— Блин, это все, конечно, ужасно, — сказал пришедший в себя побледневший Димитрий, — но и за это ты должна сказать ему спасибо, он избавил тебя от необходимости делать это самой. Это нужно было сделать рано или поздно. Ты знаешь!
— Но ее ведь можно было спасти! А вы ничего не сделали! Просто позволили ее убить! — глаза Доры вновь вспыхнули белым светом. Но она тут же упала на пол, получив сокрушительную пощечину от Демитрия. Он подхватил ее и встряхнул за плечи. Так что Аверин удивился, как голова только не отлетела.
— Успокойся, женщина! И сядь! Сядь, я сказал! — рявкнул он так, что вздрогнул даже капитан.
Дора стала прежней, но ее глаза словно остекленели. Она покорно села на кровать, сложив руки на коленях, кажется, Дима применил гипноз или что-то вроде того, чтоб усмирить буйный нрав молодой урайки. Присел перед ней, взяв ее руки в свои.
— Ну, прости ты нас, родная! Прости, детка. Мы все перепробовали, чтобы снизить уровень ее активности, но не получалось. Она была как живой атомный реактор. Неподконтрольный никому. Ты же помнишь, что она подпускала к себе только тебя и Алекса. Но это пока. Понимаешь? Помнишь, чем любой ее плач заканчивался? Разлетающимся вдребезги торшером, это минимум. Ты помнишь, как однажды один из осколков выбил Алексу глаз, а другой попал в шею, пробив насквозь. Ты тогда еле успела спасти его! Ты помнишь? А помнишь, что случалось с чужаками, входившими в ее комнату? Их просто вышибало оттуда потоком силы. И с каждым днем ее сила лишь возрастала. Она уже от рождения была сильнее Пелегина, только представь это. Сильнее верховного жреца! Но младенца невозможно контролировать. Мы все перепробовали. В итоге она нас перестала подпускать до себя.
— Меня бы она не тронула. Я же ее мама, я люблю ее.
— До первого окрика погрубее или шлепка по заднице?
Из глаз Доры покатились крупные бусинки слез. А Олег понял, что просто задыхается от ужаса. Что же теперь будет? Что будет с нашим малышом? Олег, наверное, сказал это вслух или громко подумал, потому что Дима и Дора уставились на него так, будто он в них плюнул.
— Не отдам! Никому не отдам! — Дора обняла живот, в ее глазах появился страх.
— Хотел бы я посмотреть на того несчастного, кто рискнул бы у тебя его забрать — усмехнулся Дима. — К врачам не ходи. Они все равно тебе ничем не помогут. Если что, Пелегина зови. Силу применяй как можно меньше. Какую-то часть неизбежно впитывает и эмбрион. Не учи его с утробы убивать, как Лизу, сказки читай, фильмы добрые смотри. На работу вон свою благородную ходи. Помни, что, начиная с трех месяцев в тебе уже полноценное существо с полноценно развитым интеллектом, которое впитывает знания об этом мире через тебя. Какие принципы, морали привьешь еще в утробе, так он и будет жить. Учи любви, прощению, созиданию, уважению, и тогда ваш сын, возможно, станет одним из богов этого мира.
И вроде бы Дима говорил все красиво и правильно. Но Аверина не оставляло ощущение, что он врет Доре, что, возможно, все они врут ей, пользуясь тем, что сильнее ее психически. Врут ей, как он сам врет сейчас Владу. Быть может, девочка вообще жива?
Дима ушел, а Дора упала на постель лицом вниз и замерла, Олег лег рядом, обнял и поцеловал ее волосы.
— Уйди, пожалуйста, — тихо попросила Дора, — я хочу побыть одна.
— Хорошо, — он молча встал и вышел. На душе было как-то гадко, пусто и неспокойно.
Часть 26
— Лови! — Алекс кинул мне свою мыслеформу в виде голубя. Красивого, голубая, с зелеными переливами птица взмыла вверх. Я легко в прыжке потянулась за ней и поймала за крыло как можно нежнее, чтобы не повредить. Птичка легко клюнула меня в ладонь, словно поцеловала, и растаяла. Я почувствовала, что на моей ладони что-то осталось. Маленькая розовая Валентина. Я открыла ее и прочитала вопрос:
— Давай сбежим отсюда?
— Давай! — ответила я вслух черноволосому парню с огромными карими, почти черными глазами. Моему учителю по самообороне и контролю. Он был старше меня на четырнадцать лет. Но уже был лучшим из людей в своем деле. И просто самым лучшим. Как мне тогда искренне казалось.
