечто очень важное. И теперь Том хочет это вернуть.
— Что «это»?
— Я не могу тебе сказать, — с сожалением покачал головой Джон. — Я дал клятву, и теперь связан ею по рукам и ногам. Но поверь мне, Том не остановится, пока не найдет то, что ищет.
— А вы? — Алекс внимательно посмотрела на него. — Что вы собираетесь делать? Поможете ему?
— Возможно. Но прежде… прежде мне необходимо поговорить с одним человеком. Это очень важно, но проблема в том, что я не знаю, где его искать. По последнему адресу, который у меня был, он давно не живет…
— Кто этот человек?
— Аберфорт Дамблдор.
— Дамблдор? — Алекс нахмурилась.
— Да, — Джон устало потер глаза. — Младший брат Альбуса.
— Не знала, что у него есть брат, — задумчиво протянула Алекс. В памяти что-то царапнуло, будто ощущением дежавю. — Погодите, — она вдруг подняла голову, — брат Дамблдора… худой, высокий, длинные седые волосы… они ведь должны быть похожи, да?
— Вполне возможно, — встрепенулся Джон. — Я много лет не видел Аберфорта, но полагаю, что именно так он сейчас и выглядит. Ты что, видела его? Когда? Где?
— В Хогсмиде, — Алекс напрягла память. — В прошлом году, мы с Маркусом гуляли на выходных… я видела, как он вышвырнул пьяницу из своего трактира… я помню, подумала еще, что он на Дамблдора чем-то похож…
========== Глава 6. Парселтанг ==========
В слизеринской гостиной царила тишина, нарушаемая лишь негромким потрескиванием поленьев в камине и скрипом пера. Старинные напольные часы, стоявшие в углу, показывали начало второго ночи.
Гарри сидел на своем любимом диване и задумчиво рисовал каракули на обрывке пергамента. Каракули, правда, чем дальше — тем больше смахивали на свернувшихся кольцами змеек. Таинственные коридоры и запертые двери никак не шли из головы, хоть он и пытался полностью сосредоточиться на учебе.
А тут еще эта история с Миртл…
Неужели Тео прав, и смертоносные желтые глаза за раковиной действительно могли принадлежать василиску? Это объяснило бы странный рассказ привидения о внезапной смерти, но породило бы массу других вопросов. Кто был тот мальчик, открывший проход? Почему он не погиб вместе с Миртл, увидев василиска? Какое отношение ко всему этому имеет лесник Хагрид?
И как, черт возьми, открываются все эти запертые проходы? Ну не отмычкой же, в конце концов! Перо с силой заскрипело по пергаменту, раздраженно заштриховывая очередную змейку.
— Какое глубокомысленное занятие, — раздавшийся невесть откуда презрительный голос заставил Гарри дернуться от неожиданности.
Он резко обернулся к источнику звука, но никого не обнаружил. Гостиная была по прежнему пуста. И только услышав хриплый смешок, Гарри догадался поднять голову вверх, да так и замер с открытым ртом. На извечно пустующем портрете над камином появился человек.
Это был статный, широкоплечий мужчина лет шестидесяти, но назвать его стариком язык не поворачивался. Длинные черные с проседью волосы, спускающиеся на плечи, темно-зеленая, почти черная мантия на сверкающих изумрудных застежках, густые брови и поразительно неприятный, какой-то колючий взгляд темных глаз.
Мужчина выглядел отталкивающе, почти пугающе, но отчего-то Гарри, будто завороженный, не мог отвести от него взгляда. Было в нем что-то… Наверное, именно это «что-то» называют отрицательным обаянием.
А между тем человек на портрете поморщился.
— Деградация и регресс. Во всем. Стоило тратить столько сил и времени, чтобы потом веками смотреть, как все катится в бездну…
Голос у него был холодный и скрипучий, будто ледяное крошево, а шипящие и свистящие согласные звучали резко, отчетливо выделяясь на фоне основной речи.
— Вы Слизерин, — неожиданно для самого себя прошептал Гарри, прервав его презрительное ворчание. — Салазар Слизерин, Основатель, да?
Густая бровь чуть дернулась вверх. В темных глазах на краткий миг мелькнуло нечто, отдаленно напоминающее интерес.