— Но напоказ не поседеешь и свет в глазах не потеряешь, — спокойно ответила Дора.
— Сука ты! — плюнул Олег и отключился.
На душе было гадко. Капитан чувствовал себя Иудой, но свернуть с пути было нельзя. Ради его же, Влада, блага нельзя. Олегу тоже пришлось купить букет и венок, и они поехали на кладбище. Памятник уже установили. С него на них взирала девушка с длинными белыми волнистыми волосами и холодным взглядом. Нет, все-таки даже в новом образе она очень на себя похожа. А надпись на черном глянцевом граните гласила:
«Доротея Владиславовна Соколова-Вербицкая
17 мая 1990 года — 22 марта 2016 года.
Спасибо, что была в моей жизни, доченька.
И останешься навечно в моем сердце».
Глаза остро защипало. Ну, зараза, удавлю! Ругался он про себя.
Влад положил цветы, поставил венки и пошатнулся. Олегу показалось, что его сейчас удар хватит. Он схватил Друга за руку, чтобы поддержать.
— Не надо, я в порядке! Правда. Я держу себя в руках, — Влад решительно вытер катившиеся из глаз слезы ладонью, — я не хочу, чтобы она стыдилась меня там. Ведь она сама никогда не плакала. И мне как мужчине слез бы не простила.
— Это верно, — кивнул Олег, — она тебя уважала за силу духа. Держись.
Услышав шаги, Аверин обернулся и увидел, что к нам с огромным букетом белых роз идет Пелегин, на сей раз, он был в черном костюме. Он решительно подошел к нам и протянул руку Владу, который его, кажется, и не замечал, уставившись на памятник глазами, полными слез.
— Капитан Соколов. Я генерал Пелегин Вадим Аркадьевич! Примите мои соболезнования, — он положил огромный букет белых роз к памятнику, — я занимаюсь расследованием гибели вашей дочери и ее семьи и завтра же предоставлю вам предварительный отчет. Держитесь!
— Спасибо большое, — кивнул Влад; Олег думал, что он сейчас накинется на генерала с расспросами, но нет — лишь устало поморщился, — очень хотелось бы с вами многое обсудить. Но, наверное, не сегодня. Я плохо себя чувствую.
— Да, конечно, — кивнул генерал, положив Владу правую руку на плечо, — держитесь. И помните — смерти нет. Это всего лишь оптический обман. Как написано в одной мудрой книге — смерть наблюдаете вы лишь в окружении, для себя же ее не найдете. (Книга Мудрости Перуна, сантия первая, стих седьмой). Есть лишь переход из одного состояние в другое, а затем новое рождение, и так бесконечно. Тело — лишь оболочка для души, как коробочка для кольца с бриллиантом.
Казалось, что генерал просто вдалбливал каждое слово в сознание замершего, как статуя, Влада. Затем похлопал его по плечу, провел по волосам, лицу и телу Влада, особо задержавшись в области сердца.
— Люди — одни из немногих во вселенной кто так остро переживают физическую смерть своих близких, не имея пока возможности помнить свое истинное прошлое. У вас отняли эту способность, чтобы вы не имели возможности помнить свои истинные корни, — вздохнул он, повернувшись к Аверину, — но это так искренне, так трогательно. Бедная девочка. У нее была нелегкая жизнь. Надеюсь, новая подарит ей больше счастья.
Капитан невольно опустил глаза и начал переминаться с ноги на ногу. Пелегин подошел к нему и встряхнул.
— Научи ее любить! Слышишь! Научи так, как только вы, люди, можете любить. Отогрей ее ледяное сердце! Иначе, в конце концов, случится большая беда. Очень большая! Внутри, в душе она просто маленькая ранимая девочка, которая очень хочет тепла и ласки. Хочет быть слабой женщиной. Я тоже жутко виноват. Я первый в ее расстрельном списке. Заслуженно, признаю. Вы с ней две половинке единого. Ты же очень давно это знал, чувствовал. Женись на ней. Живи, люби. Она родит тебе сына.
— Вы кто? — одними губами произнес Олег.
— Я тоже ее отец, — выдохнул Пелегин и исчез.
Да, да просто взял и исчез. Вот сейчас только стоял перед Олегом, а в следующее мгновение исчез, как и не было. Аверин аж подпрыгнул от неожиданности. Что ж за чертовщина-то такая, прости, Господи!
