Долго лежал он на камнях, закрыв лицо руками, а потом снова обернулся птицей и улетел прочь.
С той поры никто не слышал о чародее Руатте. Еще до того, как Александра Богоравная завладела рубиновой тиарой Ланкмара, он тоже покинул Иршаван, и никто не знает, куда и каким путем он направился.
Говорят, ему принадлежит любовная баллада, от которой трепещут чувствительные сердца, и на глаза наворачиваются слезы:
Память прежних веков не тревожь, не зови,
Все ушло, словно сон, и уже не вернется,
Где бродили вдвоем средь зеленых долин,
Там лишь горное эхо тоскливо смеется.
Помню руки ее и застенчивый взгляд,
На груди из цветов драгоценный убор,
И волос смоляных на плечах водопад.
И сгорает душа, как осенний костер.
Как нежна, и сильна, и прекрасна собой,
Ты искусна была и в любви, и в войне,
Без твоей красоты опустел замок мой,
Ну а сердце мое опустело вдвойне. (Анна Трефилова)
КНИГА ВТОРАЯ: "БАГРЯНЫЕ ЛИСТЬЯ". 15. О Юнане
Книга вторая. Багряные листья
Поражения и победы Ашурран-воительницы
О Юнане
Встала Ашурран на высоком холме и огляделась. Кругом, насколько простирался взгляд, тянулись зеленые луга, возделанные поля, цветущие сады, тенистые рощи. В воздухе разливалось благоухание теплого весеннего дня. Благословенный этот край звался Солх. К западу от него лежали княжества Фаларис, Архиза, Киаран, Аолайго, Верлуа, вольные города Лахор, Идзаан, Инисса и Ламасса, остров Белг, и остров Цистра. В пятистах лигах к северу возвышались горные цепи Хаэлгиры, в предгорьях которой обитали дикие варвары. В пятистах лигах к югу начинались непроходимые болота. А к востоку от Солха не было ничего, кроме таинственной древней чащи, носившей название Великого леса. Множество легенд рассказывали об этой чаще, но трудно сказать, много ли в них правды.
Страна эта называлась Юнан, и занимала она почти весь континент, простираясь от горных гряд Севера до болот Юга. Центром ее и столицей была Кассандана. Тот, кто занимал престол в Кассандане, считался верховным королем страны и имел право требовать дань с остальных краев. Множество князей боролось за власть над всем Юнаном, и бывало, что до пяти раз в год переходила она из рук в руки. Междоусобные войны раздирали на части страну, и лишь только под угрозой северных варваров объединялись враждующие князья.
Кипела эта земля, как котел над огнем, и никто не ведал, что за варево готовится в нем, и когда можно будет его отведать.
Между тем земля эта была изобильна, с неубывающим плодородием доставляя смертным и бессмертным все, в чем они испытывали нужду. Обильна она была и полями, и лесами, и пастбищами, и пресной водой, и солью, и всякого рода металлами, и драгоценными камнями, и рыбой, и дичью, и всевозможными земными плодами.
Удивительнее всего в Юнане было то, что магия и прочие тайные знания были вознесены на небывалую высоту. Не были магические свитки и амулеты сокровищем богатых или владением чародеев, а как изделия прочего ремесла, свободно продавались на рынках. И нередко крестьяне землю пахали без лошадей и быков, с одним только волшебным плугом. И в таверну заходил бродячий маг, показывая за деньги всевозможные фокусы.
Магией был этот мир наполнен щедро, до краев, как источник живительной влагой. Много чудес совершалось в этой земле, и множество населяло ее чудесных созданий, лишь отдаленно родственных людям — ангелов, фей, демонов и бесов, духов, оборотней и ведьм. Люди этой страны верили в Единого бога-создателя, взывая к нему и в веселье, и в горести, однако храмов никаких не строили, полагая главным храмом Создателя человеческое сердце. А кроме Единого бога, чтили они также младших богов, его помощников и исполнителей его воли, и взывали к ним за помощью в повседневных делах.
