- Диана Сергеевна, - опять новенькая, - а вы спросите Марину Бутенко. Она сегодня на всех уроках открытия делает.
- Марина долго болела, - сказала учительница, - но, если она хочет что-то сказать, мы ее выслушаем. Ты читала повесть, Марина?
- Да, - ответила девочка, - и кино по телевизору смотрела.
- Ну, тогда скажи нам, что показл Пушкин, рисуя спор между помещиками?
- Что зависть - плохое чувство, - сказала Марина.
- Ты, наверное, плохо читала текст, - учительница улыбнулась. - Троекуров не завидовал Дубровскому, он ему мстил.
- А я не о Троекурове говорю, - Марина смотрела прямо в глаза учительнице. - Господин Пушкин сам был крепостником и в своей повести вовсе не призывает к восстанию, а показывает частный случай. Да, Гаврила Петрович был барин с норовом, не всегда удачно шутил, но хозяйство у него было крепкое, люди сытые, а Дубровский ему завидовал, потому что не умел вести экономию.
Учительница смотрела на Марину широко открытыми глазами, в классе стояла тишина.
- Садись, Марина, болезнь еще не оставила тебя, - сказала учительница.
- Пусть Марина еще говорит, - сказал Сашка Горденко, известный сорванец.
- Тебе, Горденко, только бы не учиться, - учительница встала из-за стола.
- Наоборот, она интересно рассказывает, а на географии такое говорила, чего и Валентина Васильевна не знает.
- Ну что она может нам сказать о Пушкине? О великом Пушкине? Что ты можешь сказать, Бутенко, нового?
- Я не знаю, известно вам это или нет, но когда Пушкин был в нашем городе, губернатор давал бал и пригласил Пушкина, он явился на бал в гипюровых панталонах на голое тело.
Класс захохотал, а у учительницы округлились глаза.
- Откуда тебе это известно? - спросила она.
- Моей прабабушке тогда было шестнадцать лет, и это был ее первый бал. Жена губернатора подошла к матери прабабушки и посоветовала ей увезти дочку, дабы девушка не присутствовала при столь постыдной выходе дворянина. В нашей семье Пушкина не уважают.
- Ну, спасибо тебе, Бутенко, за такую информацию и такую трактовку личности великого поэта и его произведений, - Диана Сергеевна была явно недовольна.
- Диана Сергеевна, - Дима Евсеев поднял руку, - а почему Марина не может иметь своего мнения по этому вопросу? Ведь вы же не знаете того, что знает она о Пушкине.
- Да что она знает, откуда она вычитала эту ерунду? А даже если бы и так. Александр Сергеевич показал провинциальному дворянству, что он выше их, что он их презирает.
Щеки Марины запылали.
- Презирает? - задыхаясь, проговорила она. - А какое он на это имел право? Он учился с моим прадедом в Царскосельском лицее. Он всем завидовал, над всеми насмехался. Будущий император Александр Павлович писал стихи не хуже Пушкина, но, считая их неудачными, никогда не публиковал, потому что был скромным человеком. Мой прадед, лейб-гвардии полковник князь Арсеньев служил верой и правдой Отечеству, когда его высочайшим указом назначили губернатором нашей глухой тогда провинции, он приехал сюда из столицы и все свои знания и силы отдал возрождению этого края и поднятию уровня культуры людей, его населяющих. Он служил государю и Отечеству. Его сын также был после него губернатором этого города и также заслужил любовь и уважение. И никто не смеет издеваться над столбовым дворянином. А если человек свои комплексы выдает за борьбу с самодержавием, то это не достойно, не порядочно, не патриотично!
Дима Евсеев зааплодировал, за ним Сашка Горденко, потом весь класс. Дима встал, подошел к Марине и поцеловал ей руку.
- Во дают! - восхищенно закричал Сашка.
- Как в сериале, - охнула толстушка Ксюша.