— Я в порядке, в порядке, — Влад ожил, едва Пелегин исчез. Его взгляд приободрился, морщинок и седины чуть поуменьшилось. Чудеса, да и только!
Глядя на Влада, Олег и не заметил, как к могиле подошла Женя Жильцова, коллега Влада из аналитического отдела, весьма близкая ему особа. Олега несказанно обрадовал ее приход, будет на кого оставить Влада.
— Поверить не могу, что все это случилось с ней и так, — покачала головой она, возложив цветы к памятнику.
— На каждого Кощея найдется своя иголочка, — покачал Олег головой.
— Прикуси язык, Аверин! — запищала Женька. Ее карие глаза сожгли б Капитана на месте, если б могли воспламенять. — Это что, правда, сделал Алекс? Он же ее любил!
— У них была дочь, и после ее смерти у них пошли нелады, — просто объяснил ей Влад, — оба винили друг друга, не могли смириться с горем и превратили жизнь друг друга в ад. Убив ее, он покончил с собой.
— О Боже! Я ничего не знала, что же случилось с ребенком?
— Неизвестные генетические отклонения, — подхватил Олег.
— Боже правый! Бедняжка! В том мире ей всяко будет лучше.
— Я тоже так думаю, — вздохнул Влад, — поедемте ко мне. Помянем.
Посидев с ними часа два, Олег поехал домой. Надеясь, что Женька во всех смыслах максимально утешит друга. Как клятвенно обещала.
По пути домой Аверин все вспоминал услышанное сегодня.
Люби ее, просто люби! Отогрей ее холодное сердце, иначе случится беда. Каждый приступ ее ярости — это как взрыв двух килограммов тротила, а то и больше! Интересно, его квартира еще цела после сегодняшнего? Аверин не удивился бы, если и от всего дома осталась лишь кучка пепла.
Дом, к счастью, был цел, но пуст. В смысле Доры в квартире не было. На столе в гостиной была записка — «Не смею больше терзать твою совесть. Спасибо за все».
Олег стал звонить ей. Но номер был занят на протяжении часа. Добавила меня в черный список, коза, дошло до Аверина. Он достал с балкона чемоданы и начал собирать вещи. Ну, а что еще Ему оставалось делать? Она сейчас одна. Он — единственный, кому она может доверять сейчас, ей нужна поддержка. И он просто не мог ее бросить после всего, что между ними было, в конце концов! Пока Аверин собирал вещи, пришло смс, что с работы перечислили приличный аванс, что ж, весьма кстати.
Часть 12
ДОРА
Итак, теперь я была свободна! Я была независима и могла делать, что хочу, когда хочу и с кем хочу! Мне подвластно практически все на свете. Я могла стать легендарным врачом, спасшим тысячи жизней. Великой цирковой гимнасткой, с легкостью выполняя те трюки, что для обычных людей немыслимы. Могла стать сотрудником МЧС и каждый день с легкостью вытаскивать людей из огня, воды, из-под обломков зданий. Могла стать судьей и с легкостью выносить самые честные приговоры, поскольку проникнуть в сознание обычных людей для меня не сложнее, чем открыть пачку чипсов. Могла бы… да много чего я могла бы. Но ничего не хотела.
Я хотела лишь его и к нему. Да, конечно, мне ничего не стоило подчинить себе даже его подготовленное и стойкое подсознание и внушить ему до конца его дней безумное обожание и поклонение мне. Но я не сделаю этого никогда. Он и так меня любил искренне и давно. А хотел так просто до безумия. Мы физически и ментально те самые, так искомые всеми и во все времена две половинки единого целого. По сливающимся аурам это видно сразу, чем старше я становилась, тем больше они сливались. Тем ярче сияли, когда мы были рядом. И он тоже интуитивно это чувствовал. Всегда. Но не придавал значения, списывая на дружескую, скорее, даже родительскую привязанность. Ведь они со Светой помогали отцу растить меня, он так и не женился до сих пор, любя мою погибшую мать. А Света была бесплодна. А я, маленькая, — хороша, как ангел. Света так и говорила: «Ну как можно не любить этого ангелочка?»
Но помимо этого есть еще рассудок, интуиция и чувство самосохранения, которые запросто на генетическом уровне кричали ему держаться от такого чудовища, как я, подальше. Что ж, правильно делали. Но как же было хорошо! Вспоминая наши чудесные ночи, я невольно расплылась в улыбке: тот еще старый развратник. Одно плохо. Доставить мне столько удовольствия, сколько он, на этой планете не сможет уже никто. Что ж, жители Сириуса и Ориоки точно не хуже. Так что как вариант…
Хорошо еще, что земляне до сих пор не прекратили издавать обычные бумажные книги, их на этой планете великое множество, и будет чем занять себя одинокими ночами.
