Так как перемена короткая, я успеваю обдумать совсем малое и подойти к кабинету литературы. Пока Сандерс не спеша подымается по ступенькам, я краем глаза замечаю француженку, которая возвращается в свой соседний кабинет. Мэй каждый раз смотрит на неё так, будто бы жалеет, что не все уроки — уроки французского. Я же вспоминаю о том, что в том кабинете «окно» — никаких уроков. Я редко запоминаю такие мелочи, но последнее время всё больше начинаю обращать на них внимание. «Боуэн не вышел.» — больше в этом мысли меня удивляет то, что я был даже немного расстроен тем фактом. Хотя нельзя было сказать, что мне его было недостаточно на первом уроке.
На втором уроке мозг уже выходит из спящего режима, потому я не отвлекаясь делаю заметки в конспекте. А это довольно важно, учитывая предмет. И мои познания в искусстве и его понимании. Тема, как всегда, не особо занимательная, потому приходится вслушиваться. И всё вроде идёт своим чередом, тихо и спокойно. До поры до времени. Минуте на двадцатой, слышится звук разбитого стекла. Из соседнего кабинета. Что-то недовольно пробурчав, Сандерс просит не отвлекаться. К концу урока он проводит небольшой опрос, чисто для того, чтобы лишний раз поставить некоторым пару. И я даже на какое-то время забываю о произошедшем. Но стоит выйти из кабинета, как тут же всё всплывает в памяти. Поддаюсь любопытству и дёргаю за ручку — закрыто. «Это не моё дело» — проносится у меня в голове когда я отхожу от кабинета. Потом эта фраза звучит повторно, когда замечаю историка с француженкой. Только кроме этого в мою голову лезет крайне настойчивое негодование, и на следующем уроке я крайне раздражительный. Да что там на уроке, даже на перемене успеваю сорваться на одноклассника. От преподавательницы успеваю получить сто и одно замечание, хотя обычно обходится простыми правками. «У нас ведь французский, а не немецкий» — постоянно повторяет она. А когда Кассандра неосторожно бросает: «Оставила бы после уроков, да только есть дела поважнее» — я совсем выхожу из себя, и после урока серьёзно ссорюсь с Мэйбл.
В итоге, когда она отправляется на подготовку, мы с ней не перекидываемся даже парой слов. На физре в голову приходят мысли о том, что лучше было бы уже сказать правду. Тогда Мэй поняла бы, почему я в таком состоянии. Конечно, наплела бы ещё кучу лишнего, но я что-то стал сомневаться, что оно было бы неправдой.
До самого последнего время тянется как резина. На перемене только то и радует, что не вижу эту «сладкую парочку». Так как уже понимаю, повторение фразы «это не моё дело» совсем не помогает. Остаётся только грезить о том, как наконец приду домой и смогу немного отдохнуть. С этими мыслями я провожу последний урок и выхожу из кабинета, мирно направляясь к выходу из школы. Только вот пусть мой проходит мимо актового зала. Ученики и некоторые учителя, из нашей и не из нашей школ, родители и многие другие — все собираются в зале. Со вздохом захожу внутрь, выбирая место получше. Из тех что остались. Лучше всего помириться с Мэй сразу после концерта — иначе ничего хорошего не выйдет. К тому же, если бы я не пришёл, у сестрёнки была бы дополнительная причина дуться на меня. И то, что я чертовски сильно устал никак бы меня не оправдало.
Обычно подобные мероприятия происходят в соседнем корпусе, также как выставки, «шоу талантов» и многое другое. В нашем корпусе обычно проводятся сборы по типу праздников и дней памяти. Но в этот раз выбор почему-то пал на этот зал. Кажется, они оправдывали это наличием сцены или чем-то вроде.
Некоторые декорации уже стояли, некоторые поправляли, а какие-то только-только выносили. Никого из труппы не было видно, наверняка приводили себя в порядок. У них это всегда занимало непозволительно много времени. Из-за этого иногда даже представление начиналось минут на пятнадцать-двадцать позже назначенного. По этой причине никто особо не спешит занять место. К тому же, до начала ещё минут двадцать пять.
