Нет, милая, не придется.
— Желаю, — улыбнулась я так же пошленько.
— Ну, пошли, — меня хлопнули по попе.
Девушка открыла ключом квартиру девяносто три и пропустила меня вперед.
Квартира-студия была большая, просторная, светлая, со вкусом обставленная и чисто убранная.
— Мило, — улыбнулась я, осмотревшись.
— Ага, ё…рь один снимает. Член в стояке всего семь сантиметров, — пожаловалась Милана, — прикинь?
— Да ладно! — ужаснулась я.
— Ну, че я врать-то буду, серьезно. Но зато щедрый, квартиру снимает, подарки дарит.
Милана вытащила из лифчика маленький пакетик с белым порошком и помахала им передо мной. Я протянула руку — пакетик выдернули:
— Вначале попроси хорошенько.
Милана склонилась над моим лицом низко-низко, и нам пришлось поцеловаться, я крепко прижала девушку к себе, внушая мысль: спи, моя девочка, спи. Милана уснула почти мгновенно, я уложила ее на диван, открыла пакетик, высыпала немного порошка в одну ноздрю, остатки в другую. Зажала нос и рот, вынуждая сделать глубокий вдох, бросила на пол пакетик и вышла из квартиры, как ни в чем не бывало, внушив консьержке, что я Лидочка из девяносто пятой, та, и правда, на меня сейчас похожа.
Часть 32
— Мамуль, проснись. Мы приехали.
Олег погладил маму по щеке, и его сердце болезненно сжалось. Как же она постарела, а ведь в последний раз он видел ее, как всегда, в январе, ездил к ней на праздники. В свои семьдесят была еще вполне цветущей женщиной. Да, горе никого не красит.
— А? Что, уже! — мама открыла глаза, села и огляделась. — Я и не думала, что ты так прямо в бору и живешь.
— Здесь Оле дали дом от работы. Она в санатории работает здесь в трех километрах. Я переехал к ней.
— Ясно. Но, я надеюсь, свою квартиру ты не продал? А то мало ли что и куда ты потом.
— Конечно, нет, мам. Сдаю.
— Молодец. Это что, она? — мама уставилась на Олю, вышедшую их встречать на крыльцо. — Боже, сынок! Ей хотя бы за двадцать?
— Ей двадцать семь недавно исполнилось, — Олег отчего-то покраснел, как нашкодивший школьник.
— Двадцать лет, значит, разница у вас? Что ж, для репродукции неплохо. Самое то! — со знанием дела заявила мама. — Я надеюсь, она не курит?
— Нет. Пойдем уже, мам.
Мама, не дожидаясь помощи сына, сама выпорхнула из машины и с улыбкой на устах пошла, знакомиться с будущей невесткой.
— Ну здравствуй, деточка, меня зовут Алевтина Аскольдовна, и это я подарила этому миру того обалдуя, с которым ты сейчас живешь! — весело продекламировала она. — Чтобы язык не коверкать, зови меня просто Аля. Я себя так моложе чувствую.
— Хорошо, — засмеялась азиаточка. — А меня Оля зовут. Как долетели?
— Отлично! Спала, как убитая, весь полет и всю дорогу в машине тоже. Как у вас тут чудесно. Воздух прямо целебный — сосновый, кедровый. Сын сказал, это тебе от работы дали? Ты доктор?
— Я психолог-реабилитолог и терапевт. Работаю с больными детками.
— Молодец! А я сорок три года акушер-гинеколог, так что, если что, обращайся.
— Обязательно. Да Вы проходите, я Вам комнату приготовила, пойдемте, покажу все.
Олега до глубины души тронуло, что Дора купила ей все необходимое, он сам как-то о таких вещах и не задумался. Все же хорошая она у него. Хорошая.
— Так, это пульт от телевизора, это от кондиционера. Ноутбук купила только сегодня, так что, если чего-то нужного Вам там нет, обращайтесь, все скачаем. Вай-фай настроен.
— Ой, ну зачем было так тратиться? — всплеснула руками растроганная мама.
— Да пустяки. Если еще что будет нужно, обращайтесь, не стесняйтесь, хорошо?
— Обязательно!
Мама обняла Дору. Было видно, что она ей понравилась, причем, без всякого внушения.
— Помочь Вам вещи разобрать?
— Нет, спасибо большое, детка, я сама.
Пока мама располагалась, Дора накрыла ужин на веранде. Был чудесный, тихий и теплый летний вечер.
— Она щас будет спрашивать обо всем — от родителей до количества твоих мужчин, — предупредил Олег.
