— У тебя такой вид, будто ты сейчас очень сильно обижен сам на себя за эту победу! — продолжая улыбаться, сообщила она. — Поставить тебя перед зеркалом, так ты бы, наверное, вызвал бы отражение на дуэль!
Глядя на её улыбку, меня, наконец, проняло. Я громко рассмеялся не столько над шуткой, сколько над самим собой. Мне внезапно стало плевать на то, кто она на самом деле такая, от чего бежит или от кого прячется.
Так, лениво поигрывая в шахматы и рассказывая друг другу по очереди истории, мы просидели добрых часов пять, пока у меня не запиликало напоминание о том, что мне пора в медотсек.
То чувство неуверенности, с которым я шёл сюда сменилось прямо обратным — мне не хотелось уходить. Джанет неожиданно прижалась ко мне, словно маленький ребёнок, не желавший, чтобы родитель уходил.
— Ты ведь вернёшься? — шёпотом спросила она.
— Да.
***
На пробуждении Кереньева народу собралось прилично — почти все, кто уцелел с Небулы. Кроме непосредственно бывших сослуживцев пришёл и Карамзин со своим первым лейтенантом.
Бесчувственного боцмана извлекли из специальной капсулы, где его держали в искусственной коме, пока организм хоть чуть-чуть не залечит многочисленные раны. Слишком долго в коме тоже небезопасно оставаться: был велик шанс повредить нервную систему.
Произошедшая трагедия не лучшим образом сказалась на Кереньеве. И так весьма немолодой, теперь он был полностью седым. Боцман изрядно похудел, поэтому кожа висела, особенно это было видно по лицу, которое колыхалось словно желе при малейшем движении.
Встретил он нас полусидя в кровати, тяжело дыша и отстранёно смотря по сторонам. Заметив меня, Кереньев очень тихо сказал, буквально по слогам:
— Ну, вот как-то так.
Это была единственная его фраза, которую он при нас произнёс. Мы подходили по одному, говорили какие-то общие ободряющие фразы, но боцман был где-то очень-очень далеко.
Карамзин, кажется, хотел ему что-то вручить, видимо, какую-то награду, но быстро оценив ситуацию, отдал её своему лейтенанту и отослал того. Не привлекая лишнего внимания, он подошёл ко мне и, принюхавшись, прошептал:
— Предпочитаете земные духи? Не дёргайтесь так, передайте вашей подруге, что с Эдема пришло сообщение: корабль ждёт полный технический осмотр.
Сказав это, он бросил ещё один взгляд на Кереньева и, покачав головой, ушёл. Постояв ещё пару минут, я поступил так же.
***
Последовали дни похожие друг на друга, как две капли воды. Каждый день я приходил с подносом десертов и называл очередную цитату-пароль. Мы играли в шахматы, попивая цейлонский чай, рисовали красками на стенах, а когда народу в коридорах становилось поменьше — гуляли.
Я всё время проводил у Джанет, полностью игнорируя факт приближающегося трибунала. Он был для меня где-то безумно далеко, в другой жизни, как и предшествовавшие события. Для меня это не играло никакой роли. Я был счастлив здесь и сейчас, а что будет завтра или что было вчера — не важно. Упиваясь этим ощущением, я упустил немаловажную деталь: за всякое счастье нужно платить.
Мы с Джанет лежали в постели в обнимку. Она смотрела куда-то в потолок, а я игрался с её волосами.
— Завтра мы прибудем в Эдем, — неожиданно сказала она.
Я рассеяно кивнул и ответил таким тоном, будто это происходит каждый день:
— Меня отдадут под трибунал.
— Ты не боишься?
— Я сделал всё верно — это главное.
Джанет удивлённо приподняла голову и посмотрела мне в глаза. Это был долгий, изучающий взгляд, затем она легла обратно и сказала:
— Кто вы такой? Генри Чейдвик, которого я знала сомневался даже в том, как его зовут!
Мы синхронно рассмеялись, а затем Джанет очень неожиданно и большой с горечью сказала:
— Завтра я исчезну. И из твоей жизни в том числе.
Это ударило по мне, словно молния по одинокому дереву.
— Но…
— Нет, — касаясь моей щеки, сказала Джанет. — Мне нужно будет исчезнуть, да и тебе будет не до меня. Хочешь ты этого или нет, сегодня наш последний день.
Она была права. Не касаясь её собственных планов, что со мной будет — неизвестно. Ну оправдают меня, дадут назначение на другой корабль или отдалённую станцию и что дальше?
— Судьба жестока, — задумчиво сказала девушка. — Надеюсь, однажды она снова сведёт нас вместе.
Это было слабым утешением, но в тот момент я поверил и в него.
На следующий день, когда до ареста оставалась пара свободных часов, я хотел заскочить к Джанет попрощаться. Но на мой стук в дверь никто не отозвался. Та оказалась открыта, а за ней меня встретило лишь техническое помещение с изрисованными стенами.
Панель, за которой раньше укрывалась кухонька девушки, была чуть сдвинута, и, заглянув туда, я обнаружил шахматную доску и небольшую баночку с чаем. Рядом лежала записка с одним единственным словом: «Прости». Джанет исчезла так же внезапно, как и появилась.
***
Капитан Карамзин стоял со мной в стыковочном шлюзе. Он коснулся моего плеча и ободряюще сжал его.
— Всё будет нормально, — успокаивающе сказал он. — Выше голову, капитан!
Я слабо и неуверенно улыбнулся. Шлюз открылся и внутрь вошли двое конвоиров в военной форме с решительными лицами. Я молча поднял руки и позволил надеть наручники.
Путь предстоял неблизкий: от космопорта до здания адмиралтейства. И на всём его протяжении шли ли мы пешком, летели ли в автомобиле или спускались на лифте — повсюду были журналисты. Казалось, они слетелись со всего Содружества.
В адмиралтействе, по дощатым скрипучим полам, в окружении портретов великих флотоводцев прошлого, меня отвели в зал суда. Это был небольшой амфитеатр, доверху заполненный людьми в такой же форме, как у меня.
Не меньше сотни капитанов собралось посмотреть на трибунал! Но больше всего меня поразил тот, кто стоял за трибуной. Золотые эполеты, плашка с бесчисленным количеством наград и полноватое, полное решимости лицо.
Судить меня прилетел адмирал Эркюль Вильнёв. Живая легенда: ветеран множества войн и самый гениальный флотоводец в Земном Содружестве. Он был стар, очень стар и выглядел весьма неважно: кожа болезненно белого цвета, глаза, напротив, жёлтые с красными прожилками. Руки ему приходилось постоянно держать прислонёнными к кафедре, скрывая сильный тремор.
Рядом мерцала голограмма обвинителя. Разумеется, это был Токато Ёши — один из главных кукловодов этой истории.
Меня оставили в самом центре амфитеатра. Я чувствовал себя словно голым под пристальными взглядами присутствующих. Меня откровенно колотило от волнения.
Адмирал, выслушав какого-то клерка, кивнул и поднял руку, призывая к тишине. Прокашлявшись, Вильнёв начал:
— Капитан Генри Артур Чейдвик, знаете ли вы, где находитесь, в чём вас обвиняют и способны ли вы трезво дать ответ на любые наши вопросы?
— Д… — у меня словно пропал голос на секунду. — Да, адмирал!
— Клянётесь ли вы говорить нам только правду без всякой утайки?
— Да.
Я заметил, как в зале появилась тройка дронов, что снимали всё происходящее. Токато Ёши выступил вперёд, собираясь начать свою часть, но Вильнёв заговорил вместо него:
— Прежде, чем выступит обвинитель, я бы хотел самостоятельно прояснить несколько очень важных моментов этого, безусловно, резонансного дела, — он замер на секунду, собираясь с мыслями. — Капитан Чейдвик получил прямой приказ с Земли в обход всей иерархии космического флота. Приказ этот требовал доставить специалиста со станции «Лапута-13», что на орбите Венеры, на поверхность планеты Новый Каир, ныне оккупированную.
Токато Ёши хотел что-то сказать, но Вильнёв остановил его жестом.
— Тише, администратор, вам будет дано слово, но позже! Итак, получив приказ, капитан Чейдвик покидает Солнечную систему и в тот же момент, опять же, минуя всю иерархию космофлота, его обвиняют в измене! Обвинение исходит с Земли и под ним не стоит ни подписи лорда-адмирала, ни какой-либо другой! Мало того, буквально через пару минут выходит новый приказ: разыскать капитана Чейдвика и доставить его на Землю, живым или мертвым! И вновь, приказ подписан парламентом Содружества, который, полностью игнорируя бюрократические процедуры, требует его срочнейшего выполнения. Они, опять же, прямым приказом, отзывают самый совершенный из наших кораблей — крейсер «Циолковский» и направляют его на поимку Чейдвика!
Адмирал выпил воды.
—Кхм, тот, в свою очередь, даже не в курсе происходящего, так как после обвинений в измене всякая дальняя связь с ним блокируется. Капитан продолжает следовать приказу, а в трюме у него не только оборудование доктора Сиро Ииси, ведущего биолога с Лапуты-13, но так же опаснейшее биологическое соединение, чрезвычайно опасное в кислородной среде. На этом этапе начинается настоящая измена, но не со стороны капитана Чейдвика, который приложил максимум усилий к предотвращению грядущей катастрофы, а со стороны руководства Лапута-13 и её покровителей с Земли. Эти люди собирались развязать с Синдикатом Ма’Феран биологическую войну!
Зал на секунду вспыхнул шумом, но рука Вильнёва привела всех в спокойствие.
— Под ответным ударом, могли оказаться пятнадцать миров! Почти двадцать миллиардов людей! Произошедшее — не просто измена — это преступление против человечества! Против всего живого! Если кто и должен быть сегодня здесь, в центре внимания, так это администратор Токато Ёши, его пособники и руководители с Земли!
Ему ничего не ответили — администратор Лапуты-13 просто прервал связь.
— Немедленно освободить капитана Чейдвика! С него снимаются всякие обвинения и, надеюсь, этот талантливый молодой человек ещё послужит Человечеству! Трибунал окончен!
Амфитеатр просто взорвался шумом. Я же стоял в центре и, дрожа, смутно осознавал только что случившееся: на моих глазах космический флот в лице адмирала Вильнёва обвинил правительство Земли в измене.
Речь адмирала Вильнёва транслировали все существовавшие СМИ. Его непререкаемый авторитет, а так же обилие различных доказательств, выложенных в открытый доступ, сделали своё дело. Земля могла рассылать сколько угодно угроз, требований и приказов, но на это никто не обращал внимания. Всё Земное Содружество замерло, ожидая, что будет дальше: кто-то с надеждой, кто-то с опаской. Все лишь знали, что история сделала свой очередной поворот.
Вильнёв перешёл свой Рубикон.
========== Интерлюдия: последние дни Земного Содружества ==========
Земное Содружество билось в предсмертных конвульсиях. Словно раненый зверь, оно металось из стороны в сторону, не зная, как ему быть, и не понимая очевидного: это конец.
Государство, просуществовавшее без малого два века, объединившее под собой разрозненные нации Земли и выведшее их в бескрайние просторы космоса, умирало из-за накопившихся внутренних проблем.
Трибунал, который должен был стать очередной расправой над неугодным капитаном, стал причиной революции. Она вспыхнула внезапно, без предупреждения и повсеместно. Люди словно пробудились после долгого сна и увидели, что вокруг совсем не райская утопия, а упадок и стагнация, что Земля из прародины превратилась в угнетательницу, пирующую во время чумы.
Власть Земного Содружества оказалась иллюзорной. С Земли один за одним рассылались приказы: «расстрелять!», «разогнать!», «распустить!», но никто их не слушал даже в самой Солнечной системе. Раньше Лунные верфи считались залогом того, что любое восстание окажется провальным. В случае их уничтожения или повреждения ушли бы десятилетия на восстановление. Земляне видели в этом своеобразного заложника, который гарантировал им неуязвимость.
Можно представить их шок, когда адмирал Вильнёв внезапным манёвром, без каких-либо предупреждений или ультиматумов, просто захватил верфи без единого выстрела. Мыльный пузырь, называвшийся «Земным Содружеством», лопнул.
Разумеется, последовал хаос. Старое правительство сбежало, не желая отвечать за свои действия, новое только начинало оформляться. В ходе многочисленных споров, подчас перераставших в драки решено было организовать Всечеловеческий парламент, куда бы вошли представители всех планет, теперь уже на равных правах. Родившее государство окрестили Человеческим Содружеством.
На Земле же вакуум власти заполнили противники старого режима — левые. Вопреки прогнозам, красные сразу же признали новое государство и достаточно смиренно попросились в его состав.
Так человечество встретило 2211 год новейшей истории.
Комментарий к Интерлюдия: последние дни Земного Содружества
Вынес в отдельное место политоту из 6-й главы. Уж больно не вписывалась в общее повествование.
========== Новое назначение ==========
2311 г. планета Эдем
Новый год я, в отличие от многих, встретил в достаточно спокойной атмосфере. На фоне происходивших событий капитан-без-корабля был абсолютно никому не интересен. Повсюду проходили какие-то митинги, публичные собрания, манифестации. Какая-то странная эйфория овладела людьми, которые внезапно поверили, что теперь смогут управлять своей судьбой. Некоторые так увлеклись, что полицейские патрули усилили местным гарнизоном.
Мне, как абсолютному цинику, было очевидно, что произошедшие события в жизни простого гражданина изменят мало. Земля останется закрытой планетой, война никуда не делась и людей будут выхватывать из жизни. Для того, чтобы реально оценить результат революции нужно, чтобы прошли годы, которые и покажут, сумело ли человечество выйти из стагнации.
Поэтому я спокойно ожидал нового назначения, иногда с интересом читая заголовок очередной новости, где упоминалось моё имя. По неведомой ни одному разумному существу логике, журналисты искренне считали, что капитан Чейдвик и всё с ним произошедшее — это хитрый план адмирала Вильнёва.
На время «отпуска» меня приютил старый знакомый — Николас Фоэлтон. У него была небольшая квартирка недалеко от здания адмиралтейства. Производила она весьма унылое впечатление и обладала какой-то тяжёлой, серой атмосферой. Мне порой казалось, что эти безжизненные стены мешают мне дышать, а Николас этого словно не замечал.
Мы вместе учились, а затем даже служили лейтенантами у капитана Карамзина. Ник всегда был довольно чудным человеком, по крайней мере, по моим меркам. Он легко загорался идеями, сломя голову бросался на что-то новое, и так же легко остывал. Служба не стала исключением — он получил капитанское звание, покрасовался в новой форме пару часов, а несколько дней спустя подал в отставку.
— Надоело, — сказал он мне тогда, пожимая плечами, искреннее не понимая моего негодования.
Ник не был каким-то глупым, напротив, учился он всегда лучше меня. Там, где мне приходилось старательно зазубривать учебники, он действовал интуитивно и всегда приходил к успеху. Но успех этот не значил для него ровным счётом ничего.
За свою жизнь Николас успел побывать художником, скульптором, актёром, ведущим, капитаном, музыкантом, но ничего из этого так и не смогло его по-настоящему увлечь.
Последний раз мы виделись с Ником, почти год назад — незадолго до моего назначения на «Небулу». Изменился он мало: такой же весёлый, улыбчивый, яркий, но с глазами глубоко несчастного человека. Ник достаточно откровенно признался, что у него сейчас «творческий кризис» поэтому он вроде как не знает, чем заняться. Выражалось это, в основном, в неконтролируемом алкоголизме.
Пронаблюдав за этим несколько недель, я твёрдо решил, что моего друга пора спасать. План родился практически сразу, поэтому, когда пришло назначение на новый корабль, я уже знал, что нужно делать.
***
Началось всё с того, что меня вызвали в адмиралтейство. Царивший там хаос иначе как полным бардаком назвать было сложно — по зданию толпами носились служащие, дергая и без того замученных начальников, которые ничего не знали. Повсюду шлялись какие-то абсолютно посторонние люди, сующие свой длинный нос туда, куда не просили, и на фоне всего этого капитан Чейдвик — потерянный и растерянный.
Выручила меня одна из секретарш. В отличие от других она со вздохом посоветовала идти сразу к лорду-адмиралу. Это было мягко говоря наглостью, но наглостью разумной, в отличие от бесконечного блуждания по бюрократическому лабиринту.
Наскоро приведя себя в порядок, я подошёл к внушительной двери с золочёной табличкой, гласившей «лорд-адмирал». Место, где должно было располагаться имя-фамилия пустовало. Несколько растерянно я постучался.