- Сейчас везде засуха.
- Но не везде есть чем платить! На всех влаги не напасешься, знаешь ли, хоть реки осуши - напоить мир - жидкости не хватит, к тому же, это-то как раз мне не по силам, а ускорить природный процесс? Запросто, было бы вознаграждение. У меня бизнес, понимаешь? Я не странствующий чудотворец и не человек искусства, работать за идею. Мне нужны звонкая монета и слава, чтобы заработать еще больше денег и еще больше славы, и так пока весть обо мне, не прокатится от Фулатурова хребта и до Малахитовой пади, что в Великой пустыне... - когда волшебник увлекался, то, забываясь в сладких грезах своих, имел грешок искрить кончиками усов.
- Это все конечно хорошо, но из-за твоей волшбы старая мельница едва не порешила своего хозяина и это только то, что мне известно, а так, думаю, люди, как завидели небо, так сразу по погребам и схоронились.
- И правильно сделали, целее будут ваши люди... Ты что-то про мельницу говорил вроде? Взбесилась от волшбы? - по всему выходило на людей и их беды ему было глубоко плевать, но вот при упоминании истории мельницы, лицо волшебника приобрело замысловатое выражение, даже одухотворенное, а в глазах блеснула стойкая заинтересованность, приправленная щепоткой нетерпения и азартом охотника, напавшего на след ценной добычи.
- Так и есть, - рыцарь кивнул.
- Подробности, подробности! - эмоционально всплеснул руками старичок, поторапливая немногословного собеседника, все более нервно косясь то на небо, то на положение тени от посоха.
- Такое уже бывало раньше: сначала она вроде как тише мыши, когда ветер дует, что дурной. А потом начинает бесится, ну... доски там рвать, крыльями вертеть во все стороны...
- И что, сильно вертит?
- А град сильно зелень бьет?
- Одушевление зданий - довольно распространенный вид одержимости, но, если все так серьезно, как ты описываешь, то вполне может иметь место быть частный случай... Вообще-то, ветряки - это по моей непосредственной специальности... Вот как сделаем: я сейчас тут окончу, а потом, так уж и быть, выделю время - пойдем смотреть.
Он взобрался на дерево, оседлал ветку, вдохнул поглубже, подул в рог.
Возле мельницы стояло пятеро, слева на право по росту: пилигрим, сам мельник, помощник мельника, Тучегон и, чуть поодаль, Горемыка, - через его шею был перекинут тяжелый рог, а на покатой спине покоилось множество тюков, походных сумок и даже несколько сундуков разных размеров с пожитками чародея, вместе они составляли огромную и бесформенную кучу-малу из барахла, перевязанную крепкой веревкой. Назначение большей части вещей было покрыто мраком. Оставалось только удивляться - как до сих пор несчастное существо не преставилось от немыслимых нагрузок, но ему, судя по всему, тяжести не казались такими уж неподъемными. Сейчас осел хмуро таращился на здание - переходной этап производственной цепи на пути к становлению зерна хлебобулочным изделием. Мельник удерживал в руках мешок с мукой. Мальчик с восхищением таращился на посох и с интересом наблюдал за манипуляциями волшебника.
Сначала тот, порывшись во вместительной мантии, достал из кармашка петушиных очертаний флюгер, закрепил тот на посохе, - он имел специальную выемку, - раскрутил, и стал ждать. Недолго повертевшись, флюгер резко замер, указывая прямиком на конструкцию. Петух трижды прокукарекал. После первого сигнала он удовлетворенно кивнул, а недовольные морщины на запеченной картофелине лица разгладились, словно спала шелуха. После второго раза кустистые брови удивленно поднялись, их владелец хмыкнул. После третьего - маг, с каким-то непонятным выражением, воззрился на мельницу.
- Да... Определенно что-то присутствует... Думаю это сильф, к тому же отожранный, но, что более чем странно для свободолюбивого духа, привязанный к месту. Я уже встречал подобную практику среди нечистых на руку дельцов, которые находят чернокнижников низкого пошива, готовых пойти на любые мерзости, даже порабощение элементаля, - он в отвращении сплюнул. Слюна не достигла земли, испарившись.
- А ты разве не то же самое хочешь сделать?
- Еще чего! Я заключаю с ними сделку на равных и выпускаю погулять, когда захочется... - он с любовью погладил одну из меченных склянок. - И, уж точно, я не задерживаюсь без движения подолгу. А жить привязанным к месту, для духа ветра, олицетворения сводолюбивой неприкаянности, сродни заточению в темницу, ужасно...
- Ты сможешь помочь, маг?
