— Просто мне уже сорок шесть лет, Дора. И если ты еще молода, в самом расцвете жизни, то у меня уже закат. Активного времени жизни не так уж и много осталось. И мне хотелось бы… Если ты останешься со мной.
Капитан не знал, как это сказать вслух-то. Слова отчего-то застревали в горле. А Дора улыбнулась ласково так и погладила его по щеке.
— Да уж я в курсе, что ты у нас потрясающе верен. Редкое, однако, для людей качество. Кстати, Света очень извинялась за то, что ревновала тебя и скандалила. Стыдно ей теперь.
— Ты что, и мертвых видишь? Ты экстрасенс?
— При должных тренировках это каждому доступно. Просто отделяешь свое ментальное тело от телесной оболочки и видишь мир другим зрением.
— И чего тебя на кладбище понесло?
— С мамой хотела повидаться. Но не нашла ее, наверное, воплотилась в новом теле.
— И как скоро после смерти это происходит?
— Зависит от желания самой души. А жене ромашек завтра отнеси. Ей хочется внимания не только на день рождения, про которое ты в этом году, кстати, забыл. А ей ничего больше и не нужно, кроме памяти в сердце. Они нас любят и оберегают. И просто хотят, чтобы их помнили.
— Я, я помню. Я просто занят был. Нет, черт! не занят, просто забыл!
Аверину Стало жутко неудобно и перед Светой, а еще больше перед Дорой, почему-то.
— И вообще не уходи от темы! Я уже полчаса перед тобой на коленях, между прочим! Ты выйдешь за меня замуж? Или мне обратно домой чемоданы распаковывать?!
— Ну, я подумаю, — прищурилась красотка, — годика этак два-три.
Сердце капитана замерло. Ну, да сам виноват, поторопился. Старый дурак!
Он закрыл коробочку с золотым кольцом, посередине которого блестел глаз из горного хрусталя.
— Куда!
Дора выхватила коробочку и схватила его за руку.
— Я же не сказала «нет». Я сказала, подумаю, — она сняла с безымянного пальца правой руки обручальное кольцо. А Олегу подставила безымянный палец левой руки. Он надел кольцо и поцеловал ее руку.
— Ты, правда, не сердишься, что все так скоро без ухаживаний и прочего?
— А разве кольцо на пальце и совместное проживание отменяют ухаживание, — Дора искренне удивилась.
— И то верно, — согласился Олег, садясь на кровать — с чего начнем?
— Иди уже сюда, жених!
Дора притянула жениха к себе, Олег, не удержавшись, впился в ее губы, откинув ее на постель. Их языки сплелись. Как же он скучал по ней весь этот бесконечный день. Олег с удовольствием почувствовал через легкое шифоновое платье, как напряглись ее соски под его пальцами. Когда губы Олега спустились к шее, из горла Доры вырвался тихий сладкий стон. Она выгнулась под мужчиной, впиваясь пальцами в плечи.
— Почему я, девочка моя? Почему я? — прошептал он, отстранившись, смотря в ее зеленые, затуманенные негой глаза.
— Потому что я твоя девочка, — ее сладкий шепот проникал в саму душу, завораживая ее. — Ты же это знаешь! Всегда знал! Теперь нет нужды бежать от себя! Наслаждайся.
Она прильнула к губам, обрывая все размышления. Перекатилась с ним на постели, Олег привстал, Дора сдернула с него футболку, а я с нее сарафан. Олега откинули на постель и начали покрывать поцелуями нарочито медленно, доводя до сумасшествия. Когда она дошла губами до пупка, Олег глухо зарычал, а она засмеялась, и начала медленно расстегивать ремень. Наконец-таки сняла с него туфли и носки, сдернула брюки, откинула их в сторону и вдруг соскочила с постели и поманила за собой в ванную. Придя домой, Олег не успел помыться и просто мечтал о горячей ванне после тяжелого дня. Пока горячая вода набиралась в огромную угловую ванну, он прижал шальную красавицу к душевой кабинке и дал волю своим губам и рукам
Нет, Соколов Ему, конечно, голову оторвет. Когда узнает. И будет прав. Но это будет потом. А сейчас ее глаза, горящие страстью, ее мягкие губы, ее сладкие стоны, частое дыхание, неповторимый аромат ее кожи — и да пропади все пропадом, когда такая женщина обвивает тебя ногами и руками.
