В подполье комнаты Себастьяна водились муравьи. В его воображение еще много чего там водилось, но существование муравьев в отличии от этого всего подтвердить было проще простого. Назойливые насекомые без конца лезли из-под расшатанных досок не иначе как в поисках съестного. Себастьян иногда наблюдал за ними от скуки в свободное от учебы время, но не находил данное занятие достаточно интересным, чтобы уделять ему так же много времени, как, к примеру, чтению, или слежке за окрестностями. Ровные муравьиные шеренги напоминали мальчику собственные мысли, вернее то, как он хотел бы, чтобы они шли. На деле же мысли его постоянно путались, переплетались между собой, перескакивали одна на другую. К Себастьяну в комнату не так часто заглядывали: в основном по утрам, чтоб его разбудить. Убирался в комнате мальчик сам, так как бюджет семейства был пусть и немногим выше среднего в сравнении с другими семьями их класса, но никак не бесконечным, и не позволял содержать еще и горничную, в связи с чем Мария страдала. Все доходы Феликса, а также та часть доходов от имения отца Марии, которая ей полагалась, лишь незначительно перекрывали общую смету расходов Веберов. Последняя росла вместе с детьми семейства, неумолимо приближаясь к той роковой черте, после которой Феликс будет вынужден принять предложение о повышении, хочет он того, или нет. По другому, альтернативному варианту - Мария будет вынуждена ограничить себя наконец хоть в чем-нибудь - переосмыслить свою жизнь, чего, конечно же, никогда не случится. Уж точно не в ближайшее время.
Раздумья Себастьяна были прерваны тиканьем часов. Вообще-то мерные звуки смещения стрелок уже довольно давно разгоняли тишину спящего дома, но почему-то только сейчас они достигли ушей мальчика. Иногда так бывает, что сердце человека бьется слышимо ему, а иногда без специального прибора расслышать ничего не удается и даже если с ним, - получается с трудом. Возможно, это оттого так происходит, что человек, погрузившись в определенный ритм своего сердцебиения, не замечает его, и только когда ритм сбивается, вдруг с удивлением обнаруживает, что даже что-то бьется у него в груди. Вот и тогда произошло нечто похожее.
Медленно Себастьян просунул руку в карман своих штанов и вытащил оттуда часы, подаренные давеча его отцом. Все так же медленно поднес он латунный панцирь их к своему уху и принялся считать щелчки. Себастьян насчитал около тридцати щелчков к тому моменту, как обнаружил, что тиканье часов медленно идет на спад, а сердце его при этом продолжает стучать с прежней частотой. До последнего времени часы и сердце работали в унисон, заглушая друг друга.
Вдруг среди мерного тиканья часов затесался посторонний щелчок. Когда тот раздался, от неожиданности Себастьян сделал шаг вперед, наступив на расшатанную доску, которая в ответ скрипнула. Щелчок этот был другим: более громким, чем щелчки, сопровождающие перемещения стрелок, он к тому же совершенно не в такт им вписался, аритмично, не по расчету мальчика. До этого часы тикали, гипнотически притягивая, овладевая вниманием Себастьяна, от чего тот цепенел. И вообще все происходящее той ночью настолько не вписывалось в привычные рамки, что Себастьян, чем больше необычного происходило, тем больше терял связь с реальностью, или тем шаблоном привычного мира, который он ранее за нее принимал.
Себастьян знал, что часы не работают, ему отец сказал об этом, а отец, в понимании мальчика, обманывать его не стал бы. (Несмотря на то, что Себастьян чувствовал неискренность Феликса, он зачастую не верил собственным чувствам; верило что-то внутри него, но сам Себастьян сознательно не мог даже допустить подобной мысли, а от несоответствия идеализированного образа отца реальной личности Феликса и, главное, глубинного понимания этого несоответствия Себастьян страдал). Мальчик знал о неисправности часов не только со слов отца, но также и из своих собственных наблюдений (которые по достоверности были для Себастьяна на втором месте после слов Феликса), но вот теперь часы работали, и он не мог понять причину столь внезапной перемены. Что устранило поломку и была ли таковая вообще? И как все это связано с происходящим, а в том, что как-нибудь, да связано, мальчик не сомневался.
Следующий неритмичный щелчок последовал спустя еще тридцать щелчков ритмичных, впрочем, связи, как выяснилось, между всем этим не было, так как почти сразу же последовало еще множество щелчков и каждый последующий щелчок отличался от предыдущего. К щелчкам этим примешались затем скрежет, царапанье и шевеление, будто кто-то неуверенной рукой пытался вставить ключ в замочную скважину, но у него это никак не получалось. Тогда-то мальчик и понял, что в дом его пытаются забраться воры, или уже забрались. Вернее, так он подумал, что это были воры, - воры - первое, что пришло ему в голову. Себастьян не смог вот так сразу из своей закрытой комнаты определить источник шума, но, как ему показалось, доносился он откуда-то снизу.