16. История Кеанмайр из Солха
Самый большой трактир в Солхе стоял на проезжей дороге, по которой возили лес и уголь к побережью моря. Держала его женщина по имени Кеанмайр, со своим сыном Элатой. Назывался трактир "Пьяный медведь", и то верно, что даже медведя смогла бы напоить допьяна удалая трактирщица, а потом бы выпроводила его под мохнатые лапы, никаких буйств не дозволяя. На вывеске трактира был изображен медведь в полосатых штанах, с пивным бочонком в лапах.
От того места, где Ашурран впервые вступила на землю Юнана, было совсем недалеко до трактира "Пьяный медведь". Ничего удивительного, что она туда заглянула. Сидя в просторном зале за дубовым столом, обнаружила она с удивлением, что говорят здесь на другом языке, однако же она его понимает, словно он ей родной. Ашурран не могла не обрадоваться этому обстоятельству, ибо памятны еще были ей первые дни в Ланкмаре, когда приходилось объясняться жестами.
Закусила она олениной и куропатками, запивая ячменным пивом, прислушиваясь к разговорам, разглядывая посетителей и хозяйку.
Кеанмайр была женщина в летах и в теле, но несмотря на это, веселая и подвижная, будто кошка. Верно, про нее сказал поэт:
Именитая хозяйка
Хороша была собою;
По годам немолодая,
Всем казалась молодою. (Руставели, "Витязь в тигровой шкуре", пер. Заболотского)
В юности была она красавицей, но теперь уже розы на ее щеках поблекли, талия раздалась, в золотых волосах появились седые пряди. Лишь глаза оставались по-молодому живыми и яркими. Была она крутобедрой, пышной, будто сдобная булка, с покатыми плечами и певучим голосом. Не было ей отбою от предложений руки и сердца. Однако она всем отказывала, не желая связывать себя с одним мужчиной.
Сын ее Элата взял у нее все самое лучшее — лучистые серые глаза, волосы золотые, будто колосящаяся нива, алые губы, подобные бутону розы, нежную шелковистую кожу. Несходны они были между собою, как фарфоровая чашка и глиняная миска, и все же угадывался в них один образец. И взглянув на сына, легко было представить, какова была мать в юные годы.
Удивилась Ашурран, увидев, как сын хозяйки садится гостям на колени, шутит с ними и даже поцелуи дарит украдкой, и никем это не осуждается, кроме самой хозяйки. Подскочила она к сыну, отвесила затрещину и велела убирать со стола, а не с гостями забавляться.
— Видно, слишком я хотела родить дочку, — сокрушенно вздохнула она. — Хотела дочку, а родила сына, пригожего, как девчонка, и такого же гулящего. Так и льнет к мужчинам! А я еще хочу внуков дождаться.
— Да брось, хозяйка, дело молодое, пусть нагуляется, — сказал один из гостей.
— Пусть уж тогда гуляет с лордами или хотя бы с богатыми людьми, а то он еще и в долг своим ухажерам наливает!
Элата же, слушая эту перебранку, лишь усмехался, закрываясь рукавом, и видно было, что не в первый раз слышит он упреки матери и большого значения им не придает.
Дивилась Ашурран подобным нравам, ибо не видела ничего подобного в Иршаване.
Дело клонилось к вечеру, в таверне "Пьяный медведь" народу все прибывало. Разбитной сын хозяйки позабыл о всяких глупостях, без устали летая туда-сюда с тарелками и кружками. Ашурран с удовольствием провожала глазами его ладную фигурку. Однако же чаще поглядывала она за стойку, где хлопотала золотоволосая хозяйка.
Тут в таверну ввалилась шумная компания, человек с десяток. Предводитель их был плечистый молодец с длинными усами, одетый в дорогую одежду из узорного шелка, однако засаленную и местами заштопанную неумело, а его красный бархатный плащ здорово поистрепался, да и выглядел будто с чужого плеча. Молодец щеголял кольцом с преогромным рубином, не иначе фальшивым. Вся компания была при полном вооружении и уже порядком навеселе. Словом, все в них выдавало лихих людей, "рыцарей большой дороги", как их иносказательно называют, чтобы не говорить прямо: разбойники.