Часть 14
Утро было, как в сказке, Олег почувствовал на лице ее нежные губы, целующие шею, щеки, и услышал нежный голос.
— Вставай, мой хороший! Вставай! На работу опоздаешь!
— Ага, а который час? — Олег сладко потянулся, ловя ее губы.
— Половина седьмого, — промурлыкали капитану в ухо.
— Что? — Олег подскочил в постели. — Капец! Мне ж только туда два часа ехать!
Мужчина помчался в ванную.
— Пятнадцать минут, — спокойно ответила Дора.
— В смысле? — не понял Олег. Мозг после вчерашней ночи без сна не хотел просыпаться.
— Выедешь на дорогу. Повернешь направо. Потом прямо. Потом налево, потом прямо. Потом опять налево и упрешься в черный ход конторы.
— О как! А ни у кого вопросов не будет, откуда я о нем знаю?
— Кому надо, знает. На других плевать.
— Кстати, твой второй папаша наисчастливейшей новой жизни тебе пожелал. И прикрыл гибель проекта Доротея происками недовольных, опасавшихся тебя погибших генералов. А их смерть своей личной местью за вас. Все вроде как поверили.
— Ну, ясен пень, как не поверить в то, что тебе верховный жрец говорит.
— Завещал любить и беречь тебя, а еще сказал, что в курсе, что первый в твоем расстрельном списке. И признает, что заслуженно.
— Да нет. Не первый, — вздохнула Дора, — он единственный, кто по-человечески относился ко мне из них из всех. Он пришел за мной, как только мне исполнилось шестнадцать, и эти годы с ним были одними из лучших.
— А до этого, с кем жила? Работала? Ты ведь не спортсменка ни разу? Верно?
— Ну почему же? Есть спортивные разряды и по гимнастике, и по бегу, и по плаванию. А так давай прошлое оставим в прошлом, не хочу об этом.
— Отец он тебе, как я понял, не в фигуральном выражении?
— Если брать генетический аспект, то не фигурально, а так признаю я лишь Влада.
— О, как! Вы не ладите? Почему? Он же помог тебе сбежать.
— Он помог не из отцовских чувств. А спасая свою великую задницу.
— От тебя? Спасая, что ли?
— И от меня тоже.
— Первый раз в жизни вижу генерала неформала, кстати. Или для сорок четвертого свободная форма. Прически и внешнего вида?
— Считай так, — отозвалась Дора.
Олег вышел из душа, Дора подала Ему халат и отскочила, когда он хотел ее обнять.
— Нет времени, иди, ешь. Сегодня будет нелегкий день.
— Что, опять гонять будут? — вздохнул капитан, надевая свежий костюм, заботливо приготовленный Дорой для него.
— Будут, будут. Долго и упорно. Пока не достигнешь полного самоконтроля сознания вне зависимости от действий своего тела.
— Этот майор. Дмитрий Воронов. Он из какой расы?
— Всему свое время. Постепенно узнаешь все.
— Ладно. А ты чем будешь заниматься?
— Буду заниматься самообразованием по новой профессии. И обновлю наши гардеробы. Разложу твои вещи.
— Дай мне номер своей карточки. Скину тебе денежек, мне аванс вчера перевели.
— Не нужно. Домой поедешь, продуктов купи. Твердый сыр, помидоров и буженину, запеку на ужин, — Дора ловко и быстро завязала Олегу галстук и поцеловала в щеку. — Идем кушать, завтрак уже на столе.
— Хорошо, я все куплю. Слушай, а что это вчера были за огни над лесом?
— Не знаю. Подпитаться, наверное, кто-то хотел. На этом месте огромный гео-разлом — мощный источник энергии земли и вселенной. Они собирают ее в специальные кристаллы-накопители, а потом используют у себя дома для самых разных нужд. Позже тебе все объяснят.
— Хорошо. Я буду прилежным учеником! Обещаю, — Олег-таки поймал красавицу в свои объятия. И нежно поцеловал в пухленькие губки.
— Там других и не держат — усмехнулась она.
Часть 15
— Ну, давай колись уж! Что в твоей жизни происходит, что уж целый месяц цветешь и пахнешь. С мужем все наладилось?
— Я ушла от него, — усмехнулась я, глядя в переполненные любопытством глаза своей маникюрши Даны, бывшей по совместительству уже восемь лет моим исповедником.
