— От Маргариты Антоновной, это любовница Алекса, она пришла к тебе, чтобы убить тебя. В истерике все рассказала, дескать, они только-только избавились от меня, а тут ты, такой-сякой, убил ее любовь.
— И почему же она меня не убила?
— Она была в истерике. Ты был сильнее, выбил пистолет, и она сбежала.
— А если она реально объявится?
— Не объявится. Возвращаясь от тебя, бедняжка была очень расстроена и съехала с моста в реку, пробив бордюры, — мстительно усмехнулась Доротея.
— Ох, Дора, Дора. Зачем ты вообще позволяла ему любовниц?
— Ко мне меньше приставал — и то хорошо, — Дора совершенно равнодушно пожала плечами, выкладывая Олегу в тарелку яйца и сосиски, — сегодня я куплю дом и дня через три съеду.
— Ты мне совершенно не мешаешь. А Влад, даже если и придет сюда, не узнает в тебе дочь.
— Нет, я должна переехать туда. Там место — сплошной источник. К тому же от работы мне близко.
— О, ты и работу нашла? Какую же?
— Психолог, терапевт. В круглогодичном санатории для детей-инвалидов. Родник. Работа благородная. Зарплата достойная.
— Что ж, я рад за тебя, — неожиданно для себя Аверин был чертовски расстроен.
— Но если хочешь, ты можешь переехать ко мне.
— Что ж, я подумаю. В любом случае, я хочу видеть тебя как можно чаще, — признался Олег.
— Ага, и без одежды, — усмехнулась маленькая стерва, — что ж, я не против. И, как я уже сказала, ты единственный сейчас мой друг. Так что я рада тебе во всех смыслах. Еще с радостью помогу тебе по работе в любом вопросе, как словом, так и делом. Обращайся, если что.
— Спасибо, непременно. А чем вы с Алексом вообще там занимались?
— Ты обязательно узнаешь все, мой хороший. Но не сразу.
Аверину обворожительно улыбнулись, и он совершенно забыл про те вопросы, что хотел задать еще вчера, смотря в ее ярко-зеленые теперь, бездонные глаза.
— Кушай, не отвлекайся, — усмехнулась Дора, быстро допила свой кофе и, встав из-за стола, выпорхнула из комнаты.
— Какие планы на день? — крикнул вдогонку Олег.
— Гнездышко обустраивать, — весело ответили ему.
Часть 6
— Это я! Это моя вина.
За почти тридцать лет знакомства с ним Олег впервые видел, как Влад плачет. Из его глаз крупными бусинами катились слезы по, кажется, вмиг постаревшему лицу.
— И Олю не спас, и дочь на мучение обрек, жуткую судьбу и смерть. Еще и внучку, выходит. Господи, как же она страдала все эти годы, выходит. А я даже не замечал. Считал ее бездушной и жестокой. А она так просто боль свою прятала. За всю свою жизнь так и не узнала, что такое любить и быть любимой. А хотела. Я уверен, что она просто хотела быть, как все. Если бы ей дали такую возможность.
Аверин готов был, провалится в преисподнюю, видя стенания и слезы друга. Но понимал, что нужно молчать, чтоб дать ей этот шанс на новую счастливую жизнь. Я клянусь тебе, Влад, она у нее будет счастливой. Самой счастливой. Повторял про себя Олег, стараясь хоть как-то оправдать свой поступок.
— Знаешь, я тут такое нарыл. Они ведь над ней даже сексуальные эксперименты проводили с пятнадцати лет. Всего с пятнадцати. Как только исполнилось, так и… Ой, Боже ж ты мой! Они это искусством любви называли! Боже, это, это было ужасно! Даже оргии с мужиками. Мне так плохо стало, я не посчитал, но больше трех точно было.
Олег почувствовал, как кружится голова, как затошнило, как ярость заполнила мозг.
— А генералы приходили на это смотреть и потешались над ней. Но благодаря этим экспериментам крепла и возрастала ее ярость, а значит, и сила. Однажды, когда ей было шестнадцать и к ней привели четырех мужиков и женщину, она просто разорвала их на куски, живых. Ее пытались унять, она разозлилась настолько, что один из корпусов взлетел на воздух. Все от одного ее взгляда загоралось, взрывалось, и сами стены покрывались трещинами и рушились. И только тогда эксперименты прекратились.