Тем не менее, первые ряды уже заняты. Всего пара свободных мест, которые явно припасены для «особых гостей». Середина практически не занята — на четвёртом-седьмом ряду всего человек двадцать от силы. На последних рядах почему-то зрителей побольше. Среди них парочка наших преподавателей, которые сидят с детьми. Одна дамочка и вовсе всё семейство притащила, и мужа и ребёнка годовалого, и двойняшек, которые носились по всему залу. Наверняка старший ребёнок выступал. Наши с Мэй родители всегда были слишком заняты, чтобы хоть раз прийти на выступление, не говоря уже о репетициях. По этой причине я старался как можно чаще бывать на них. Мэйбл всегда нуждалась в поддержке, а после того летнего случая я просто не мог позволить себе ещё несколько промашек.
Скучая, смотрю на пустую сцену. Жалею, что меня никак не пустят в «закулисье». Пусть моя сестрёнка и не самый ужасный человек, но о нашей ссоре она наверняка успела растрепать всем и каждому. А её «подружки» всегда не прочь позаботиться, чтобы я к ней не попал: «С извинениями пришёл? Она не хочет тебя видеть», «Жди конца концерта, фанатам вход воспрещён». От мыслей о том, что снова придётся смотреть ту же пьесу появлялось желание плюнуть на это всё — пойти домой, отдохнуть и просто встретить Мэй по пути домой. Но нет — раз пришёл, значит нужно остаться. Даже если это такая пытка.
Наконец, на сцену выходят актёры. В отличии от второго «корпуса», в нашем зале нет никакого занавеса. Первые минуты совсем не вызывают у меня интереса — ну начало, ну Гамлет, ну хорошо играет, и что теперь? Я не за этим приходил. А то, за чем я приходил пришлось ждать. Недолго, но всё же.
Когда Мэй выходит на сцену, первые минуты она всегда жутко нервничает, ищет взглядом в зале поддержку. Меня. Но в этот раз, отчеканив свои слова, она всего пару раз кинула короткие взгляды на публику, после чего ушла со сцены. Это было довольно тревожным звоночком, потому до конца первого акта я был весь как на иголках.
Да и угораздило же меня на днях ляпнуть, что на репетиции Мэй всё же перегибала палку, переигрывала. Всегда молчу, а тут… Я не тот, кто имеет хоть какое-то право судить её. Этим занимается их режиссёр — или кто он там? — и только он. С чего вдруг я счёл, что знаю лучше — понятия не имею, но Мэй эту фразу запомнила. Теперь её Гертруда была куда более сдержанной, чем на генеральной репетиции. К тому же она её наделила высокомерным взглядом и чем-то ещё, совсем неподходящим Королеве Датской, но так хорошо гармонирующим, что жалоб не вызывало.
Где-то на середине акта скрипнула дверь и тихо, крадясь, одно из первых мест на втором ряду заняла Кассандра. Как видно, заранее предупредила, что опоздает, так как потом благодарила сидящую рядом преподавательницу. Но стоило ей наконец смирно сесть, — а моей сестре просиять, так как «кумир» снизошёл с небес, чтобы посмотреть на «её» выступление, — как она тут же вскочила, как ужаленная, и умчалась в сторону выхода. Учитывая, что в тот момент меня могло отвлечь абсолютно всё, что угодно, то неудивительно, что я повернулся к выходу. У дверей стоял Боуэн, которому Кассандра что-то прошептала, на что он закатил глаза и перевёл взгляд в сторону. Тем не менее, сама она осталась довольна, и снова тихо вернулась на место. Постояв с минуту-другую, историк ушёл, а со сцены ушла Мэй. Потому мой интерес к происходящему снова вернулся к отметке «ноль». До конца акта, к счастью, оставалось ждать недолго.
Когда прозвучали заветные слова я, не дожидаясь, когда поклонятся актёры, всё же рискнул пробраться в «гримёрку». Как можно догадаться, успехом это не увенчалось. Сама же Мэй довольно долго упиралась, но всё же вышла. После состоялся далеко не самый приятный разговор. Я не люблю лгать, но тогда пришлось выложиться на полную. Актёр из меня, мягко говоря, никудышный, но небеса вновь решили помочь мне. И снова только в какой-то мелочи, которая пусть и привела к разрешению конфликта, но потянула за собой цепочку не самых приятных последствий. Мне пришлось согласиться остаться до конца выступления, и: «раз уж ты здесь, сбегай купи чего-нибудь, нас не выпускают в костюмах».