А что. Подруг у меня никогда не было и нет. По статусу не положено при моей службе. Да я и понятия не имела даже, как это — дружить. А бабская натура таки требовала свое. То бишь хоть иногда излить-таки душу. Вот я и нашла выход. Откровенничать изредка доброй женщине, хозяйке салона, ей было пятьдесят с лишним, но, естественно, она на них не выглядела — сорок максимум. Очень добрая, веселая, с жизненным опытом. Подскажет, посоветует, развеселит. А главное, обычный человек. Стереть память ей — раз плюнуть.
— И, судя по сияющим глазкам, не в никуда.
— Ну да, — улыбнулась я.
— Кто он — колись! — Дана аккуратно выводила вензеля на моих ногтях.
— Хороший человек. Любит меня, и я его.
— Давно знакомы?
— С самого моего рождения. Это лучший друг моего отца.
— О как! И что же скажет папа?
— Вначале ничего хорошего точно, — вздохнула я, — но думаю, он поймет.
— Но не сразу, когда внуки подрастут, ласкаться станут, только тогда.
— Думаете?
— Знаю.
— Олег с первого дня говорит мне о том, что хочет детей.
— У него своих нет?
— Нет, не сложилось.
— А лет ему сколько?
— Сорок шесть. Три года как вдовец.
— Ну вот, бери тепленьким. Молодая, красивая, горячая. В детородном возрасте.
— Сегодня в Геленджик летим, у меня там домик прямо на берегу.
— А пойдем-ка, я тебе шоколадное обертывание сделаю, — прищурилась с улыбкой сухощавая блондиночка, — аромат обалденный! Кожа нежнейшая будет.
После всех процедур чувствовала я себя реально заново рожденной, настроение было преотличным до тех пор, пока не вошла на борт самолета, что-то в общей царившей атмосфере меня напрягло. Хоть и было все, как всегда, кто-то улыбался и смеялся, кто читал, кто копался в сумке. Кто-то успокаивал плачущего малыша, хотевшего порисовать немедленно. Вообще детей на рейсе было много. Но общая атмосфера, какая-то напряженная, словно черная дымка, в салоне повисла. Я взглянула внутренним зрением на ауры пассажиров, и моя челюсть упала на пол. Аур у них почти не было, то есть были, но бледные и разорванные, в дырах и брешах, у всех, даже у детей. А так бывает лишь тогда, когда человек должен скоро умереть. А если она у всех здесь такая, то вывод только один. Рейс обречен на гибель. Погибнут все. Двести двадцать душ одномоментно, судя по их аурам.
Я замедлила шаг, рассматривая ауры подробнее, быть, может, найду хоть кого-то, кому суждено выжить. И тут увидела его. Того самого мужчину с серыми глазами из моих снов. Вот его аура была яркая, мощная. Цельная, подобную я видела лишь у Пелегина, а эта еще ярче, аж глаза слепит. Вот ему погибнуть сегодня точно не грозит. Я аж остановилась напротив него. Мужчина спокойно сидел на своем месте, читал книгу и даже улыбался. Должно быть, там был забавный момент.
— Идем, — подогнал меня Олег.
Мужчина поднял на меня свои серые глаза, и меня как будто ледяной водой окатили, точно, как во сне. Я быстро зашагала к своему месту, следующему от сероглазого красавца. Села, глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, и начала соображать, как же быть. Вариант сойти с рейса даже не рассматривался. Если я оказалась здесь, значит, я должна попытаться их спасти. В любом случае сама я не погибну и не дам умереть Олегу. Может, и кому еще помочь успею, знать бы, отчего он разобьется. Эх, жаль, будущего видеть мне не дано! Знала б, что конкретно случится, могла бы попытаться предотвратить. Хотя кто сказал, что не могу. Собственно, и не пробовала еще никогда.
Когда нас поприветствовал капитан корабля, я узнала его имя, Аркелов Виктор Георгиевич, я попыталась настроиться на его волну, используя голос. В конце концов, на четверть я марсианка, а ясновидение им свойственно. Точнее, они довольно легко умеют подключаться к единому информационному полю и находить там нужную им информацию через проводник энергии, будь то голос, личная вещь или фото интересующего объекта.
Ну, Господи, если ты и вправду есть, помоги, спаси и, помилуй.