— Пусть спрашивает. А ты слушай и запоминай, при случае повторишь то же самое, если кто чего спросит. Иди, зови ее кушать.
— Мам, пойдем кушать! — позвал Олег, постучав в ее комнату.
— Да шо ж ты так орешь, ей богу! Я на слух не жалуюсь пока что, — засмеялась мама, открыв дверь. — Ох, ты ж и чудо у меня!
Аля потрепала сына по щеке, как в детстве. Он прижал ее к себе. Сколько бы лет тебе ни было, а ласка материнская всегда приятна.
— Куда идти? Веди, Сусанин!
— На веранду, мама.
— Ой, какой стол, — ахнула Аля, глядя на старания Доры, — что, будут гости?
— Нет никого. Только мы, — улыбнулась Дора.
— А, показательные выступления, значит, — прищурилась Женщина.
— Мам!
— Не мамкай!
— Да мы, в общем-то, всегда так ужинаем. Ничего особого, — пожала плечами Дора.
— Не врет? — с улыбкой покосилась на сына Аля.
— Нет, — честно признался Олег.
— Ну, тогда тебе повезло, а то нынче молодежь вон все из магазина прет, даже салаты. А твои родители, когда знакомиться придут?
— У меня только отец и брат. Сегодня я их приглашать не стала. Подумала, что Вам с дороги не до приемов.
— Ну, тоже верно. Пирог с чем?
— С капустой свежей и квашеной и щукой в сметане.
— Ой, какая прелесть! Положи-ка. Мне бабушка в детстве такой делала! Мамы давно нет?
— Да она умерла при родах.
— Печально. И что же папа, больше не женился?
— Ну, вот как-то не сложилось. Хотя он нам неродной, нас с Димкой усыновили еще в младенчестве, мы — дети его хороших друзей. Родной отец умер еще до нашего рождения.
— Брат-близнец?
— Двойняшка.
— А кто были родители, знаешь? Генетику знать нужно, вдруг они у тебя пьющие или наркоманы, или умалишенные. Это же все по генам передается и отразится на детях и внуках.
— Мама! Простонал Олег, закатив глаза
— Не мамкай, она тоже врач и понимает, что я права, — жестко отрезала Аля, в вопросах здоровья и деторождения ее не переспоришь. Да и не надо.
— Я думаю, что все будет хорошо. За своим здоровьем я тщательно слежу, мама из нормальной семьи — спортсменка, бегом занималась, отец тоже военным был, за собой следил. Погиб на службе. Вредных привычек не было ни у кого.
— Это хорошо. Пирог потрясающий, кстати! Точно из детства! Как в прошлое попала, ей богу. А папа, который воспитывал, кто у нас?
— Генерал.
— Ух, ты! — мама как-то недобро покосилась на сына. — Как давно вы уже вместе?
— Полтора года. Живем вместе четыре месяца, — быстро ответила Дора.
— Да? Че ж ты ее на новогодние праздники не привез?
— Я сдавала сессию, получаю второе высшее заочно. Психотерапия еще.
— Умничка, и поступила бесплатно. Наверное, на первое, потому что школу с золотой медалью окончила?
Дора кивнула.
— По тебе видно, что упертая — я тоже. Эх, лихие студенческие! Общаги, подружки, посиделки. Мальчишки в окно.
— Мама! Что я слышу!
— Ну да, когда-то и твоя мать была молода и красива и без царя в голове! Дискотеки в парке до утра. Домашнее вино. Аля мечтательно закатила глаза.
— Я к концу первого курса вышла замуж, так что все. Это как-то мимо меня немного прошло.
— Вот как, и кто ж он был? Молоденький преподаватель с твоего курса? Или не очень молоденький?
— Нет. Офицер, познакомились тоже в парке на дискотеке.
— И что же не сложилось с офицером?
— Все сложилось. Он погиб три года назад, при исполнении.
— Да уж, жизнь у тебя не из сахара, — вздохнула мама, но не успокоилась. — Деток не нажили?
— Нажили. Девочка умерла в возрасте трех месяцев от острого воспаления легких. С простым кашлем нас не положили. А через сутки температура в течение часа — сорок, и поздно было уже.
«Прости, прости за ложь, но так нужно. Ты же понимаешь», — услышал Олег в голове. Понимаю, милая. Все понимаю. Ты теперь у нее в ранге святых будешь.
Аля встала, подошла к Доре и обняла ее. Прижала к себе крепко секунд на десять, затем чуть оттолкнула. И, обняв Олега за плечи, клятвенно пообещала:
— Обидишь ее хоть словом — убью засранца.
И не думал. Давайте есть уже. А то устроили допрос с исповедью.
Далее мама только ела и расхваливала кулинарные таланты будущей невестки. Помогла ей убрать и помыть посуду, и пошла, отдыхать, Олег пошел к ней, так хотелось побыть с ней немного наедине, как в детстве, она так постарела. Олег вдруг отчетливо понял, что у них осталось, не так уж много времени, чтобы побыть вместе. Мама уже лежала в постели с книгой.
— Можно?
— Конечно. Иди. Сюда.
Аля похлопала по кровати рядом с собой. Он сел и обнял маму.
— Хороший мой, — мама погладила сына по голове, — дай Бог тебе счастья, сынок. Хоть уйду теперь спокойно. В хорошие руки попал ты, вижу.
— Куда уйдешь, мам? Ты, о чем? Ну, подумаешь, сгорел дом, жалко, конечно, но это же не конец жизни. Хочешь, новый тебе куплю? А хочешь, оставайся с нами. Совсем скоро у тебя внук будет. Нянчиться будешь!
— Да? А что ж ты, дурень, сразу не сказал! Я б с вопросами не лезла. Расстроила девчонку вон. Но кто ж знал, что она столько пережила! Такой холеной выглядит.
— Не переживай. Она сильная, справится.
— А ты ее, правда, любишь или тело молодое ум затуманило? Да чин папанин? Просто она не заслуживает еще боли, по-моему.
— Люблю, мам! очень. Я после Светы только с ней жить начал. Снова смысл увидел.
— Ну и, слава Богу, родной. Слава Богу.
Выйдя от мамы, Олег зашел в их спальню и в окно увидел Дору, она стояла, обнявшись с огромной сосной, как стояла, когда четыре дня назад он привез ее из больницы. Сердце нехорошо защемило. Он вышел к ней.
— Тебе плохо? Ты из-за мамы расстроилась?
— Она попрощаться приехала, Олеж, — тихо сказала Дора, — у нее рак груди четвертой стадии, и метастазы в щитовидке и челюстной кости. Ей осталось месяца полтора от силы.
— Господи! Ну как же так! — прорычал Аверин, на глаза сами собой навернулись слезы.
— Все будет хорошо. Олеж! Не забывай, что твоя жена — волшебница.
Дора с улыбкой подмигнула жениха и пошла в дом. В комнату с собой войти не позволила. Минут десять оттуда шло серебряное свечение. Затем прекратилось и где-то через минуту вышла бледная, как полотно, Дора.
— Ну что, получилось?
— До ста лет проживет твоя мама, не кашляя, — кивнула она.
— Спасибо тебе.
Олег обнял Дору и почувствовал, как ее ноги подкашиваются. Подхватил ее на руки и понес на улицу, хотел положить под той же сосной, но она одними губами попросила подальше. Понес дальше, положил там, где она сказала, получилось в центре круга из восьми сосен. Олег не вооруженным взглядом увидел, как Дора засветилась, и сверху в нее пошел луч света серебряного с голубыми оттенками.
Это продолжалось секунд тридцать, затем прекратилось. Дора открыла глаза, улыбнулась и протянула Олегу руку.
— Иди ко мне.
— Эко ж тебя торкнуло, — присвистнул он, — может, домой в чистую постель?
— Иди сюда, говорю! Извращенец! Да не на меня ж ты ложись, а рядом, рядом. Прижмись. Плотнее к земле спиной, ногами, особенно ладонями. Закрой глаза, дыши медленно и ровно. Расслабься, открой сознание, не думай ни о чем. Прими потоки энергии, почувствуй их в себе.
Олег сделал все, как велено, и через минуту и правда почувствовал, что земля под ним просто гудит от силы. Она словно бы шла из-под земли, поднималась вверх в глубины космоса и отчего-то, там отражаясь, возвращалась сверху удвоенным потоком. Им и питалась Дора. Аверин постарался дышать глубже, боясь упустить это ощущение. И вдруг почувствовал легкость и прилив сил, как бывает, когда первый раз целуешь желанную женщину или выигрываешь в лотерею. Тебе просто хорошо. Ты просто счастлив и готов горы свернуть.
И вдруг все закончилось. Олег чувствовал только то, что лежит на холодной земле в лесу, и его колют ветки и иглы от сосен. Олег полежал, немного приходя в себя. Смотря на звездное небо. И вдруг заметил в нем яркую мерцающую звездочку, которая становилась больше прямо на глазах.