- Как? За бесплатно?! - он округлил глаза в наигранном удивлении, уподобляясь старому филину, но увидев, что шутка не нашла отклика в сердцах аудитории, тут же прекратил ерничать, - Шучу-шучу... Мне как раз не хватало ценного помощника в коллекцию, возьму вашего дебошира в качестве нематериальной компенсации за труды. И отвечая на твой вопрос, рыцарь, да - если это сильф, и нет, если что-то другое. Вернее, помочь-то я в любом случае смогу, хоть как-то, чай не шарлатан карнавальный, но если это пикси или иной подвид фейри, что тоже вполне может приключиться - заплатите вдвойне! Я по профилю погодник, а не краснобай, знаете ли...
- Краснобай?
- Немногим лучше чернокнижника. Чтобы умаслить прирожденного лгуна и заставить его выступить на твоей стороне, нужно научится лгать еще острее, очевидно... Нет, мне случалось конечно и подсластить пилюлю во имя собственного блага, однако, что бы там кто не говорил, это вовсе не ставит меня вровень с базарными торгашами. Не будем же медлить... Подержи-ка! - он впихнул в руки мальчику посох, а тот немедленно его ухватил, вцепившись цепко, как кот в сосиску, но и с толикой бережности, присущей ювелирам, оценщикам, антикварам и часовщикам в их тонкой работе. При этом восторженно хлопал ресницами, приоткрыв рот. Его щеки еще больше зарумянились, а дыхание участилось.
Волшебник выхватил горсть муки из мешка и, подбросив в воздух, принялся слагать на недоступном для понимания, но наиболее поэтичном из всех языков, раскачиваясь при этом из стороны в сторону и делая замысловатые пассы руками. Каждое слово древнего наречия, каждый слог первого языка имел свою собственную силу и волю, отзываясь эхом в физических явлениях мира бренного, иногда то был потусторонний холод, что пробирал до костей, иногда - жар едва тлеющих углей, иногда - тебя словно обдувало тысячей иголок. Он был доступен к изучению лишь наиболее изощренным умом и богатым воображением, разум же хрупкий, недостаточно под волшбу заточенный, мог с легкостью довести до безумия. Умение направлять и обращать мощь мироздания в свою пользу, требовало специальных упражнений, а также длительного предварительного обучения, лишь только чтобы быть допущенным до таинства первой арканы. Именно поэтому, мастера ордена Четырех, в число адептов которого входил и Тучегон, традиционно отбирали детей себе в преемники, возрастом от шести до двенадцати лет, наиболее смышленых среди ровесников; к тому же, годились только те, на кого указало знамение.
Какое-то время прошло без ощутимых перемен, затем в небесах снова начали сгущаться тучи, но не так, как раньше, куда туже: облака спрессовывались вместе под давлением и вскоре на изголодавшуюся по влаге почву упали первые капли дождя-конденсата. Но не дождь был целью волшбы, а то, что следовало за ним по пятам, молнии. На сей раз они обрушивались с неба. Один из пробоев ударил во флюгер, мальчишка испугано отскочил, посох остался стоять на месте, сам по себе, указатель же завертелся пуще прежнего. Волшебник задумчиво кивнул своим мыслям. Гребень петуха раскалился добела, и вскоре, остановившись, он уставился на мальчика. Вторая молния, из тех что не пропали в холостую, угодила в крышу мельницы, отчего та не загорелась, как можно было ожидать, однако пробудилась и взбесилась даже пуще прежнего: крылья завертелись до неразличимости, превратившись в единый диск, доски пошли ходуном, и сама земля дрожала, словно строение вознамерилось вырваться с корнями из земли, а затем - убраться прочь из Холлбрука, и никогда больше в вороний край не возвращаться, можно ли её винить за это желание? Рыцарь со вздохом спокойно поперся в сарай. В остальном же царила суматоха, как на борту корабля в преддверии шторма, с той лишь поправкой, что тот был уже в самом разгаре и крепчал с каждой секундой промедления.
- Ты что наделал?! - проорал мельник, хватая волшебника за отворот мантии. Даже его невысокого роста с лихвой хватило, чтобы поставить коротышку в неловкое положение. Тот, впрочем, не растерялся:
- А ты что же?! Додумался подсунуть мне муку грубого помола! Цельнозерновую!
- Что нашлось, то и принес! Я другой и не делал отродясь... Да и какая разница? Мука - она мука и есть!