— А куда? — спросила я, подбегая к нему.
— Увидишь! — мужчина схватил меня за руку. — Идем на крышу!
На крыше ждал работающий вертолет.
— Садись! — крикнул Алекс, распахнув передо мной дверцу кабины.
Я с готовностью запрыгнула в кабину, пристегнулась и уже когда мы взлетели, спросила:
— Куда мы летим?
— В рай детка! В рай! — весело крикнул Алекс и взял меня за руку.
Сердце сладко защемило. Неужели мы останемся с ним вдвоем? Неужели будем вместе? Я знаю его вот уже шесть лет. Он единственный, кого я могу назвать своим другом, пожалуй, во всем мире. Только с ним я счастлива, потому что только с ним я обычная. Мы сбегаем на дискотеки. Катаемся на коньках и скейте. Ходим в кино. Он единственный, кого я хочу по-настоящему из всех мужчин на свете. Но за все эти годы он ни разу не прикоснулся ко мне как к женщине. Даже в щеку не целовал. Наверное, зная обо всех тех жутких экспериментах, что мне пришлось пережить в год с пятнадцати до шестнадцати. Я ему противна, как женщина. Что ж, винить его за это сложно. Я и сама себе противна. И держалась только благодаря его поддержке. Он ни о чем не спрашивал, ни в чем не винил. Просто приходил после и приносил чего-нибудь к чаю и рассказывал о новой прочитанной им книге или фильме. И мне было так хорошо и спокойно с ним. Все омерзение забываешь сразу. Я не знаю, пережила бы я тот год или нет, если б не его поддержка. И так сорвалась, так что никому мало не показалось.
Но боги! Как же сладко, вкусно, возбуждающе он пах. Как я его хотела. До судорожной боли в самом низу, до истерики и слез. По ночам. Уже два года с шестнадцати до восемнадцати каждую ночь я думаю лишь о нем. Я хотела быть только с ним, принадлежать только ему. Принуждать гипнозом совсем не хотелось. Это совсем не то. Делать первые шаги самой боялась. Если он мне откажет, тогда я потеряю самого лучшего друга. Свою единственную опору в этой жизни.
И вот мы летели куда-то вместе, вдвоем. Подлетели к геомагнитному разлому где-то в тайге, пролетели через него и оказались в совершенно другом мире. Там было яркое голубое небо, потрясающе красивое прозрачное голубое море. Яркая зелень и сияющие алмазные горы. Вертолет пошел на снижение, мы спрыгнули на песчаный берег, и вертолет сразу улетел.
— Где мы? — спросила я, любуясь пейзажем словно с картинки на календаре.
— В раю, детка! В раю. Пойдем. Переоденемся. — Алекс указал на небольшой белый домик у одной из прибрежных гор.
— Мы что, реально сбежали, никто не знает?
— Ага. Надоело шоу за стеклом для них устраивать, ни вздохнуть, ни пукнуть.
— Если тебе надоело, то представь, как мне просто осточертело!
Мы вошли в дом. Первая же комната была большая просторная спальня с огромной кроватью, на ней лежало белое простое платье с открытыми плечами на бретелях с декольте и сиреневым поясом.
— Переодевайся, я тоже пойду.
Алекс ушел в другую комнату и закрыл дверь. Я быстро переоделась. Платье мне необычайно шло, открывая декольте и почти обнажая плечи, оно было почти в пол. Чем-то напоминало свадебное. Простое, но очаровательное в своей простоте. На полу нашлись легкие белые шлепки с цветком посередине, я надела. На туалетном столике лежала большая, красивая, белая заколка в виде жар-птицы. Я собрала часть волос в высокий хвост, часть распустила по плечам. Нашлась на столе и косметичка. Причем с косметикой моей любимой фирмы. Я накрасила глаза тушью, подвела карандашом. Чуть серебряных теней. Нежный розовый блеск — и я прекрасна.
С моря послышался звук приближающейся моторной лодки. Я насторожилась. Но тут вышел Алекс, и я обалдела. На нем был белый костюм и нежно-сиреневая рубашка под цвет моего пояска.
— Идем на улицу, — улыбнулся он.