Внезапно вспомнила про папу. Бедный мой, хороший, любимый. Потерпи, так надо. Если б ты копал и дальше, они бы тебя убили. Возможно, даже мне самой пришлось бы это сделать. Чего совсем не хотелось. Присниться ему, что ли? Успокоить с того света, так сказать.
Я быстро отделила одно из своих астральных сознаний и оказалась на пороге папиной квартиры. Вошла. И моему взору предстала весьма удивившая меня картина. Папочка был не один — в его объятиях сладко посапывала Женя Жильцова, его напарница из аналитического отдела. Вещи были беспорядочно разбросаны на полу. Даже простынь с постели валялась на полу. Знатно по мне погоревали, однако, усмехнулась я. Отец реально сильно поседел и постарел. Прости меня, родной. Прости.
Он спал крепко, самое время для внушений. Мозг практически спит и сопротивления не будет.
— Привет, пап!
Я виделась ему такой, как прежде: с длинными вьющимися белыми волосами. Стояла я на облаке.
— Ты не раскисай, ладно? Ты ни в чем не виноват, а мне здесь и правда хорошо, спокойно. Лизочка здесь со мной.
Я воплотила образ дочери, и она в видении тотчас оказалась у меня на руках.
— И мы увидимся, но нескоро, у тебя впереди еще лет сорок. Поживи их счастливо, пожалуйста.
Я вышла из его сознания, и он тут проснулся с криком: «Доченька, постой!»
Я не смогла смотреть ему в глаза и поспешила из квартиры. Наверное, слишком поспешно, так что даже задела сгустком энергии свое детское фото, стоявшее на тумбочке в рамочке, и разбила ее.
На выходе из квартиры замерла, встретившись с таким же ментальным телом своего убиенного мужа.
— Только попробуй войти в его сознание и чего-нибудь ляпнуть, убью! — воинственно прошипела я бесплотному духу.
— Так я уже мертв! — усмехнулся супруг.
— В царство Аида отправлю!
— Это в ад, что ли? Так наша земля — это, по ходу, и есть тот самый ад, прикинь! Иначе меня давно бы уже туда забрали.
— Сорок дней еще не прошло, — напомнила я и поспешила прочь. Смотреть на ментальное тело мужа было отчего-то жутко неловко. К счастью, он за мной не последовал.
Так же ментальным духом я направилась на кладбище. Очень хотелось увидеть свою маму Олю, но она не отзывалась. Даже у своей могилы. Наверное, нашла, наконец, воплощение в новой жизни. Что ж, здорово! В глобальном понимании смерти нет. После смерти остается ментальное сознание или, попросту, дух, душа, которая спустя какое-то время получает новое рождение в новом теле, начиная все с нуля. Аллилуйя!
Зато Света Аверина пришла сама.
Вот блин! Стало так неудобно и совестно. Ведь эта женщина на протяжение многих лет заменяла мне мать. Своих детей у нее не было, да и не очень ей хотелось, как я понимаю. Все свое душевное тепло она дарила мне, поскольку моя мать умерла сразу после родов, а теперь я сплю с ее мужем. Захотелось обратно в свое тело. Причем бегом.
— Да ладно тебе. Живым — живое! — улыбнулся бесплотный дух. — Ты люби его, люби, как я люблю. И детишек ему роди не меньше троих. Ладно?
Я кивнула. От искренности духа, до сих пор любящего своего мужа, захотелось плакать.
— Детей он всегда хотел, а я не могла, а он смирился, потому что меня любил очень. И представляешь, он мне за все двадцать два года, что мы жили, ни разу не изменил. А я-то, дура, ревновала, не верила, что он реально на работе допоздна или просто в баре отдыхает. Стыдно теперь, ты скажи ему это, ладно?
— Хорошо. Скажу.
— Я знаю, тебе он поверит. Он будет хорошим мужем и отцом. А знаешь, ты у него первая с тех пор, как меня не стало, — улыбнулся дух.
— Ну, ничего себе! Четвертый год уже пошел, — я реально офигела. Вот это любовь, вот это сила духа. Такой нынче один на тысячу. Не зря все-таки у него аура редкой чистоты и силы.