— Что с тобой, моя хорошая? — Олег серьезно забеспокоился, видя мое встревоженное лицо. — Ты что боишься летать?
— Не трогай меня, пожалуйста, какое-то время. Мне нужно кое-что сделать ментально, пожалуйста. Это очень важно.
— Хорошо, если важно — делай, — кивнул Олег.
И я постаралась сосредоточиться и войти в транс для подключения к этому самому полю. Но никак не получалось. Что-то все время сбивало с медитации, не давало полностью войти в транс, подсознание все время вздрагивало, как автомобиль на выбоинах. Вот мне б увидеть капитана, в глаза посмотреть, за руку взять. А так опыта еще маловато.
Ладно, пойдем другим путем. Отделила одно из ментальных тел и посмотрела на мир внутренним зрением, может, придет кто-то из родственников и расскажет, в чем дело.
Родственников было довольно много. Почти возле каждого стоял кто-то из усопших, готовясь встретить отошедшую душу в новом мире, чтобы той не так страшно и дискомфортно от перехода было.
— Почему случится катастрофа? — громко спросила я. Вредные духи молчали, ожидая увидеть своих близких рядом с собой уже совсем скоро. Они уже знали, что смерть — это не конец, и не так страшно, как кажется.
— Почему, ответьте, — упрямое молчание, — ну пожалейте ж вы хоть деток! Разве ж не хотите, чтоб род ваш продолжался? Разве забыли вы уже, как страшно умирать вам было?
— У капитана случится сердечный приступ через двадцать минут, второй пилот с испугу сделает резкий крен, самолет закрутит в воздушном потоке, а выровнять у него не хватит мастерства, — сказал молодой симпатичный мужчина, стоявший возле молодой женщины с совсем еще маленьким, годовалым, наверное, сладко спящим на маминых руках ребенком.
— Спасибо, — поблагодарила я, выходя из транса.
Олег сладко спал в кресле. Ну, тем лучше, не испугаешься. Я спокойно просидела пятнадцать минут и направилась в кабину пилотов. Встрепенувшейся было стюардессе внушила, что я тоже стюардесса и несу капитану чай. Вошла в кабину. Капитан, мужчина лет пятидесяти, седовласый, чуть полноватый, уставился на меня в недоумении, а я быстро постаралась просканировать его ауру, что же на тебя так давит-то, прям плитой бетонной, на душе лежит. У дочки-красавицы рак обнаружили? А пять лет назад от того же жена умерла. И денег у тебя не хватает на лечение в Берлине? И кредит тебе не дали? Все ясно.
— Вы что здесь делаете, девушка, сюда нельзя, — возмутился капитан.
— Можно, милый, можно, — я подошла к капитану, обняла его за плечи, — ты только поверь, что все будет хорошо. Нам бы только этот полет пережить, а потом я лично исцелю твою Ирочку, договорились? Я обещаю тебе! Еще внуков от нее понянчишь! Мальчика в честь тебя назовут!
Говоря все это, я одновременно передавала ему свою энергию счастья и любви, которая снесла бетонную плиту отчаянья и безысходности с его души, оставив светлую надежду и готовность бороться. Нормализовала подскочившее уже давление. Укрепила сосуды. Коснулась и второго пилота, молодого мальчишки совсем еще. Это был лишь третий его полет, он ужасно волновался и сдерживал дрожь, как мог. Ну, естественно, шансов выжить с ним не было.
— Возьми себя в руки! Это не третий, а десятый твой полет, ты все знаешь, ты в себе уверен. Все будет хорошо. Слышишь?! — парень твердо кивнул, успокаиваясь.
— Сейчас будет зона турбулентности, приготовьтесь.
Я вышла из кабины и вернулась на свое место, самолет уже начало потряхивать, прозвучала команда занять свои места и пристегнуть ремни. Но я была спокойна, все обойдется. Но, посмотрев на ауру салона, обалдела — все стало еще хуже, чем было. Я ничего не изменила! Мы погибнем, но почему?
Трясти начало сильнее, самолет сильно накренился вправо. А потом резко влево. Началась паника. Черт! Да что ж такое-то. Я отстегнулась, привстала и, посмотрев на соседа за спиной, просто охренела. Мужик явно был в трансе и отдавал сейчас очень и очень много энергии, но не помогая людям, а словно наоборот, подпитывая губящую нас стихию, чем он ярче сиял, тем сильнее нас трясло.