На цыпочках Себастьян двинулся к двери, по пути старательно припоминая и обходя все скрипящие поверхности. Несмотря на его старания, миновать все проблемные места у Себастьяна не получилось, и несколько расшатанных досок таки скрипнули под его весом, на что неизвестные злоумышленники не обратили ровным счетом никакого внимания. Встав напротив двери, мальчик приложил ухо к ее поверхности и принялся слушать.
Комната Себастьяна находилась ближе к библиотеке в западном конце коридора второго этажа. Комнаты всех остальных членов семейства находились в восточном конце. Лестница, ведущая на второй этаж, делила коридор надвое. Себастьян, таким образом, был отрезан от остальных членов семейства. Если же неизвестный злоумышленник решит вдруг подняться вверх по лестнице (почему-то Себастьян был твердо уверен, что он решит это сделать рано или поздно), а поднявшись, повернет налево, а не направо, и войдет в его комнату, то оказать ему сопротивление мальчик, конечно же, не сможет. Мысль об этом вместо того, чтобы напугать Себастьяна как полагается его, напротив, "приободрила", точнее сказать, - "взбудоражила". Умом мальчик понимал, что шансов у него против взрослого человека нет никаких. Понимал, что злоумышленник, вероятно, сильнее его и что злоумышленников, вероятно, несколько, но продолжал наивно или, лучше сказать, чисто по-детски верить в то, что сумеет как-то совладать с неизвестными. Он при этом не думал о том, что будет делать, когда дойдет до рукоприкладства, не строил планы, ему просто нравилась ситуация ее необычностью, для него прерванный недавно сон продолжился явью, а явь эта была, пускай и опасной, но при этом очень увлекательной.
Послышался щелчок, и шум внизу на какое-то время прекратился. Мальчик задержал дыхание, он вообще чувствовал себя в тот момент тишины так, словно стоял не перед дверью своей комнаты, а перед входной дверью, в скважине которой ковырялись неизвестные. Затем раздался такой знакомый щелчок, непохожий на все остальные щелчки той ночи. Такие щелчки, как этот - звонкие и чистые - Себастьян привык связывать с возвращением отца домой. Мария редко покидала дом, она почти не бывала в свете, поэтому тосковать о матери в физическом смысле расстояния между ними мальчику не приходилось. Как Мария сама имела обыкновение объяснять свою нелюдимость якобы подругам, - она предпочитала, чтоб именно свет бывал у нее, а не наоборот. Предполагала ли Мария, что когда-нибудь в ее дом придут такие гости, присутствие которых в нем будет нежелательно? Скорее всего нет, ибо люди обычно не склонны предполагать настолько плохие перспективы, из-за чего неприятности порой застают их врасплох, а Мария привыкла выбирать гостей, но не привыкла к гостям незваным.
Тишину нарушил непродолжительный тихий шелест, - с таким звуком открылась входная дверь, когда другие звуки не препятствовали слышимости. Петли ее всегда были смазаны, Мария говорила детям, что смазывать петли входной двери все равно, что чистить зубы, - очень важно это делать регулярно, если хочешь создать правильное о себе впечатление. (При том, что мода на чистку зубов пришла в Фэйр сравнительно недавно, а Мария была консервативной женщиной; до этого лучшим средством для избавления от неприятного запаха изо рта, а точнее - лучшим способом перебить его, в королевстве считался жевательный табак.)
Внизу послышались шаги, они были вовсе не такими тяжелыми, как ожидал услышать Себастьян, но тихими и вкрадчивыми. Так только кошки могут ходить; большие кошки; со средних размеров человека. Не кошка, но кот возник в воображении Себастьяна. И не абы какой кот, а тот самый облезлый черный кот с улицы, которого почему-то не выбросила Эльза с заднего двора. И только тогда мальчик вспомнил о гувернантке, только перейдя к ней по цепочке рассуждений от бродячего кота. Воспоминание об Эльзе поразило Себастьяна, обожгло его нутро и одновременно словно окатило кожу холодной водой. Это было, как если бы он повторно проснулся ото сна теперь, при этом вновь не засыпая. Вслед за мягкими вкрадчивыми шагами кота в дом вошел второй незваный гость. Шаги его были еще более странными, короткими, быстрыми и звонкими. Казалось, что маленькие зернышки падают на пол в момент, когда гость ступал.
Вдруг шаги прекратились, - первый вошедший в дом гость замер, второй, поравнявшись с ним, тоже остановился. Себастьян сосредоточенно слушал со всем возможным усердием, таинственный "К" был бы им доволен. На секунду мальчик даже подумал о том, чтобы припасть к полу ухом, но тут же оставил эту идею как глупую и вредную. Себастьян отказался от нее не потому, что звуки работали в обе стороны и неизвестные непременно бы услышали его перемещения, а потому, что опасался муравьев, которые, судя по рассказам старших братьев, вполне могли забраться к нему в ухо и проточить ходы в его голове.