- Какая разница? Какая разница?! Здесь все имеет значение, зерномол ты недалекий, от катализатора зависит исход волшбы! Чего еще хотел от живой муки? Я-то рассчитывал просто подразнить, чтобы выяснить наверняка, с чем имеем дело, а теперь... - маг сокрушенно махнул рукой, замер на миг, обдумывая дальнейшие действия, прикидывая возможности и перспективы, затем еще раз оценив размах полета крыльев мельницы, пришел к выводу о целесообразности в сложившейся ситуации, отчаянных мер, вздохнул обреченно и скомандовал - помогите снять намордник...
Осел встал перед взбешенной мельницей. Волшебник попридержал отважного рыцаря, возвратившегося с новой пикой на готове и теперь все вместе они наблюдали за поразительными метаморфозами, что происходили с освобожденным животным, из укрытия, спрятавшись на пролете лестницы, ведущей к погребу под домом мельника. А посмотреть было на что: уши Горемыки вытянулись и поджались к черепу, тот тоже увеличился в размерах и удлинился, в передней части. Затем, открылась пасть, а челюсти: и нижняя, и верхняя расширились, в неуемном росте полезли наружу, далеко выходя за пределы морды, что стала походить на крокодилью. На этом её преображения не закончились и, в определенный момент времени, пасть напомнила очертаниями распахнувшийся сундук с зубами, чуть позже - колодец. Когда глубины дна воспламенились, а внутренние стенки засияли багрянцем, колодец превратился в вулкан, точнее - в его жерло. Глаза осла выпали, но глазницы не долго пустовали: на их месте тут же выросли новые, оранжевые, с красными прожилками и вертикальными зрачками изумрудного цвета. Кожа с шерстью сползла, как у змеи под час линьки, оголив зеленовато-желтую чешую от переда и до клиновидного конца хвоста, который превратился в хлыст. Лапы удлинились и слегка обросли мышцами, но все равно выглядели непропорционально короткими по отношению к телу, оно по-прежнему напоминало бочонок. Все это сопровождалось высоким визгом, который, по ходу преображений, перешел на ультразвук, а затем, наоборот упал до частот рокота горной лавины. Тогда вибрации докатились аж до погреба и здание ощутимо тряхнуло. На разных этапах сломанной эволюции, к воплям животного домешивалось то шипение пресмыкающихся, то нечто напоминающее крики кошек, то гневный рев быков.
По щеке волшебника ненароком прокатилась скупая слеза отцовского счастья и удовлетворения творца детищем рук своих.
- Я ведь помню его еще малехоньким жеребенком... Вылупился из яйца в лесной пещере. Первое время питался остатками веществ в скорлупе, благо у этого вида, как раз с расчетом на такие случаи, желтка с избытком. Потом перешел на жуков, мелких ящериц и так далее - они вообще-то всеядные. Едва окреп, научился стоять на ногах, пошел к людям, балбес... Ясное дело, едва увидев, крестьяне чуть не забили детеныша палками, темные умы... Хорошо, я был рядом! Даже подумать страшно... Один из последних гибридов, быть может единственная сохранившаяся особь непарнокопытных драконов... Наследие выпавшей эры. Редкое везение найти подобный реликт в наши дни.
- Твой осел, или чем бы он там не был на самом деле, сейчас сожжет мою жизнь! - истошно завопил мельник.
Горемыка и правда дыхнул огнем: языки пламени лизали, но так до древесины и не добрались. Одержимое здание было будто под колпаком. Нечто поставило защиту.
- Не боись! Он смышленый, дарма что осел и не разговаривает, в профессиональных вопросах, можешь положиться, никогда не перебарщивает.
Противоборство двух порождений волшебства продолжалось какое-то время без четко определимого победителя, покуда силовой барьер не рухнул, а из распахнувшейся двери посыпались наружу выкуренные мелкие голые человечки. Всего с три-четыре дюйма ростом. Вооруженные булавками и гвоздями, они были готовы защищать свою жизнь, коли придется, раз уж достоинство уберечь не смогли. Волшебник грязно выругался и даже топнул ногой от чего внезапный порыв ветра сбросил остроконечную шляпу с головы, растрепав неприкаянные кудри благородной седины.
- Таки фейри! Да еще и в баснословном количестве - целая колония. Только подумайте сколько времени убил... Даже намордник с Горемыки снял! Его ж теперь попробуй загони...
Маг схватился за голову, затем опомнился, и вскричал:
- Сети есть?!
- Какие еще сети?
- Рыбацкие!
- Я ж не рыбак...
- Тогда тащите мешки и чем больше, тем лучше.
- Зачем?
- Ловить их будем, или думаете, дело сделано? Самая сложная и гадкая часть работы еще впереди... И вообще, ты бы раньше думал, чем доводить до ручки, если б завел кота, то гарантирую: и помощь бы не пригодилась.
- Так я пытался, они не хотят здесь жить.