— Что это? — спросил он замершую Дору.
— Корабль.
— Чей?
— Откуда я знаю.
Точка вдруг ярко сверкнула и стала приближаться еще быстрее.
— Боже Трисвятый, он падает! — закричала Дора в ужасе. — Папа, помоги! Папа! — Истеричный крик Доры резанул по ушам.
Часть 33
Олег пригляделся и увидел еще две точки чуть выше, стремительно приближавшиеся к первой, в которой уже можно было узнать очертание классической круглой летающей тарелки. От этих двух точек пошли яркие лучи, и они словно притянули к себе падающею тарелку и потащили ее куда-то вправо.
— Фу ты, успели! — выдохнула Дора. — А вот теперь пойдем в постель. Вселенная никогда не даст тебе больше, чем ты сможешь взять. Запомни это. Когда будет нужно, приходи сюда и делай все так же. Здесь разлом земной коры, прямо под нами. Здесь энергия Земли и вселенной идут чистым потоком, преумножая друг друга.
Они пошли к дому, но не успели ступить на крыльцо, как где-то в тайге раздался оглушительный взрыв, и взметнулся исполинский столб голубого пламени.
Дора напряженно вглядывалась в небо, высматривая огни спасших их кораблей, но их не было видно.
— Дима, что там у вас? — вслух спросила Дора. — Дима, ну не молчи! Дима! Па-ап!
В голосе Доры появились нотки паники.
Из тайги к ним вышел человек и помахал, мы дружно выдохнули.
— Все хорошо? — спросила Дора ардонийского отца.
— Ага, только церенцы катапультировались. В тайгу.
— Сколько?
— Двое. Быстро переходи в урайскую ипостась и подпитайся, как следует.
Дора кивнула и тут же изменилась в мгновение ока, стала такой, как была раньше — голубоглазой, длинноволосой, кудрявой блондинкой. Олегу только и осталось, что челюсть с пола подобрать.
— Все будет хорошо. Не бойся, — улыбнулась дочь Перунова.
Дора сбежала по ступенькам крыльца, пересекла двор и обняла самую мощную и высокую сосну. Прижалась к ней всем телом и замерла.
— Я чем-то могу помочь? — спросил Олег Демитрия.
— Возьми это, — Демитрий протянул ему маленький, аккуратненький, с виду даже игрушечный револьвер. — Увидишь эту тварь, стреляй в харю. Лучше в глаза.
— Что за тварь-то?
— Паучок такой, на тарантула похож. Но размером с медведя, увидишь, не перепутаешь.
Димка с улыбкой щелкнул Олега по носу, и не успел он и глазом моргнуть, как они с Дорой исчезли в тайге.
Олег не знал, сколько прошло времени, минута, две, полчаса, час, ему и вовсе показалось — вечность. Он, наконец, понял, почему Светка так истерила и названивала ему, в день по пять раз. Она просто любила его и волновалась за него, бедная! И как только она выдерживала такую нервотрепку целых двадцать три года. Он, например, твердо, решил, что больше никогда и никуда не отпустит Дору, пофиг, что дочь самого Перуна, а был ли он вообще и так велик ли, как приписывают? Пофиг, что на четверть ящерица. Она Его! Его девочка, хрупкая и ранимая. Носящая под сердцем его сына. Размышления прервал страшный рев, похожий на рев раненого лося. Жуткий, леденящий кровь вой. Где-то совсем рядом. Раздались оглушительные раскаты грома, Олег увидел, как упала одна высокая сосна с оглушительным треском.
Из леса выбежала Дора, она вся сияла голубовато-белым светом, как гирлянда в темноте. А вслед за ней неслось это невообразимое нечто. Похожее в сумерках на огромное черное пятно с горящими белыми глазами. Дора, вместо того чтобы убегать, вдруг развернулась к нему лицом и метнула белый искрящийся шар энергии, одновременно с ней с другой стороны кто-то тоже кинул такой же шар, раздался оглушительный взрыв и треск. Весь горизонт озарила ярчайшая, ослепившая Олега вспышка, и наступила оглушительная тишина. Или это Олега контузило? Хотя нет, звона в ушах нет, значит, не контузило.
— Ты что, совсем ох…ла?! Твою мать! Еб…ая! — Это, кажется, Тарха Даждьбога пробрало от души и до пяток. Он лежал на земле рядом с сосной, хотя нет. Не на земле, на моей жене. Прости господи! — Отметил полковник.