Вскоре по убитой лесной дороге выехали на берег реки. Берег высокий, обрывистый, зато противоположный был ровным и плоским, даже казался топким - порос высокой густой травой. "Есть куда речушке растекаться, значит, нас не зальёт", - сделал нехитрый вывод Константин.
Когда же на краю поляны, у леса, Петька Быстров нашёл родник, вопрос был решён окончательно. Здесь же решили пахать под картошку. Открытое место, солнечное. Земля, вода, солнце, воздух, семена - всё сходится. Даже семена проросли, пока ехали в душном багажнике. Сначала я испугался, когда эту радостную белую поросль обнаружил. Плесень такая?! А потом Шарик сказал, что так и надо.
Измерили местность шагами. Выходило по нашему - пятнадцать гектаров ровной площадки, по пересчёту Шарика - десять. Нам под наши полтора ведра картошки надо сотку, ну полторы, если порезать, как бабуля подсказала. Да это же просто - думали мы... Если бы.
Принялись запускать мотоблок. Промучились с ним не один час. Затарахтел, наконец. Но тут же и встали. Трава по пояс, да ещё и сухая, прошлогодняя, намоталась на винт, мотоблок и заглох. Ладно, хоть не сгорел. Мы-то решили, что трава порубится, машинка эта всё перелопатит, тут тебе и удобрение готовое. Чуда не произошло.
Схватили ножи, резать траву, потом поняли, что этот сушняк только топорами валить, а ещё через пару часов аврала стало ясно, что очищена узкая полоска. Устали, переругались. И сели со зла обедать. Девчонки суп сварили, лапшу с грибами, размороженными. Настоящих ещё не было, да мы их и не знали. Вкусно, но Сане такое нельзя. Выпоил ему молоко, купленное в аптеке впрок. Через час оно привычно вернулось. Но как объяснял мне врач, что через час - это не так уж и плохо, всё равно что-то усвоилось. Смотреть вот только больно. Мальчишка зелёный совсем становился. Но день был такой солнечный, Саня даже улыбался, сидя в машине с открытой дверью. Машину я поставил рядом с нами - с обеденным столом, вместо которого уложили две запасные шины.
- Косить надо, - сказал Шурыгин, хмуро съев свой суп.
- Чем? - спросил я.
- Поджечь, - вставил Улиткин.
- Точно! - восхитился мрачно Олег и покрутил головой. - Трава сухая ведь, полыхнёт так, что мало не покажется...
- А мы обкопаем...
- Нуу, это ещё дольше, чем резать траву, - возразил Наумов, - к тому же - ветер, надо полосу солидную копать, чтобы пламя не перекинулось на лес.
- О, энциклопедия заговорила, - протянул язвительно Улиткин.
- Жечь не будем, - сказал Быстров, - лучше посмотрим, как сделать косу из мотоблока. Может, можно что-нибудь укрепить на винт, чтобы резало траву?
Шарик развернул страницу с моделями мотоблоков с косилками. Шурыгин аж подпрыгнул на месте с криком "Да это же наша! Значит, у неё коса есть". Это был второй праздник - после того, как определились с местом.
Ножи и топоры - в сторону, принялись осваивать косилку. К вечеру поле под картошку было скошено, а местами - повалено. Потому что такую траву, какая росла на нашем будущем поле, коса не брала. Впереди отправили Улиткина с топором.
Пахали уже по сумеркам - Шурыгина никто остановить не смог. Проорал через стрекот мотоблока: "Да я сегодня так устал, что если ещё и завтра пахать, то я сдохну. Завтра будете сеять картошку, без меня".
Но "посеять" картошку не удалось. У нас объявился агроном. Ника Шурыгина. Она утром за чаем сказала:
- Можете меня убивать, но надо ещё на раз пахать. Такие глыбы. В них только похоронить картошку можно, а сажать нельзя. И земля какая-то... светлая, плотная, будто склеилась. Спросите Шарика.
- Она знает, если что, - буркнул Олег, - она, когда была маленькая, вечно цветы сажала на подоконнике.
- Только они не цвели. В магазине цвели, а дома нет. Вытащишь их из горшка, а там одни стебли, корней нет, как цвели - непонятно, - хмуро ответила Ника и вдруг улыбнулась.