- Ты чего застыл? Пошевеливайся! У нас не так много времени, Ключник придет в ярость, если мы опять опоздаем.... - голос говорившего был противным и режущим слух. Также он был низким, рваным, гадким и каким-то "птичьим" - курлыкающим - во всяком случае Себастьян нисколько не сомневался в том, что говоривший был птицей. Это первое, что пришло ему в голову, когда неизвестный заговорил, а как Себастьян знал, первое, что приходит в голову, - обычно и самое верное. По окончанию фразы послышалось падение зернышек, выдавшее в говорившем второго гостя.
"Это он так в нетерпении стучит коготками!" - догадался мальчик.
В ответ говорившему раздалось недовольное сопение первого гостя, затем он с шумом втянул воздух. Так как первый гость совершенно точно был бродячим котом с заднего двора, Себастьян не сомневался в том, что кроме, собственно, вынюхивания, он в тот момент еще и активно шевелил ушами, выслушивая ночную тишину.
- Ключник понятия не имеет насколько его поручения сложны, мы тут не в игры играем, не баклуши бьем! - резко ответил бродячий кот. А излагался он, как ходил: так же вальяжно и вразвалочку, делая случайные ударения и растягивая гласные, верно, как хотелось его изменчивой, кошачьей натуре, высокопарно и даже когда спешно, как теперь, - даже тогда все равно долго.
- Я знаю, знаю! Просто поторапливайся, ладно? Они все спят, хорошо? Дом спит, это и так понятно! - сразу же пошел на попятную второй гость.
И тут-то Себастьян понял, - он боится! То, что мальчик поначалу принял за командирский тон на проверку оказалось не более чем жалкой попыткой второго гостя перебороть собственную робость перед напарником. Ну, а как же еще может быть? Птице и не боятся кота? Да не в жисть! Даже такой странной и разговорчивой птице, как эта.
- Ну-у... В том, что в доме спят все, я бы не был так уверен... - задумчиво протянул кот, явно что-то обдумывая.
Сердце Себастьяна испугано екнуло. До того мальчик был твердо убежден в том, что это он здесь самый чуткий, смелый и вообще самый что ни на есть замечательный.
- Однако, даже если это действительно так, один единственный неспящий едва ли способен помешать выполнению плана...
- Неспящий? - оторопело спросила птица, - но как? Как это возможно? Ни разу еще за все...
- Люди просыпались и раньше, просто ты не застал, - сухо перебил его первый гость, - существуют способы... Впрочем, вероятность этого крайне мала, - достаточно мала, чтоб не рассматривать всерьез такую возможность. Ну, будет нам болтать, пойдем, ведь как ты сам недавно отметил, времени у нас не то что бы очень много, а дел на эту ночь еще невпроворот.
- Но что если кто-то не спит?.. Значит, мы должны обыскать и убедится в обратном, и как-то решить проблему, по крайней мере доложить о ее возникновении... - со смесью неуверенности и удивления в голосе второй гость попытался возразить первому.
- Ничего мы в этой связи не должны, - не наша это забота! Гнозис все ведает, а Ключник... У Ключника есть люди специально для этого, наше дело нам известно, им и предлагаю сейчас заняться! - резко ответил первый гость, разговор между напарниками на том прекратился.
Опять послышались шаги. После всего услышанного мальчику сделалось по-настоящему не по себе. Только сейчас его пробрало, до этого Себастьян так был увлечен загадочностью и необычностью происходящего, что опасность ситуации его не заботила совершенно. Теперь же Себастьяну было искренне жаль, что он проснулся среди ночи, когда обычным людям не положено просыпаться: когда спящим положено спать. Он мечтал теперь о несбывшемся, - мечтал о том, как будет нежиться сегодняшним утром то просыпаясь, то вновь засыпая, балансируя на грани сна и яви, и ничего из уже произошедшего с ним не произойдет. Мальчик мечтал и немного жалел себя, что было хуже всего. Он стоял, как и прежде, приложив ухо к двери, весь оцепенев, будучи не в силах шевельнутся. Почти как тогда - в преддверии дивного сна-кошмара - только теперь он не был парализован неведомой силой, но боялся того, что должно случится, предполагал последствия своего пробуждения и считал шаги неизвестных.
Вот - они прошли через ту самую дверь, из-за которой мальчик подслушивал разговор родителей перед отъездом Феликса. Вот - прошли мимо лестницы. (Тут Себастьян облегченно выдохнул и сразу же закрыл себе рот ладонью, опасаясь, как бы первый гость не услышал его выдоха, но первый гость не услышал или не счел выдох достойным своего внимания). Наконец, шаги затихли, гости остановились у двери одной из комнат на первом этаже, и Себастьян, исходя из своих подсчетов, даже мог сказать у двери какой именно комнаты неизвестные остановились. Это была комната Эльзы. Опять послышались шорохи и шуршания - это первый гость ковырялся когтем в замке двери. Замки во внутренних помещениях были скорее для видимости, замок входной двери был куда надежней, но и тот долго продержался под напором гостя, внутренний замок пал много быстрее. Дверь отворилась бесшумно, - дверь в комнату Эльзы была, наверное, самой тихой дверью в доме, никогда не скрипела и не шумела, и всегда открывалась внезапно.