— Да, вот такой он верный. Но я безумно рада, что теперь у него все хорошо. Что он снова счастлив, для меня это главное. Если хоть раз в год еще, помимо дня рождения, принесет мне ромашки, я буду счастлива, что все еще помнит меня.
— Он принесет. Обязательно принесет, — пообещала я и почувствовала острую необходимость вернуться к своему физическому телу.
Часть 13
Олег приехал в ее поселок в половине второго, благо, было полнолуние, и все отлично было видно. Поселок этот находился в тридцати пяти километрах от города, в густом бору, практически в тайге. Странно, раньше Олег и знать не знал про этот поселок и санаторий. И дорогу нашел, даже не зная ее.
Домики были все одинаковые, продолговатые, обшитые сайдингом, непонятно в темноте, какого цвета — то ли белого, то ли светло-желтого, но с красными крышами. Аккуратные аллеи и клумбы возле каждого дома. Свет горел только в одном. Конечно, в ее, догадался Аверин, подогнал машину к самому гаражу рядом с домом. И вышел за вещами в багажник.
Выйдя из машины, Олег посмотрел на огромную белую луну и замер, как вкопанный, — над соснами, казалось, рядом с самой Луной, причудливо мелькали пять или шесть довольно больших белых шаров. Они выписывали причудливые виражи такие, что ни одному самолету не под силу, и меня словно током ударило. Забыв про чемоданы, Олег бегом бросился к дому. Входная дверь была открыта, что напугало его еще больше.
Аверин бегом бросился в дом. Пробежал прихожую, просторную гостиную, распахнул одну дверь — кабинет, другую — кухня, третья — коридор и комнаты, две ванные, три спальни. Дора лежала в самой последней, на постели, скрестив руки на груди и с книгой.
Ну, слава Богу! Выдохнул Олег — Просто уснула. Он тихо подошел к постели. Нежно коснулся ее губ, и его пронзил ужас с головы до пят. Они были холодные, просто ледяные, он потрогал лоб, руки — то же самое.
— Дора! Дора, девочка моя! Очнись! Дора-а! — Олега охватила паника.
Что же делать! Чем болеют эти супер-люди и как их лечить?! Олег принялся ее трясти и хлестать ее по щекам. Может, это она спит так крепко и проснется! После очередной пощечины она шумно вздохнула, открыла глаза, и схватила Аверина за руку, едва не сломав запястье.
— Какого черта ты тут делаешь? — возмутилась она.
— Бужу тебя.
— Я не сплю.
— А что ты делаешь?
— Гуляла.
— Где?
— По кладбищу.
— Охренеть. Не встать! — Возмутился капитан. — Не отвечала, похолодела, я думал, померла!
— Не дождешься, — буркнула Дора, — че приперся-то вообще посреди ночи?
Олега обожгли возмущенным взглядом.
— Так я к тебе! С вещами. Жить, — улыбнулся он, — ты ж приглашала.
Аверин реально думал, что Обиженная красавица пошлет его сейчас куда подальше, и быстро, пока не успела ничего ответить, встав перед ней на колени, вытащил коробочку с кольцом и открыл ее.
— Выходи за меня замуж, а! — глядя на ее округлившиеся от удивления глаза, выпалил Олег и зачем-то добавил. — А то боюсь, что, если однажды Влад узнает, что я сплю с тобой просто так, он мне вырвет кое-что без разговоров даже.
— Если ты только этим руководствуешься, я сама тебе сейчас все вырву, — сладко улыбнулась Дора, проведя своими идеальными ноготками по горлу Аверина.
— Не, ну, и оладьи у тебя больно вкусные, — улыбнулся мужчина.
— Ах ты, старый развратник, — Дора хотела поцеловать, Аверина, но он отстранился.
— Ну, так ты согласна? — сердце капитана реально замерло от нетерпения.
— Вообще-то еще только неделя, как я вдовой стала. По твоей милости, между прочим.
— Ну, так вот я и замещаю, так сказать.
Боже что я несу! Что я несу! Укорил себя Аверин.
— Свадьбу играть не обязательно пока. Можно позже. Когда забеременеешь, например, — помня слова Пелегина, выпалил он.
— Но это будет, когда захочешь или, когда сможешь, — добавил я, видя, что на меня смотрят, как на кретина.
— Да вы что, с ума все посходили, что ли!
Дора, кажется, злилась.