Учительница подошла к окну. Посмотрела на падающий снег, повернулась к классу и, как будто ничего не произошло, сказала:
- Будем готовить к Новому году литературный вечер. Марина будет играть Машу, а Дима Евсеев - Дубровского. Послезавтра подойдите ко мне, я дам вам слова.
На перемене Вика подошла к Марине.
- Послушай, Бутя, ты что, с самосвала упала и головой тормозила? Прямо звезда класса стала. Руки ей целуют, смотри, Горденко тебе твой кулек со сменкой тащит. Да, люди такого авторитета годами добиваются, а тут трах-бах - Бутя.
Марина взяла свой кулек, сказала:
- Спасибо, Саша, - и улыбнулась.
- Ты и улыбаешься как-то по-другому, - покраснев, прошептал Горденко, и убежал.
Марина нашла Любовь Ивановну, их классного руководителя, и попросила отпустить ее домой - у девочки и правда сильно разболелась голова.
- Иди, Марина, ты сегодня на каждом уроке удивляла учителей. Не мудрено, что плохо себя чувствуешь. Сама дойдешь домой?
- Я через дорогу живу, - сказала Марина.
Мама пришла с работы в шесть. Марина начала ей рассказывать, что в их классе есть теперь новенькая девочка Калерия Судольская. И что она, Марина, услыхав это имя, вдруг ощутила себя потомственной дворянкой, внучкой губернатора их города, и жила она сто лет тому назад в этом городе, а умерла в Париже в возрасте двадцати двух лет от родов.
Мама повернулась к Марине с половником в руке.
- От родов? - изумленно спросила она.
- Да. Ребенок родился крупный: десять с половиной фунтов, мальчик. Он родился 30 сентября и поэтому его, наверное, назвали Григорием, хотя я просила назвать Андреем.
- Марина, ты меня пугаешь. Ну откуда этот бред в твоей голове? От родов. Это надо же придумать такое. Что ты об этом знаешь?
- Все, - ответила Марина. - Алечка мучилась двое суток, ребенка выдавливали простынями.
- Как это? - не поняла мама.
- Две повитухи стали по обе стороны кровати, скрутили в жгут две простыни, положили этот жгут между грудью и животом и со всей силы давили, продвигая постепенно ребенка к выходу.
Мама не могла прийти в себя от изумления:
- Я такое первый раз слышу, Мариночка. Я думала, что ты толком не знаешь, откуда дети берутся.
- Мама, я знаю все. Алечка была три года замужем. Муж был старше ее на двадцать один год. Так что я знаю все.
- Погоди, Марина, но где ты читала про эту Алечку? Или тебе кто-то рассказал?
- Да нет же, мама. Она живет во мне. Я знаю все, что знала она, я помню все, что она видела. Я говорю по-французски, по-английски и по-немецки. Я умею играть на фортепьяно и петь. Вот слушай, - и Марина запела какую-то песню на итальянском языке.
Мама заплакала:
- Что же нам делать, Маринка? Это же не нормально. Завтра же пойдем к врачу.
На другой день Марина с мамой были в детской поликлинике. Их посылали от одного врача к другому, пока они не попали к детскому психологу. Пожилой мужчина долго расспрашивал маму о том, как протекала беременность, как прошли роды, чем Марина болела в детстве, каковы ее интересы и окружение, не читала ли она что-нибудь подобное непосредственно перед или во время болезни. Все это он записал в карточку и начал беседовать с Мариной. Через десять минут он позвонил по телефону и сказал:
- Павел, у меня случай чистейшей реинкарнации. Немедленно приезжай.
Врач продолжал общаться с Мариной, и было видно, что ему очень интересно. Павел оказался мужчиной средних лет, он был доктором физико-математических наук и занимался парапсихологией.
