Раздается скрип, словно отворяется невидимая дверь. Шорохи по мостовой. Какое-то движение слева и справа…
Начинает чаще биться сердце, Варламов оглядывается.
Вот они, стражи мертвого города! Но это не черные волки, с которыми повстречался в Америке, а огромные псы на длинных ногах: хвосты не вытянуты «поленом» и вздрагивают черными крюками. Не спеша бегут следом, морды выше брошенных автомобилей.
Если черные волки – свора Темного охотника, то чья это свита?
Президент ныряет в лимузин, следом один охранник. Хлопают дверцы, пулеметы БМП грозно поворачиваются…
– Не стрелять! – кричит Рогна. – Они порвут вас в клочья.
И тише добавляет: – А так, может быть, не тронут.
Уверенности в голосе нет. Она толкает побледневшего майора Седова: – Идемте к реке. Там нужное место, между храмом и восходом солнца.
Ноги Варламова заплетаются, а мысли скачут. Дикие собаки могут быть опаснее волков, откуда они взялись? На кого охотятся здесь?
Сумрачные скверы, брошенные машины, какой-то памятник справа, и черные львы скалят клыки по его сторонам. Что за сумасшедший зоопарк?
А вот и Москва-река. Варламов останавливается, весь дрожа. Седов, Рогна и охранник остались сзади. Беззвучно подкатывает лимузин и встает поодаль, за ним БМП. Набережная пуста: ни одной машины, гранитные ступени ведут к реке. В темной воде змеится красный огонь. Варламов поворачивается: справа мрачно горят красные стены Кремля, а впереди тускло блестит купол Христа Спасителя.
Он уже был здесь! Во сне, в далекой теперь Америке, он видел этот город на берегу мертвой реки!
Что дальше? Опять явится троица демонов? Не для свидания ли с ними его привезли?
Рогна поворачивается к сумрачному храму, воздевает руки и… начинает петь. На этот раз мороз пробирает до костей. Слов не различить – словно вьюга завывает вдоль невидимых стен чего-то огромного, выше собора Христа Спасителя.
Руки падают, Рогна поворачивает посеревшее лицо к майору Седову.
– Они придут, – голос звучит хрипло и как-то пусто. – Скажите президенту, чтобы выходил…
Она не договаривает, раздается рык. Мостовая сотрясается, и колени Варламова слабеют. Это рычат псы, задрав морды к темному небу. А потом один замолкает и скользит ближе…
Время будто замедляет ход. Охранник начинает поднимать автомат.
– Нет! – кричит Рогна.
Дальше запомнились только отдельные кадры.
Охранник стоит с поднятым автоматом… вот автомата и обеих рук уже нет… взметываются два красных фонтана… какие-то куски летят в реку… мостовая пуста. Стволы пулеметов БМП резко опускаются… но молниеносные черные тени уже там… непонятно как открываются люки… снова красные ошметки летят за колючую ограду кустов. Майор Седов бежит к лимузину президента, выписывая зигзаги…
Варламов с трудом отрывает глаза от жуткого зрелища, едкая горечь подступает к горлу, еле успевает согнуться, чтобы вырвало на мостовую. Визг шин – это лимузин президента несется задом по улице, наверху разворачивается и исчезает из виду.
– Теперь будет драпать до самого Владимира, – тускло говорит Рогна. – Трус.
Дыхание со всхлипами вырывается из груди Варламова, вот-вот псы накинутся на него! Но те вдруг застывают как изваяния из антрацита.
– Пожалуй, я пойду, – устало говорит Рогна. – Все пошло не по плану, но ты выживешь. А вот мне может не поздоровиться.
– Куда ты? – хрипло спрашивает Варламов. – Президент наверняка уехал.
– Там еще дрезина в туннеле. Подстраховывает свою задницу. А ты… передавай привет. И помни, что я говорила.
– Кому передавать? – вяло удивляется Варламов.
Рогна поворачивается и идет вверх по улице. Псы на нее не глядят, однако стоит Варламову сделать несколько шагов вслед, начинают безмолвно наступать на него.
Он в страхе поворачивается и сбегает по ступеням. Оглядывается, но псы снова застыли. Сердце Варламова тоскливо сжимается.
Но тут каменеет и он – со стороны реки слышится шорох.
Медленно поворачивается.
Женщина стоит на краю набережной, и вокруг странно колышется свет, проходя то жемчужными, то фиолетовыми волнами. Черты лица тоже колеблются, и все же у Варламова снова захватывает дух от его красоты.
– Это… опять ты? – хрипло спрашивает он. – Что происходит?
Он долго ждет ответа и уже не надеется его получить, но женщина заговаривает.
– Город пуст. – Грустная музыка звучит в голосе, и сердце Варламова сжимается. – Жители оставили его, но мощь Владык сохранила город. Даже камни здесь пропитаны мыслью, надеждой и любовью. Быть может…
Голос словно отдаляется, и последние звуки еле доносятся над темной водой.
– Зачем я здесь? – с трудом выговаривает Варламов. – Я встретил колдунью, одну из тех, с Даром. Она сказала странную вещь, что все будет рушиться. А потом мы поехали в Москву, хотя это мертвый город…
– Пустой скоро станет вся Земля, – шелестит воздух. – Слишком много страданий люди принесли в мир, и их история на этом заканчивается, тихо и милосердно. Быть может, мимо рухнувших домов будут ходить олени, и дельфины резвиться в морях, но людей больше не будет. Даже я не могу ничего сделать, а ты видел мою силу.