К берегу причалила моторная лодка, из нее вышли шесть человек. Две женщины в красивых открытых ярко-желтых платьях. Они были похожи, как близняшки, офигенно красивые белозубые мулатки, с черными вьющимися волосами, и четверо мужчин. У одного на груди висел большой профессиональный фотоаппарат, другой был в белой рясе, как священник. Двое других, мускулистые черноволосые парни, были лишь в шортах и уже распаковывали на берегу какие-то коробки.
— Что это? — выдохнула я, замерев от невероятного предчувствия.
Алекс чуть отвел меня от дома, повернул к себе и встал передо мной на одно колено, взяв мою руку в свою, выдохнул под щелчки фотоаппарата:
— Выйдешь за меня замуж, Дора?
Его глаза так сияли, что я забыла обо всем на свете. Смотрела бы и смотрела. Из глаз покатились слезы счастья.
— Да. Да, да! — я кричала от счастья, еще не веря в случившееся.
Я обняла Алекса за шею и поцеловала в макушку, уткнувшись носом в его мягкие волосы, он обнял меня за талию и поцеловал в живот. Меня обожгло даже через ткань платья. Алекс встал, обнял меня за шею и легонько коснулся моих губ своими. Очень легко и нежно, но нас обоих словно током ударило. Я едва сдержала стон.
— Ну, если да, тогда идем жениться, — засмеялся Алекс и повел меня к уже построенной мужчинами арке, украшенной розовыми лилиями.
Священник вышел вперед. И на чисто русском начал речь о том, согласны ли мы. По взаимной любви ли мы. Клянемся ли мы. Мы громко и смело отвечали: да, да, да. Девушки с обеих сторон осыпали нас лепестками белых и красных роз из своих корзин. А когда пришла пора обменяться кольцами, один из парней поднес подушечку с двумя обручальными кольцами. Когда мы ими обменялись, священник вдруг сказал:
— Ну, а по обычаю этих островов супруги так же еще обмениваются кровью, чтобы навечно быть едиными. Если хотите, можете сделать и это.
Другой парень поднес на подушечке красивый довольно внушительный нож с серебряной рукоятью, исписанной какими-то рунами.
— Порежьте каждый себе правое запястье сверху наискосок. Сначала невеста. Осторожнее, нож острый.
Я смело взяла нож и, глядя уже мужу в глаза, сделала надрез, алая кровь тут же заструилась по руке.
— Теперь жених. И приложите порезы друг к другу.
Мы приложили, чувствуя необыкновенное возбуждение от действа. Священник перевязал обе наши руки вместе белым плотным полотенцем и скомандовал:
— Ну а теперь поздравьте друг друга первым супружеским поцелуем.
Когда наши губы соединились, мы забыли обо всем. Лишь щелчки затвора фотоаппарата вернули нас к реальности. Парень предложил фотосессию, и мы согласились, несмотря на то, что нам не терпелось остаться вдвоем. Мы были искренне счастливы, и мне хотелось сохранить хоть каждое это мгновение навечно. Алекс кружил меня по песку, я беззаботно смеялась, как еще никогда в жизни. Он прижимал меня к себе, целовал плечи. Мы играли с волнами в море. Лежали, обнявшись на песке. Пусть эти фото будут, пусть. Пусть это счастье не кончается, пусть.
Наконец, изобразив уже все возможные ракурсы и позы, мы отпустили фотографа, забрав у него флешку с фотками. Мы махали уплывающему катеру руками. Потом Алекс подхватил меня на руки и понес в дом. И я впервые почувствовала себя слабой земной женщиной в его уверенных руках. Алекс внес меня в дом и аккуратно посадил на постель, я взяла его руку, поцеловала шрам и хотела заживить.
— Не надо, — покачал он головой, — пусть останется на память.
И поцеловал мой шрам, отчего по мне побежали мурашки.
Алекс нежно, аккуратно перешел к шее и декольте. Я задыхалась от этой нежности. Такое счастье, оказывается, быть по-настоящему желанной. Любимой. Сейчас целуя меня, этот мужчина снял все свои защитные барьеры и экраны, и меня просто накрыло волной его любви и желания обладать мной. Просто поразительная степень самоконтроля для человека.
Он быстро встал и разделся. Я тоже встала и выскользнула из платья и белья, подошла к нему, поскольку он замер, любуясь мной. А я больше просто не могла ждать. Там, внизу, от желания все просто судорогой свело. Коснулась его губ, наши языки сплелись, я почувствовала, что его всего трясет от возбуждения, как и меня. Он приподнял меня, я обвила его ногами за талию и руками за шею, он усадил меня на стол, что стоял рядом. Я уперлась руками в столешницу и подалась вперед. Он вошел в меня одним резким движением и до конца. Я вскрикнула от наслаждения и боли одновременно, размерами его тоже боги не обделили.