Вербицкий наотрез отказался участвовать в этом. Он занимался обучением ее боевым искусствам и самоконтролю. Относился к ней более человечно, чем другие. И когда ей исполнилось восемнадцать, они решили, что пора экспериментировать с оплодотворением. Насильно она бы не позволила. И кандидатуры лучше Вербицкого у них не было. Она, в конце концов, была загнанной, затравленной девчонкой, которой хотелось хоть чуть-чуть тепла. Влад залпом выпил стакан воды, пытаясь взять себя в руки.
— Мне тоже жаль Дору. Будем надеяться, что теперь она в лучшем мире. Ты приляг, отдохни, — черт! Гореть мне синем пламенем в аду! Ругался про себя Олег.
— Надо как-то хоть помянуть ее по-человечески. Я отпрошусь вечером с больницы. Ты придешь?
— Может. Не стоит торопиться. Тела все равно нет. Лежи, лечись. Помянуть всегда успеем.
— Хорошо. Тогда завтра. Мне еще как-то не очень.
— Давай, держись.
На прощание Олег крепко обнял. Влада и быстро вышел из палаты. Тут же зазвонил телефон. Номер был неизвестен. Но Он знал, что звонит Дора.
— Ну как он?
— А как можно себя чувствовать, узнав о смерти дочери и внучки? И еще кое, о чем…
— Ох, пи…. Только не говори мне, что он все эти видео смотрел, — рявкнули в ухо капитану истерично.
— Я, я не знаю, может, и не все, но кое-что — точно!
— Ладно, уничтожу их немедленно. Не хватало еще, чтобы и ты полюбовался!
— Я и не собирался, не могу! Я не…
— Не было ничего такого в моей жизни, ясно? Забудь, как я забыла, ясно? — вдруг рявкнула Дора. Послышался звон разбитого стекла. Опять мощный выброс энергии.
— Хорошо, милая, хорошо. Не было, так не было. Что ты там разбила? Надеюсь, не мой аквариум?
— Нет. Я в мебельном салоне. Выбираю обстановку для дома.
— У тебя есть деньги?
— Да, не беспокойся. Запиши этот номер. Как Ольга Андреевна.
Часть 7
Цветок на рисунке белокурой девочки расцветал. Самыми яркими, радужными красками. И казалось, вот-вот вспорхнет с рисунка, как живая, бабочка.
— Что это за цветок? — С интересом спросил Миша, кудрявый рыжеволосый мальчишка, сидевший рядом.
— Аквинция.
— Никогда о таком не слышал, — удивился мальчик, — красивый. А где он растет?
— На Глории — моей родной планете.
— А где находится твоя планета? — В глазах мальчишки зажегся неподдельный интерес.
— Ровно напротив Земли, но с другой стороны от Солнца. Поэтому ее никто и никогда не видел.
— Ух, ты! — мальчика разобрал интерес. — И кто там живет?
— Глорианцы и урайцы, — спокойно отвечала девочка, продолжая рисовать.
— Наверняка это жуткие монстры, которые крадут нас для жутких экспериментов. И пьют наш мозг! — Мальчишка аж просиял.
— И вовсе нет, — девочка оторвалась от рисования, в ее голубых глазах было негодование, — глорианцы — наши создатели. Родители. Они зародили наш род, нашу расу и любят нас. Оберегают нас.
— И вовсе нет, — жарко заупрямился мальчик, — нас создали марсиане, они прилетели сюда, когда их планета погибла, и мы произошли от них.
— И ничего их планета не погибла. Была война с агрессорами, с поверхности было все уничтожено. Но они предвидели это и построили большие подземные города, где теперь и живут, — строго возразила девочка.
Мальчик тоже хотел что-то ей ответить. Но в этот момент в комнату вошла Люба. И вкатила тележку с инструментами для уборки.
— Привет юным художникам, — бодро поздоровалась она, — все рисуете?
Девочке хватило одного взгляда на Любу, что бы понять: это случилось снова. Пока ее мама дежурила здесь в ночную смену. Нет! Так больше продолжаться не может! Девочка сделала вид, будто случайно уронила палетку с акварельными карандашами.
— Ой!
— Ничего, Ларочка, я подниму, — улыбнулась Люба.
И когда она подавала девочке палетку, та схватила ее за руку и, глядя прямо в глаза, сказала:
— Так больше продолжатся не может! Ты ведь это ненавидишь! Ты сильнее его, ты справишься! Я буду рядом и помогу.
— Да, я сильнее. Я справлюсь, — уверенно заявила Люба, хотя смотрела на Лару невидящим взором.
И уже через минуту продолжила протирать пыль со столов в зале для рукодельных кружков. В голове, словно заноза сверлила мозг лишь одна досадная мысль. Мама сегодня снова останется на ночное дежурство подменять Лидию Викторовну, у которой заболел муж. А это значит, все повторится. Господи, хоть бы черт унес этого жирного козла куда подальше. Ведь бывает же, что полицейских убивают при исполнении. Но почему такое случается с кем угодно, но только не с этим? А? Ну ничего, осталось всего полгода. Этим летом она поступит в вуз и переедет в общагу. Обязательно в общагу на люди, чтоб он даже и близко подойти не смел.
Полгода осталось потерпеть, еще полгода. Но внезапно Люба поняла, что не то что полгода — и дня она больше терпеть все эти унижения не намерена! Люба домыла полы в классе, сказала второй уборщице, что у нее начались месячные и ей срочно нужно домой. И пулей вылетела из интерната. Домой, домой, домой. Пока еще Гриша на продленке. Пока еще мама на второй работе в гостинице. А этот сейчас как раз дома. Ему дали три выходных, за удачно и быстро раскрытое дело серийных убийств. И плевать всем, что он, конечно, как всегда, выбил признание из невиновного. Главное же, что раскрыл! И сейчас сидит перед компом, играет в танки и пьет свое вонючее пиво. Люба это знала точно. Люба жила за три квартала от интерната. Но вдруг, уже сама, не помня, как, оказалась на пороге своего дома. Решительно вошла, хлопнула дверью и прошла в спальню родителей.
И, конечно, этот мерзкий боров сидел в кресле с ноутбуком на коленях. В правой руке была банка с пивом, которое стекало с седых усов по бороде. О, эти усы! Это едва ли не самое мерзкое, что можно себе представить. Любу аж передернуло при воспоминаниях о его слюнявых, колючих поцелуях.
— А, это ты, крошка! Пришла пораньше, чтобы поразвлечься, пока никого нет? Умничка, иди сюда, — сально улыбнулся мужик, блестя маленькими поросячьими глазками.
Люба решительно подошла к отчиму, тот как раз раздвинул ноги и начал расстегивать ремень на брюках. Люба положила ему руку на причинное место и сжала со всей силы, коей раньше у нее и в помине не было. Отчим охнул, задыхаясь от боли, глаза полезли из орбит.
— Еще раз тронешь меня, козел вонючий, я тебе все твое хозяйство с корнем вырву и сожрать заставлю, — пообещала девушка таким тоном, что сомневаться в ее решимости не приходилось, — понял? Кивни, если понял.
Отчим кивнул.
Он, как завороженный, смотрел в глаза падчерицы, с которой спал вот уже три года, когда мать уходила в ночную смену. А что? Девка она справная, вымя вон четвертого размеру, а талия, не в пример мамкиной, осиная. Куда ей бежать от капитана полиции, когда артачилась, достаточно было шваркнуть о стену ее младшего братишку, от чего у того эпилепсия развилась. Что было капитану только на руку, Любка такой покладистой стала, опасаясь приступов у Гришки.
— Вот и хорошо, — хищно улыбнулась Люба, — а теперь иди, тебя ждут на улице.
Люба отошла в сторону. Отчим встал и уверенно потопал из комнаты. Вышел из подъезда на улицу, и, сам не зная, зачем, пошел через улицу на красный свет. И его тут же сбил мчавшийся на бешеной скорости джип серебристого цвета, оборвав жизнь капитана Солнцева.
Часть 8
Сразу после звонка Доры последовал звонок от генерала Шульгина, он требовал, чтобы Олег срочно явился к нему. И только тут Аверин вспомнил, что забыл, поговорить с Дорой о деле — зачем этим суперсолдатам нужно доводить до самоубийства детей. Да еще в таких количествах.
Забыл… забыл вчера в ее объятиях обо всем, и сегодня утром тоже. Мозг словно отключился. Ну, ведь сто процентов повлияла на него как-то чертовка. Хотя если бы и вправду повлияла, он бы сейчас, наверное, и мысли такой не допускал. Просто она такая, такая… Сладкая, молодая, вкусная. Это, пожалуй, самое правильное слово. Накатившие воспоминания сводили с ума, Аверин снова безумно хотел ее. Но предаваться воспоминаниям и желаниям времени не было, и уже через двадцать минут он сидел в кабинете генерала и хлопал глазами, глядя на приказ о его переводе. В сорок четвертый отдел.
— И чем же я так провинился, товарищ генерал? — тяжко вздохнул Аверин.
— Да ты что, Аверин, — генерал казалось, обалдел от того, что подчиненный не рад переводу, — это ж повышение! Это ж зарплата раз в пять больше!
— И за какие ж такие заслуги такие почести?
— Сегодня утром с самого верха пришло. Отдел сверхсекретный, так что официально ты переходишь в надзорный отдел. УСБ.
— А как же дело о самоубийствах?
— Оно тоже передано в сорок четвертый отдел.
— О как, — искренне удивился Олег, — впрочем, если вспомнить те не по-человечески яркие глаза и нечеловеческую силу, ведь его, весившего, восемьдесят пять килограммов, подхватили одной рукой и удерживали на весу, словно перышко, удивляться не приходилось. Куда еще передать, если не туда.
К тому же будет шанс получше ознакомится с тем, кто такая все же на самом деле Доротея Вербицкая и чем занималась. По официальной версии она бывшая спортсменка, гимнастка, чемпионка мира и Европы, с детства преподававшая на сборах, в семнадцать лет вдруг прервавшая карьеру и поступившая в академию федеральной службы. Сейчас в звании лейтенанта работает… Работала логистом в Минобороны. Деятельность, понятно, секретная, не обсуждается ни дома, ни где-либо еще. Но то, что она кто угодно, но не логист, им с Владом было понятно сразу. В конце концов, в одной сфере работают. Но она молчала, как рыба, и им оставалась лишь строить предположения, но даже вслух о них не говорить, учитывая обстоятельства ее рождения и всего того, что случилось потом.
— Что ж, благодарю за службу, капитан Аверин, — генерал встал и протянул руку.
— Служу Отечеству, товарищ генерал, — отчеканил Аверин, вставая и отдавая честь Шульгину на прощение.
Олег пожал протянутую руку, они с генералом еще раз отсалютовали друг другу. И Аверин спустился на минус второй этаж, получать пропуск в новую жизнь.
Дома пахло очень вкусно. Жареной с картошкой курицей и, кажется, свежими огурцами. Дора сидела на диване за моим ноутбуком, что-то смотрела. Аверин сначала напрягся, а потом вспомнил, что все тайны для нее давно уже не тайны. И вообще вряд ли ей интересны.
— Ну что, подобрала мебель для дома?
— Да, через два дня все установят, и можно будет переехать.
— У-у-у, — искренне расстроился капитан, — как же я буду без таких обалденных ужинов и завтраков?
Олег подошел, поцеловал сначала легонько в губы, потом не выдержал и притянул к себе. Она ответила мгновенно и страстно, когда ее язык начал играть с его языков, голова закружилась. Олег едва удержался от того, чтобы не повалить ее на диван.
— Переезжай ко мне. В доме пять комнат. Огромная кухня и летняя веранда.
— Ух ты! С чего такая роскошь?
— Такие дома строит правительство по программе нужных специалистов. Это поселок в бору для работников этого санатория. Сам санаторий в пяти километрах от поселка. Сосенки, кедры. Чистейший воздух. Благодать!
— Соблазнительно. Особенно хозяйка, — Олег прильнул к ее шее, прошелся по ней губами и языком и почувствовал, как ее пробила дрожь.
— Иди мой руки, будем ужинать. Курица уже готова, — Дора слегка оттолкнула Олега, ласково улыбаясь.
— Прям как настоящая жена, — счастливо улыбаясь, подумал он. Послушно пошел в ванную и слушал, как она накрывает на стол, напевая какую-то песенку, что сейчас часто крутили по радио.
Они сели за стол, поели салат с огурцами и перцами, курицу с картошкой, кстати, необычайно нежную и сочную. Как же давно, оказывается, Олег не питался по-человечески, по-домашнему, пищей, приготовленной заботливыми женскими руками и с любовью; что с любовью, сомнений отчего-то не было.
— Меня перевели в сорок четвертый отдел, — наконец сказал он.