Ашурран не обратила на них особого внимания, ибо знала подобный народ и не опасалась его, умея предугадать все их повадки и подначки. Да и кого ей бояться, когда есть меч у бедра! Но прочие посетители таверны думали иначе. Стали они поспешно расплачиваться и один за другим покидали таверну. "Тем лучше, — подумала Ашурран. — Будет больше места для драки". Пользуясь тем, что угол, в котором она сидела, был мало освещен, воительница внимательно следила за происходящим. От нее не ускользнуло, как Кеанмайр будто бы невзначай пододвинула ближе к себе два коротких копья, стоявших в углу, и как Элата спрятал нож в свой широкий рукав.
По всему выходило, что хозяева таверны к драке готовы, хоть и предпочтут ее избежать. Их спокойная решимость пришлась по сердцу Ашурран, и рада была она отплатить приветливым хозяевам хоть звонким золотом, хоть звонкой сталью.
А пьяные гости вели себя все развязнее и шумнее, требуя то одного, то другого. Их предводитель, по имени Зостра, желая позабавиться, ухватил Элату за край одежды и попытался усадить к себе на колени. Юноша вырвался, и тогда обнаглевший главарь отвесил ему тяжелую оплеуху.
Тут Ашурран не стерпела. Раньше, чем кто-либо сообразил, что произошло, перепрыгнула она стол и встала перед обидчиком, загородив Элату и вытащив меч из ножен наполовину. И видела она краем глаза, что Кеанмайр схватилась за копье, а Элата нашаривает нож в рукаве.
— Кути сколько хочешь, но не смей трогать мальчика, который мне приглянулся, — сказала Ашурран.
Зостра расхохотался.
— Надо же, парень прячется за спину девчонки, а она грозится защитить его честь! Да знаешь ли ты, что парень этот блудлив, как уличная шлюха, и валяется на сеновале со всяким, кто подарит ему сережки или браслетик!
— Ну и ты б ему сережки подарил, а не оплеуху, — подмигнула Ашурран, забавляясь. — Теперь же мне придется отколотить тебя и вышвырнуть вон, а браслетик для мальчишки отобрать силой. Благодари богов, невежа, что я гость в этом доме, а не хозяйка, иначе бы я отрубила тебе руку, которой ты его коснулся, а заодно и язык, которым ты посмел его поносить!
— Каждая девчонка, опоясавшись мечом, мнит себя великой воительницей! — глумливо сказал Зостра. — Сейчас я тебя проучу.
И напал на Ашурран, но был повергнут на пол с мечом у горла. Остальные разбойники завопили, повскакивали с мест, хватаясь за оружие. В то же мгновение встали рядом с Ашурран Кеанмайр с щитом и копьем и Элата с натянутым луком и наложенной стрелой. Разбойники заколебались — никому не хотелось умирать первым.
Зостра закричал, пытаясь страх свой обратить в гнев:
— Да знаешь ли ты, кто я такой? Я сводный брат фаларисского князя!
И вправду, был Зостра сыном старого князя от одной распутницы. Правда и то, что старый князь не признал сына и никогда им не интересовался, и вырос его сын первейшим прохвостом и негодяем, считающим, что его несправедливо обидели.
Ашурран того не знала, но способна была понять, что к чему. Засмеялась она и сказала:
— Верно, князь только порадуется, если я избавлю его от такого родственничка. А теперь заплати этим добрым людям и убирайся прочь.
И дождавшись, пока достанет кошелек, выпроводила его славным пинком из таверны.
Хозяйка и сын ее посмотрели на Ашурран с таким восхищением, что она чуть не залилась краской. И то верно, что нечасто прежде приходилось ей творить добрые дела и получать за это сердечную благодарность. Улыбались они ей и настаивали на том, чтобы она была их гостьей и остановилась на ночлег, потому что на дворе уже стемнело. Кеанмайр принесла из погреба свое лучшее вино, и отпраздновали они посрамление разбойников. Раньше никто не мог справиться с Зострой, был он добрый мечник, да и молодцы его не гнушались вдесятером на одного нападать.
— Рано радоваться, — сказала Ашурран. — Знаю я таких людей, они обязательно вернутся, чтобы отомстить за свой позор. И не в честном бою ударят, а из-за угла.
В эту ночь уговорились они нести стражу по очереди, не выпуская из рук оружие. Но нападения не последовало, Зостра решил выждать, чтобы ударить вернее. Все же не избежала Ашурран приключения, только было оно куда приятней. Когда несла она свою стражу в самый глухой час, спустился к ней Элата, в одной рубашке из тонкого полотна, так что соски его просвечивали из-под нее, как розовые бутоны.