Теперь каждый день после уроков за Мариной приезжал Павел на машине. Он вез ее прямо со школы в свой центр "Верлиока". Там Марину кормили, а затем она начинала рассказывать все, что знала и помнила Алечка Судольская. Все это записывалось на магнитофон и снималось на видеокамеру. Некоторые эпизоды Марину просили повторять через несколько дней, чтобы проверить, не путается ли она. Когда материала было набрано достаточно, Павел Алексеевич дал Марине отдохнуть несколько дней, а потом вместе с Мариной, ее мамой, своими сотрудниками они прошлись по старой части города, и Марина "узнавала" дома девятнадцатого века, говорила, кому они принадлежали, рассказывала подробности светской жизни обитателей этих домов. Она указала места захоронения Алиных прабабушки и прадедушки. Сейчас на месте старого городского кладбища парк, но могилы губернатора и его жены должны быть около аттракционов. Павел Алексеевич все снимал на видеокамеру.
- Составь письмо на имя председателя горисполкома, - сказал он одному из сотрудников, - с ходатайством перед кафедрой археологии Университета о проведении раскопок на этом участке парка.
- Нельзя этого делать, - сказала Марина. - Раз земля приняла их, то трогать нельзя.
- А разве лучше, что по их могилам дети бегают, собак выгуливают? - спросил Павел Алексеевич, но было видно, что он согласен с Мариной. - Знаешь, многого нельзя делать, однако ради науки...
В городском историческом музее Марина сразу же узнала мебель и предметы из дома губернатора. Она называла комнаты, где стояла мебель и место каждой вещи в интерьере. Увидев металлический кувшин с густой резьбой, Марина сказала, что в нем был тайник, и если его никто не открывал, то там должна быть ее записка к кадету Маршальскому, которую он так и не получил. Сотрудница музея разрешила Марине взять кувшин в руки. Марина нажала на какой-то завиток и лицо сатира одновременно, нижняя круглая часть кувшина распахнулась как дверца, и там действительно лежал листок. На нем было написано несколько строк по-французски. Марина, не глядя на листок, сказала: "Месье Маршальский, если вы питаете ко мне хоть какие-нибудь чувства, прошу вас ответить мне таким же образом, положив записку в кувшин и передав его со слугой. К.С.".
- Я сейчас отдам этот листок для перевода, - сказала музейный работник и, после того, как листок много раз сфотографировали, унесла его.
- А что же было дальше? - спросил Павел Алексеевич.
- Наш слуга приехал к Маршальским, а у них был траур: Андре, то есть кадет Маршальский умер утром, упав с лодки в реку и сломав себе шею, ударившись головой о дно. Слуга привез кувшин назад с трагическим известием. Я его больше ни разу не открыла, а своего новорожденного сына умоляла назвать Андре.
В художественном музее Марина остановилась возле двух портретов кисти Боровиковского. На одном был изображен мужчина лет тридцати в военном мундире с бакенбардами, на другом - молодая белокурая женщина. Под портретами была табличка с указанием автора. Люди, изображенные на портретах, значились как неизвестные.
- Это Арсеньев Николай Николаевич, мой прадед, губернатор нашего города с 1826 по 1843 годы. А это его жена Арсеньева Матильда Карловна, урожденная фон Вулков. Моя прабабушка.
- Да, девочка, ты шороху наделала и в науке, и в искусстве, - Павел Алексеевич не успевал фиксировать все новые и новые открытия.
В школе Марина стала очень популярна. Старшеклассники приглашали ее на свои вечера и пытались расспрашивать, но Павел Алексеевич строго-настрого запретил ей говорить о жизни Калерии Судольской с посторонними. Кое-какая информация просочилась в прессу, и чтобы оградить девочку от внимания газетчиков и телевизионщиков, Павел Алексеевич поселил Марину и ее маму в своей пятикомнатной квартире в престижном новом доме. Мама уволилась с работы и занималась хозяйством, чтобы хоть так отблагодарить Павла Алексеевича за стол и кров, а Марина ходила в школу около дома, где теперь жила. Эта маленькая частная школа была очень дорогая, но Павел Алексеевич взял все расходы на себя. Когда мама Марины иногда поднимала вопрос о будущем дочери, Павел Алексеевич ей говорил: