- Пускай полежит здесь. На крыше она тебе точно не понадобится. И давай, пошли уже.
На крыше дул прохладный ветер, гонявший взад-вперед капли начинающегося дождя. Но Слава этого не замечал: настроив нужную частоту, он, прижавшись губами к микрофону, что-то в него энергично втолковывал. Вера же просто смотрела на серые коробки зданий, уходящие вдаль кладбищем несостоявшейся жизни.
Наконец пилот закончил и радостно посмотрел на нее:
- Есть! Через полчаса за нами придет борт! Все будет хорошо!
- Отлично, - ответила она, не оборачиваясь.
- Ты же... Полетишь? Тоже? Не останешься же ты здесь?
- Да о чем ты? Кто меня возьмет?
- Я обо всем договорился! Позволь теперь и мне тебе помочь.
- Хорошо, - Вера криво улыбнулась. - К тому же, я давно подумываю о переезде.
Следующие минут двадцать они провели в тягостном молчании.
Первым не выдержал Слава. Он уже начал бормотать что-то ободряющее, как его слова вдруг прервал треск шифера, полетевшего с ближайшей кирпичной надстройки. А в следующее мгновение оттуда метнулась тень, за долю секунды перелетевшая пять метров и повалившая парня навзничь.
Зараженный навис над ним, навалившись когтистыми руками на грудь. Уродливое лицо осклабилось кривыми заостренными зубами, с которых на переносицу жертвы потянулась желтая ниточка слюны.
Слава поднял пистолет, но инфицированный надавил коленом на раненую ногу. Парень дико взвыл, и оружие, выбитое из ослабевших пальцев взмахом когтей, отлетело в сторону.
Человеческое происхождение в зараженном проглядывалось лишь в общих чертах. Сизые пятна в прорехах истертой одежды покрывали кожу длинными тигровыми полосами, а шея уже давно превратилась в один большой ядовито-красный рубец. Слипшиеся волосы торчали на голове блестящей коростой, сползавшей на лишенное носа и губ лицо. И только желтые глаза, метавшиеся в глубоко запавших глазницах, не давали спутать урода с мертвецом.
Матерый, голодный и исполненный дурной силы монстр. У парня не было ни единого шанса.
- Эй! - Вера остановилась в десяти шагах. - Эй, ты! Тварь!
Зараженный повернулся в ее сторону и клацнул острыми зубами. Кожа вокруг зияющей на месте носа дырки отвратительно зашевелилась.
- Ну, чего принюхиваешься? Пасть прикрой, гаденыш!
Вряд ли он ее понимал. Но что-то все-таки щелкнуло в мерзкой голове, и урод, спрыгнув с пилота, стал надвигаться на Веру.
Зараженный приближался неспешно, будто смакуя. Когти с жутким скрежетом цеплялись за устилавший крышу металл, размазывая по оставляемым бороздам лужицы вязкой слюны. А прерывистое дыхание все чаще пробивалось сквозь трущиеся друг о друга клыки, выдавая нарастающее возбуждение.
Вера понимала, что скоро умрет, но почему-то оставалась абсолютно спокойна. И вместо того, чтобы бежать, она хладнокровно разглядывала повисшие на зараженном лохмотья. Сквозь грязь на них все же проглядывался камуфляжный рисунок, а на плече даже сохранился шеврон. Приглядевшись, она прочитала на нем давешнюю аббревиатуру и мысленно усмехнулась. Стоило догадаться еще в зале, что нацелившийся на добычу хищник так просто от нее не откажется.
Когда до нее оставалось шагов десять, зараженный остановился и присел, изготовившись к прыжку. Тогда Вера прикрыла глаза и глубоко выдохнула.
Инфицированный прыгнул. Но уже в прыжке на него налетело что-то черное, неожиданно выскочившее из чердачного люка.
Это был зверь.
Секунд десять Вера ошарашенно смотрела, как зараженный схватился с новым противником. Они кубарем катались по крыше, нанося друг другу удары и норовя пустить кровь. Урод извивался, пытаясь разжать вцепившиеся в глотку челюсти, но безуспешно. Однако доставалось и зверю: кривые когти беспрестанно лупили по его бокам, шерсть на которых уже поблескивала свежей влагой.
Наконец зараженному удалось вывернуться и скинуть с себя мохнатую тушу. Но только он изогнулся для броска, прогремел выстрел.
Из слипшейся "прически" брызнуло мерзкой жижей, и урод, удивленно обернувшись, рухнул навзничь.
Слава перевел дрожащий пистолет на зверя и снова взвел курок. Но вдруг, неожиданно для себя самой, Вера бросилась, закрывая того своим телом:
- Нет!
Грянуло, и плечо прожгла пронзительная боль. Куртка в том месте сразу набухла красным.
- Дура! Я же тебя чуть не убил.
Но Вера не слушала. Обернувшись, она смотрела в черные, слегка подкрашенные белизной белков, глаза зверя.
- Жулик... - Только и смогла произнести Вера, когда память обрушилась на нее леденящей лавиной.
***
- Почему мы не может уехать вместе?
Она пытается поймать его взгляд. Он же смотрит на автобус, к дверям которого выстроилась пестреющая чемоданами и котомками очередь. Время от времени в ней слышатся плач, всхлипы и надрывные вздохи.
Обернувшись, он отвечает:
- Потому что этот транспорт только для женщин и детей.
- Тогда я остаюсь!
- Нет! - Голос его вздрагивает, но остается непреклонен. - Нет, любимая. Ты должна ехать сейчас.
- Но...
- Послушай, - он мягко берет его руки в свои ладони. Такие теплые и родные. - Эвакуация только началась. Будет еще транспорт. Я тебя обязательно догоню. - Он смотрит вниз на высунувшего язык Жулика, и поправляется. - Мы догоним. Иди. Все будет хорошо.
Потом они долго обнимаются, и вот она уже в автобусе. В салоне душно и жарко, но Вера этого почти не замечает. Прижавшись лбом к заднему стеклу, она сквозь слезы неотрывно смотрит на все больше отдаляющиеся фигуры, пока их очертания не растворяются на фоне свежевыкрашенного голубого фасада.
***
Вертолет завис над ними, гоняя по крыше мусор и перекрывая грохотом лопастей любые звуки. Поэтому они почти не разговаривали, лишь когда Слава закрепил наконец на себе ремни, он нагнулся к ней, и прокричал:
- Ты - следующая! Готовься! Вот, - Парень протянул ей свою рацию. - Все просто. Нажимаешь на кнопку и говоришь. Хорошо?
Она молча кивнула.
Слава показал вверх большой палец, и лебедка, дрогнув, потащила его наверх. Через пять минут он уже скрылся в недрах машины, а трос с ремнями спустился обратно.
- Иди сюда, малыш. Сидеть. - Дождавшись, пока Жулик, раздраженно поглядывая на вертолет, послушно усадит свой зад, она протянула вокруг него ремни. Убедившись в надежности креплений, она нажала тангенту:
- Готово! Поднимай!
Жулик заскулил.
- Так надо, малыш. Так надо.
Лебедка натянулась, и пса плавно потянуло наверх. Когда скрылся и он, сразу же зашипела рация:
- Что за фигня?!
- Ты же обещал помочь? Вот и помоги мне. Сохрани ему жизнь.
- Я же говорил! Машина старая, она не выдержит перевеса!
- А перевеса не будет. Я остаюсь.
- Да почему?! - Заорал Слава. - Почему, объясни!
- Потому... - Вера коснулась шеи, которая в последнее время сильно зудела. И на которой, проходя мимо зеркала в гардеробе фитнес-клуба, она увидела пятнышки. Почти незаметные, но уже приобретшие характерный сизый оттенок в ядовито-красном обрамлении. - Потому что вне города мне уже нет места.
После долгой паузы, сквозь шум в рации едва пробился голос Славы - так он был тих:
- Хорошо. Я сделаю, как ты просишь. Прощай.
Когда вертолет улетел, Вера спустилась вниз. Отыскав бомбу, она аккуратно ее подняла и внимательно осмотрела. Но все оказалось просто: под циферблатом была лишь одна кнопка, прикрытая до поры прозрачным колпачком.
- И зачем тут взрывотехник. - Вера подцепила колпачок ногтем, и тот легко откинулся. - Любят у нас, конечно, лишние рабочие места...
Кнопка поддалась еще легче, и на циферблате засветились красные цифры, начавшие неспешный обратный отсчет.
Засунув бомбу в рюкзак, она вышла из фитнес-клуба и спокойно пошла туда, откуда начался ее сегодняшний день. Если верить таймеру, у нее оставалось два часа, а этого должно было хватить с избытком.
Вокруг сновали зараженные, но интереса к ней не проявляли. Вера тоже не смотрела по сторонам, углубившись в собственные мысли.
Как же все просто. Опыт и сильные чувства сохраняются даже у зараженных. Странно, что она этого до сих пор не поняла. Как, наверняка, не понимает и он, мечась по дому - их дому - в ее ожидании, куда Веру каждую ночь приводит уже давно подхваченная вирусом кровь.
- Ну ничего, - услышала она свой голос. - Подожди чуть-чуть. Помнишь, ты обещал, что все будет хорошо? Теперь обязательно будет.
***
Через два часа вертолет был уже на базе. Опираясь на костыль, Слава ковылял на дезинфекцию и осмотр. Заодно он намеревался показать медикам пса, хотя был более, чем уверен, что тот не заражен. Животных вирус цеплял неохотно, а собак на его памяти не трогал вообще.
Сквозь шум моторов и гомон повседневной суеты никто не услышал прогремевшего в запретной зоне взрыва. Но пес вдруг сел и с тоской посмотрел туда, где над макушками деревьев торчали вдалеке высотки мертвого города.
- Ты чего?
Жулик глянул на парня, и тяжело, даже как-то по-человечески вздохнул.
Слава не видел, да и не смог бы увидеть, как в черных глазах мелькнули, соединившись, две маленькие искорки. И уж точно ему было невдомек, что хозяева пса всегда жили и будут жить в этих темных озерах, где они никогда не расставались и не забывали любимых имен.