— Правду ли сказала ты, что я тебе приглянулся? — спросил он, бросая на нее жаркий взгляд из-под ресниц.
— Правду, — отвечала Ашурран и без промедления поцеловала Элату в сахарные уста. — Да только не имею я привычки делить ложе с каждым юношей, который мне приглянулся. Особенно если этот юноша на меня и не посмотрел, пока я на него смотрела, и ласки свои предлагает лишь в благодарность.
— Не обижайся, больше мне по сердцу мужчины.
— Да и мне кое-кто другой больше по сердцу, чем ты.
И Элата усмехнулся лукаво, поняв, на кого она намекает. Все же на прощание сорвала Ашурран с его губ еще один поцелуй, совсем не целомудренный, ибо не в ее правилах было отказываться от удовольствия.
Наутро Ашурран сняла золотой перстень и отдала Кеанмайр в уплату за стол и ночлег.
— Не слишком ли высокая цена за кувшин вина да бессонную ночь? — заспорила хозяйка.
— По мне, так это даже слишком дешево, ибо ваше гостеприимство бесценно, — отвечала Ашурран.
— Что ж, не стану я отказываться от платы, но и ты не огорчай меня отказом. Оставайся здесь столько, сколько захочешь. Наш дом — твой дом. А чтобы не чувствовала ты себя лишней, я тебя назначаю охранницей.
Засияло лицо Ашурран, ибо совпадало это с ее тайным желанием. И сама Кеанмайр хотела того же. Может, Ашурран показалась ей похожей на дочь, которой у нее никогда не было, а вернее всего, на нее саму в юности, или же другая была причина, но приняла хозяйка Ашурран, как родную, и привязалась к ней сверх всякой меры.
Лишь одно незаконченное дело беспокоило Ашурран — шайка Зостры. Не хотелось ей, чтобы хозяйка или ее сын получили стрелу в спину, или чтобы ночью "красного петуха" подпустили в таверну. Не дожидаясь нападения, расспросила она тихонько окрестных жителей, в каких краях обитает Зостра, оседлала коня поздним вечером и отправилась в путь, никому ничего не сказав. Верно она рассчитала, что головорезы не упустят шанс с ней расквитаться. А когда они напали вдесятером, без угрызений совести перебила она всю шайку вместе с главарем и вернулась в таверну еще до рассвета. Кеанмайр, увидев кровь на ее одежде, сразу догадалась, что к чему, и даже укорять за риск не стала. "Что за чудесный воин эта девушка, едва достигшая двадцати лет, что не моргнув глазом выходит на бой с десятью противниками!" — подумала она и стала расспрашивать Ашурран о ее прошлом и будущем. Ашурран отвечала уклончиво, не имея охоты раньше времени раскрывать свое происхождение и былые подвиги. О будущем и вовсе она не задумывалась, не успев еще разобраться, какова эта страна и чего от нее можно ждать. Правду сказать, в то время больше всего остального волновала ее полная грудь Кеанмайр в вырезе платья.
Сказала так хозяйка таверны:
— Давно я желаю найти жену своему сыну. Не окажешь ли ты мне честь, взяв его в мужья? Кажется, вы оба вполне по сердцу друг другу.
— Можно сказать, что по сердцу, однако не больше, чем брат и сестра.
— Разве не из-за Элаты осталась ты в нашей таверне?
— Нет, совсем не из-за него. Зачем мне копия, когда есть оригинал?
С этими словами заключила она Кеанмайр в объятия. Те недолго противилась, да и противилась ли вообще? Лишь несколько ударов сердца, и приникла она к Ашурран, смыкая губы с ее губами. Чудно и непривычно было ей обнимать женщину, но скоро смущение ее исчезло, ведь душа ее давно стремилась к Ашурран, и не видели в такой связи жители Юнана ничего необычного. Кеанмайр и Ашурран легли на ложе и предались взаимным ласкам, получая удовольствие, несравнимое ни с чем. Стали они ночи проводить на одном изголовье, живя, как одна семья. Элата же полюбил Ашурран всем сердцем, как нежный брат, и частенько делился сердечными тайнами, чтобы она дала совет или посочувствовала.