Улыбка у неё славная, тепло на душе от неё. Улиткин за ней по пятам ходит, как зомби. Задумался, а может, и я как зомби.
Оказалось, у нас суглинок. Много глины. Притащили от реки десять ведер песка. Нашли не сразу. Спустились вниз по течению, там песчаный пляжик открылся. Удалось проехать по берегу до него, таскать-то легче на машинах, само собой. Кое-где пришлось камни с реки таскать, мостить дорогу. Девчонки обрадовались пляжику этому, сказали, тепло будет, будем здесь купаться.
Пахали по новой. Закопали картошку после обеда. Двадцать четвёртого, значит.
Даже по этому случаю дополнили к обеду вино, коньяк, сыр и кофе с банановыми размороженными пирожными.
Я Сане отложил про запас в рюкзаке пять картофелин, на большее рука не поднялась. Бабуля дала ещё небольшой пакет картохи, как она её называет. Подумал, что буду давать раз в неделю, недель семь-восемь продержимся, а там, глядишь, первая картошка появится. Бабуля сказала: "Подкопаешь, весь куст не выдёргивай, она ещё нарастёт".
К бабуле ездил опять, а как иначе, нам без неё не выжить. Позавчера воды натаскал и крышу учился чинить, она мне снизу кричала, чтобы не свалился, вертопрах... слово смешное. Шарик не нашёл его даже в инете...
Примечание. Позавчера - это позавчера и есть, это уже про август, такой вот дневник внутри дневника получается.
Коротко.
Скосили, вспахали за следующую неделю участки под пять грядок, рожь с пшеницей и пятачок под мою смородину. Потом и огородили. Наум сказал: "От кабанов". Мы ему: "От каких ещё кабанов?!". Он куда-то в землю пальцем тычет. Пошли к нему. А на вспаханной земле хорошие такие следы от кроссовок сорок последнего размера. Наискосок к лагерю идут и обратно. Оказалось, это Улиткин ночью путь срезал. Такие вот кабаны. Поржали, и принялись туалет планировать.
Пытаемся рыбу ловить, не очень выходит. Шурыгин кричит, что у нас удочки неправильные, заказал по инету.
Да, участки скошенные опять пахали на два раза, таскали песок. Посадили половину семян. Так бабуля сказала. Шарик про это ничего не говорил, бояться неурожая он, видимо, не приучен. Посадили лук, морковь, огурцы. Огурцы и лук взошли на третий день. Наумов прибежал с делянки с фотографией огурца с двумя листьями. Шурыгин расхохотался, сказал, что он такой огурец не знает, значит, это не огурец, но сам побежал на делянку.
А через пару дней ударил заморозок. Ну какой заморозок в июне?! Пятнадцатого! Даже день запомнил. Короче, всходы помёрзли.
Посадили ещё три семечка, укрыли рубахой, рубаху придавили голышами с реки. Взошли. Красавцы. Тощие только.
Ночью пошёл дождь, рубаху придавило - лужа! Открывали, боясь увидеть три жалких трупа, но эти хиляки вроде бы выпрямились.
Особенно старательно сажали рожь и пшеницу. Как волшебные семена. Хлеб же может получиться настоящий.
Лук зелёный есть! Едим. Сане его даю, усваивается.
Где-то к концу июня взошла морковь, тощая, редкая. Кое-как её разглядели. Огурцы зацвели. Первый огурец оставили расти на семена. Это бабуля научила. А второй делили на всех, был он величиной с Петькину ладошку. Вкусно, таких не ел никогда.
Рожь и пшеница хорошо взошли. Участки красивые стояли. Мы все по очереди любоваться ходили. А пшеница полегла неделю назад в дождь. Ливни жуткие какие-то прошли. Поле наше всё и легло. Собрали, сушим, что выйдет, не знаю. Ну купим хлеб, как до этого покупали. Жалко, даже на семена не сгодится то, что выросло. Скорее всего, не вызрела, как надо. Колос зелёный ещё. Мне кажется почему-то, что зёрнышки должны осыпаться в ладонь. То ли слышал где, то ли в кино видел. Но ещё не читал, урожая-то не случилось.
Шарик за мной ходит, просит почитать то одно, то другое, но времени совсем не хватает. Ещё ведь и работу никто не отменял. Взялась читать Ника.
Зато в третью неделю июля (отсчитал восемь недель), только солнце встало, поскакал по полю по пояс в росе, подкопал картошку. Как дурак заорал в пять часов утра: "Саня, смотри какая! Сейчас варить будем!" А Ника рассмеялась и сказала: "Печь... Шарик сказал, что печеная вкусная, и полезнее намного". И бабуля говорила, что печёная вкуснее. Но я сварил всё-таки, испугался, что сгорит. Вдруг что неправильно сделаем. Потом, потом, когда побольше накопаем, тогда и печь будем.
Да, Ника живёт со мной. Как-то так само собой вышло. Засиделись у костра. В какой-то момент понял, что шпарю без останова: и про развалившийся плот на пруду, за городом, и про то, как я боялся лететь первый раз на самолёте, и держался за мамину руку... Когда я столько кому про себя рассказывал?! Заказал на бабулин адрес ещё одну палатку, потому что у нас-то адреса нет.
О крыше над головой надо думать. Зимы здесь суровые, как сообщает Шарик. Решили поставить три автодома. Удобно: и на место привезти, и сорваться-уехать, если надумаем. Посчитали, что заработаем вскладчину на первый дом, если всё нормально, только к августу. Там поселятся Быстровы. Быстровы смеялись:
- Двухъярусные кровати сделаем и все поместимся.
Дом прибыл к середине августа к бабуле. Потом прикатили на место. Устанавливали три дня, место выравнивали. Фотографировались с лопатами, в банданах и трусах.
Рыба ловится. И на мою неправильную удочку тоже. Щуки, лещи, окуней много. Названия нашли в инете. А вот Сане рыба плохо пошла. Наум предположил, что выше по течению город, поэтому и вода из реки, и рыба подходят только нам, а Сане - нет. У него своя вода, из родника.
Двадцать седьмое августа, 2080 год.
Выкопали погреб под картошку. Сушим. Полки и короб купили. Жалко стало деревья пилить, а на дрова бурелома пока хватает, зола на огород идёт.
Пробовали свою картошку. На нос по половине. Детям Вера сварила суп с картошкой, морковкой и луком. Саня ест, и всё хорошо после этого. Но меня тоска берёт, когда представлю, что картошки, которую мы посадили, мало. На семена отложим, конечно. Что зимой будет? Езжу к бабуле, там помогаю, может, даст немного, когда совсем плохо будет с едой для Сани. Но семена трогать нельзя. Да! Три морквы срывать не будем - свои семена нарастут.
Двадцать восьмое августа. 2080 год.
Сегодня с утра поехал к бабуле. Хорошо, что без Сани поехал. Он ночевал у Быстровых, а я отправился пораньше. Километров за пять до деревни надо мной лёгкий вертолёт завис, под ним бревно висит. Огромное. Ну, вертолёт и вертолёт, что мы их не видели? Груз перевозит. Но нет... Чувствую, не уходит. Держится тенью над дорогой. Минут десять так надо мной полз. Потом, вижу, это самое бревно на меня летит. Громадина. Хрястнулась. Совсем чуть не задело, на обочину вывернул, тормознул. А вертолёт улетел, развернувшись. Через пару минут по почте письмо пришло: "Сворачивайте своё поселение, иначе хуже будет". Уже и почту вычислили.
Приехал, рассказал своим, девчонкам пока не говорили.
Второе сентября.
Зло берёт. Избили историка нашего. Ушёл один за грибами. Спрашивается зачем?! Вчера только я рассказал, как мне прилетело предупреждение. Нельзя по одному пока уходить. Но бояться противно, да... вот ведь какая ерунда. Это Наум так сказал. Били трое, в масках горнолыжных. Маска лисы и льва запомнились, третьего, говорит, не разобрал, уже не до того было. По морде пару раз без фанатизма съездили, под дых дали, шлёпнули на лоб липучку с посланием "Убирайтесь" и исчезли.
Девчонкам рассказали.
А ночью нам чуть не сожгли туалет, тот, что справа от поля. Хорошо, Шурыгин допоздна работал, увидел вовремя. На лес пламя не перекинулось.