Проклиная свою судьбу, я всё же спустился купить чего-нибудь Мэйбл — сложнее всего было выбрать то, чем она не сможет испачкаться, — и заодно себе. Людей было в разы больше, чем обычно, потому пришлось немало ждать, но я никуда и не спешил. Спокойно оплатил, спокойно взял. А чего волноваться? Минуты покоя и так слишком редкие, чтобы терять их по таким пустякам. Потом занёс «перекус» Мэйбл, доел своё и решил всё же пройтись. И это было довольно плохим решением.
–…сам разозлил его, поэтому будь паинькой, и не спеши. — Я резко затормозил, услышав голос Кассандры.
— Я и не собирался. Просто не хочу иметь дела с последствиями. — Голос Боуэна звучал не менее узнаваемо. Разве что что-то в нём было иначе. Какая-то мелочь.
— Поэтому не мог выбрать место для разговора получше?
Я крайне тихо, затаив дыхание, спустился на пару ступенек вниз.
— Будто бы это что-то меняет. — Недовольно «ответил» историк.
— Как пожелаешь, дорогой. — Услышав последнее, я тихо спустился к залу и занял своё место.
Когда осталось минут десять, все начали сходиться. Зрителей немало, но поубавилось. И я мог их понять. Единственный, кто выложился даже лучше, чем на генеральной репетиции — Гамлет. Пусть я и слышал его крики о том, что он потерял текст, когда разговаривал с Мэй, по знанию сценария это не было заметно. Правда, когда он вышел на сцену, первые пару минут выглядел так, будто бы его весь перерыв поили успокоительным. К счастью, это вскоре прошло и можно было насладиться хоть его игрой. Можно было бы, но…
В этот раз француженка не опоздала, и успела даже минут с десять посидеть на первом ряду. А потом пришёл Боуэн. Он занял ближайшее к выходу место на пятом ряду и, облокотившись на свободное «кресло» впереди, без капли интереса смотрел на сцену. Заметив его каким-то левым чувством, Кассандра ушла с места и села рядом с ним. На это было сложно не обращать внимание, хотя бы по той причине, что француженка была единственной, кто позволял себе вставать с места. Ну, и ещё дамочка с тремя детьми. Поэтому у меня особо выбора не было. Не на сцену же смотреть. Там был ужас.
Мэйбл после смерти Офелии переигрывала так, что стоило бы внести это в «То, как какую игру вы вылетите из драм. Секции». Даже сама Офелия, казалось, не столь сильно была огорчена своей кончиной. Да что там она, у Гамлета столько эмоций не было. Потому я смотрел на сцену только изредка и не без отчаяния.
Желание покинуть зал и так, казалось, достигало предела. Но жизнь умеет удивлять. Где-то ближе к концу пьесы, на моменте разговора Гамлета и Горацио, я поймал на себе взгляд «самой скучающей фигуры». Конечно, случись подобное немного раньше, я бы внимания не обратил. Мелочь, как-никак. Да только после той «стычки» у меня всё внутри сжималось стоило мне просто заметить Боуэна. А тому всё равно. Понял, что я заметил, и лениво перевёл взгляд на сцену. Там хоть что-то более менее интересное стало происходить.
Финальные сцены, а в особенности сцена битвы — выглядели и впрямь хорошо. Наблюдая за движениями Лаэрта, я против воли вспомнил, как Мэй однажды сказала, что один из труппы ходит на фехтование. И им явно был не игравший Гамлета. Тот был хорош в актёрском искусстве, но шпагу он держал как копьё, не иначе.
Наконец, последняя сцена осталась позади, актёры поклонились и ушли со сцены. Я откинулся на спинку стула, понимая, что ждать осталось всего-ничего. Во всяком случае сравнительно с тем, сколько я вытерпел. Вытерпел сидеть на одном месте. Привык к подобному, но пройтись-размяться тоже полезно. Чтобы не отсидеть пятую точку, нужно найти на неё приключений. А это у меня всегда получалось на отлично. Правда, в этот раз мне снова повезло, и не досталось. Второй раз подслушать разговор, и дважды не быть отчитанным — это талант. Вообще, я тогда даже не стал сбегать. Сами виноваты — стали на первом этаже, у лестницы. Я просто спускался — имею право.