— Прости, — прохрипел он, прижимаясь ко мне.
— Все хорошо. Продолжай, — я откинулась назад, позволяя ему целовать свои груди, он руками обхватил мои бедра, и мы начали движения навстречу друг другу. Он был такой сильный, мускулистый, нетерпеливый. Я упивалась и наслаждалась каждой секундой. Но когда я была уже почти на грани, замедлился.
— Погоди, моя тигрица. Погоди. Спешить нам некуда, — улыбнулся мне молодой муж.
Ласковыми поцелуями он покрыл шею и груди, его пальцы оказались между моих ног, игриво дразня самую чувствительную точку. Я громко застонала, выгнувшись, как пантера. Он отстранился и вдруг взял меня за горло. И резко сильным ударом вошел в меня до конца. Затем мучительно медленно вышел. Вложив мне в рот два своих пальца и сделал ими несколько движений вверх-вниз. Я застонала, не ожидав, что мне это так понравится. Затем еще один резкий сильный удар — и я закричала от пронзившего все тело, словно ток, наслаждения. Алекс тоже громко застонал и сделал еще несколько порывистых, нетерпеливых движений. А когда я сжала его внутри себя в неконтролируемом уже потоке удовольствия, до боли вцепился в мои плечи в последнем сокрушительном толчке и с громким то ли стоном, то ли рыком обмяк и лег на меня, стараясь выровнять дыхание. Я тоже чувствовала себя абсолютно без сил. И до одури, до сумасшествия — счастливой. Хотелось на весь остров кричать и смеяться. Отдышавшись, Алекс подхватил меня на руки и отнес на постель, до которой мы так и не добрались.
— Кто бы мог подумать, что однажды я женюсь на самой настоящей живой богине. С ума сойти! — Алекс смотрел на меня такими счастливыми, влюбленными глазами, что мне просто захотелось плакать.
— Я всего лишь эксперимент генных инженеров кучки разномастных чокнутых инопланетян, — горько усмехнулась я.
— Ты единственная, неповторимая! — шептал муж, крепко обняв меня. — Ты — начало нового мира, новой расы. Именно тебя твои внуки и правнуки однажды назовут богиней.
— А я бы предпочла быть просто женщиной. Твоей женщиной.
— А ты и есть моя женщина. Моя любимая женщина. Только моя. Я тебе обещаю, что никто и никогда больше не прикоснется к тебе против твоей воли. Я знаю, что, в отличие от меня, ты практически бессмертна. Но пока я буду рядом, пока я смогу быть рядом, тебя никто не тронет! Клянусь!
Он осыпал мое тело поцелуями, спускаясь все ниже и ниже. Аккуратно раздвинул мои ноги, устраиваясь между ними, и нежно, словно пробуя на вкус, коснулся языком самого чувствительного места, я шумно вздохнула, а дальше забыла, как дышать. Он ласкал и ласкал меня языком, губами, пальцами, все откровеннее и бесстыднее, проникая все глубже. И от каждого прикосновения меня словно током било. Я сама не замечала, что кричу во весь голос. Когда я была уже в одном движении от оглушительного оргазма, Алекс лег рядом. Повернул меня к себе спиной и вошел, начав резкие движения, которые показывались волнами невероятного удовольствия по всему телу. Если на этом острове и был еще кто-то, кроме нас, он, наверное, спрятался поглубже в джунгли от моих истошных криков. Особенно когда мы встали в позу сзади, и Алекс начал входить в меня полностью, резко, удар за ударом. А потом еще и за волосы схватил довольно больно, вынуждая подняться с четверенек на колени и тесно прижаться к нему. Его рука оказалась между моих ног, нещадно лаская самое чувствительное место, окончательно доводя меня до умопомрачения. Я упала бы на постель, не в силах выстоять, если бы он не держал меня так крепко за волосы. Мы слились в жадном поцелуе, и когда наши языки встретились, произошел просто взрыв удовольствия.
Мы оба упали на постель. И, кажется, тут же заснули. Проснулись оба уже ночью от зова природы и зверского голода.
— Еда здесь есть? — спросила я, выходя из ванной.
— Полный холодильник на кухне, — кивнул Алекс, надевая шорты и футболку, что взял из шкафа. Все-то уже у него заготовлено. — Все уже готово, только разогреть.