Хотя разговор секретностью не блистал. Всего-то Кассандра спрашивала своего е-…ухажёра о самочувствии. Каким-то, правда, через чур обеспокоенным тоном. А сам Боуэн был раздражён до такой степени, что я успел дважды подумать, прежде чем пройти мимо. Да и заметил одну любопытную деталь — левая рука была перебинтована, и в глаза бросались небольшие кровавые разводы. Я не особо впечатлительный, как можно было сделать вывод, но почему-то от вида свежей крови мне стало немного худо.
С горя вскрываемся? Или от скуки? Не похож он был на самоубийцу, вот ни капельки. Да и резать вены выше кисти… Это было бы очень оригинальным решением. Больше меня, правда, в тот момент волновало то, что мне вообще было какое-то до того дело.
Я стоял у выхода из школы минут десять, успел попрощаться с Кассандрой, но Боуэна с ней не было. И Мэйбл не шла. Тем не менее я всё продолжал ожидать чуда в лице моей сестры, как чёртов Хатико, и не имел смелости уйти. К счастью, эта жертва окупилась.
Распахивая перед собой двери, наконец вылетела моя сестрёнка. Сияла, как новогодняя гирлянда. Сперва распиналась о том, что Кассандра её сказала — мол, в восторге от пьесы, а мне слабо верилось, что человек вроде неё способен хоть что-то похвалить. Сразу после этого начала расспрашивать, какие впечатления от пьесы у меня. Почувствовал себя как на контрольной по литературе. Не вызывало у меня никаких чувств прочтение или просмотр любого рода произведений. Я видел перед собой «факты», события, но мне не дано было увидеть что-то за ними. Эмоции, чувства, характеры — это для меня тёмный лес.
Понимая, что одно неверное слово, и пропал — я принимаюсь говорить именно то, что она желает слышать. Так как я не верю в ложь во благо, мне ничего не оставалось кроме как признать — я чёртов лжец. Такова жизнь, таков я.
От моих комментариев лучше бы всё равно не стало, а то и наоборот — заставило бы Мэй снова всё бросить. Она ведь себя уже во всех секциях перепробовала, но ни в одной долго не задерживалась. А от этой она просто сияла. Да и с каждым разом становилось всё лучше. Так кто я такой, чтобы отнимать у неё такое счастье?
Насладившись дозой лести, сестрёнка поделилась с подробностями случая в гримёрке. Как оказалось, костюм Гамлет всё же сменил на втором акте. Они отличались совсем малым, и я не обратил на это особого внимания. А причина смены была довольно интересной — между «Гамлетом» и «Лаэртом» битва произошла даже раньше последних сцен. Явно вошли в роль парнишки. Да так сцепились, что Дину оторвали рукав. Наполовину, но всё же заметно. Зашивать времени не было, потому было решено сменить костюм. Тот увезли, и только минут через пять «Гамлет» севшим голосом сообщил, что не может найти слова. Как оказалось, они уехали вместе с костюмом. Потом была жуткая суматоха, из всех сценариев собирали один, и пока этим занимались, параллельно поили успокоительным Дина. Так как его трясло и от потасовки, и от потери сценария. Но, в итоге, всё обошлось.
На такой ноте мы подошли к дому, и я наконец с уверенностью смог сказать, что день завершён, и больше ничего плохого меня ждать не могло.
========== Глава 7. Предложение. ==========
Вторник. 4.
Если сравнивать с предыдущими днями, это утро было крайне спокойным. Никто никуда не спешил, никого не подгонял, и в принципе царила атмосфера любви и уюта. Насколько это возможно в такую рань. Хороший завтрак и чашка ароматного кофе — чего ещё можно желать? С Мэй вышли пораньше, шли не спеша, болтали о всяком, как в старые добрые. Воздух был тёплым и совсем не зимним, а небо чистым-чистым. Пришли мы минут за пять-восемь до звонка. Мэйбл резко вспомнила, что так и не садилась за домашку. На удачу моей сестрёнки, первым уроком была биология. Читать весь параграф было через чур долго, потому она обошлась моим конспектом. А после звонка взяла у меня тетрадь по алгебре и стала переписывать решения на уроке. Я совсем не был против. Не в первый раз случается. Да и после вчерашнего она действительно устала.
На втором уроке я полностью погружён в материал, которые пытается донести преподаватель. Пусть Мэй и не дано понять чувство, когда голову полностью занимают формулы, и на каждом уроке алгебры она рисует на полях, но злиться на это просто невозможно. Во-первых, потому что мысли о другом, во-вторых, потому что это моя любимая сестрёнка и я люблю её такой, какая она есть.