Сердце Варламова ноет.
– А как же Джанет? Я успею вернуться к ней?
– Вряд ли, – вздыхает воздух. – Времени не осталось. Но не только ты теряешь мечту. Я тоже.
Свет и тень кружатся в вихре. Ветер ласково касается лица Варламова и сменяется ледяным холодом.
Снова сумрачный красный свет, снова бесполезное тусклое золото храма, снова пустой гранит.
Нет, не пустой.
Цветок остается лежать возле темной воды. По лепесткам бежит то золотое, то фиолетовое пламя, и он вздрагивает, словно пытаясь укрыться от чуждого холодного воздуха.
Цветок из Сада!
Варламов садится на холодный камень рядом с цветком. Оцепенение сковывает тело, но он не может оторвать глаз от угасающего пламени. Такие цветы росли вдоль тропинок чудесного сада, где мать водила его во сне, а потом лицо любимой просияло, словно цветок оттуда. Неужели он видит этот свет в последний раз? Неужели больше не увидит Джанет?
В голове закружилось:
«Вот как кончится мир
Вот как кончится мир
Вот как кончится мир
Вовсе не взрывом, а всхлипом»4
Перед взором сгущается тьма. А потом из тьмы является яростное изможденное лицо Рогны.
– Помни! – раздается голос, и от его ледяного взвизга у Варламова опять ноют кости. – Люди ошибаются, когда думают, что любовь – это хрупкий цветок. Любовь – страшная сила, именно ею Всевышний творит миры. Ты отмечен Хозяйкой Сада, ты можешь открыть запретную дверь. Даже когда все будет рушится, ты можешь коснуться источника всеначальной энергии, и мир замрет над пропастью. Тебе надо лишь захотеть – всем сердцем и всею силою своей души…
Варламов горько улыбается.
– Что я могу, Рогна? – шепчет он. – Разве что плакать. Плакать над своей любовью, Джанет, и над всем миром.
Он пытается сдержать слезы, но они все равно текут по щекам и капают на холодный хранит.
Варламов закрывает руками лицо, раскачиваясь от горя.
Не скоро отнимает их, а когда опускает и сухими безумными глазами глядит на мир, то не сразу понимает, что происходит, почему волны мрака убегают прочь над водой?
А потом видит.
Огненный цветок ожил – он уже не лежит, а упруго поднимается над гранитной плитой. Снизу он пламенеет рубиново-красным и пульсирует будто сердце, а кверху распускается голубыми и фиолетовыми лепестками. Цветок походит на розу, но красотой превосходит любую из земных роз. У Варламова перехватывает дыхание, он встает. Казавшийся вечным сумрак испуганно втягивается в улицы.
А черные изваяния готовых к прыжку псов исчезли, словно и не было…
Сумрак в окне посерел. Роман сел на стул и трясущейся рукой налил стакан самогона. В помещении темно, только горит красный огонек включенного питания на пульте, да поверх плит защиты пробивается голубоватое свечение плазменной линзы.
Установка работает!
Роман залпом выпил самогон и посмотрел на часы. Времени хватит, чтобы опорожнить бутыль. Потом температура в лаборатории станет слишком низкой, чтобы выдержала живая плоть. Позже все начнет рассыпаться ледяной трухой. Еще позднее только темная воронка продолжит вращение, втягивая в себя лес, сопки, а затем и всю Землю. Только тогда она перестанет расти и притаится в пространстве миниатюрной черной дырой. Космические расстояния надежно ограждают другие миры.
Роман налил второй стакан, но не успел поднести к губам. Голова закружилась, упала на грудь, и все залила тьма…
Он увидел свет и вяло удивился: разве фотоны еще сохранили достаточно энергии в энтропийном колодце? С трудом поднял голову, шея затекла. Некоторое время пытался сфокусировать взгляд на темной фигуре, и наконец узнал.
Черный халат, золотая рукоять меча…
– Опять ты? – пробормотал Роман. – Но…
На этот раз гость сел на стул. За темными плечами в окне белел снег. Придвинул столик и разлил в невесть откуда взявшиеся бокалы темно-красное вино.
– Выпьем, – сказал он. – Какое ты и просил.
Роман хмуро глянул в окно.
– За что пить? – тоскливо спросил он. – У меня ничего не получилось.
– Ты одержал победу. – Улыбка холодного торжества появилась на лице собеседника. – Игра будет продолжена.
Роман попробовал вино: в самом деле хорошее, и настроение улучшилось.
– Каким образом? – он покосился на пульт, где больше не светился красный огонек. – Установка отключилась, а ведь я пытался с ее помощью развязать силы хаоса. Если человечество обречено, то пусть Земля никому не достанется.
Гость смаковал вино.
– Тебе это почти удалось, – снисходительно проронил он. – Возможно, Высший Разум вмешался бы, а возможно и нет: обычно он не препятствует действиям свободной воли. Что ему один мир? Но случилось занятное происшествие – Владычица Сада посетила вашу мертвую столицу.
– Какого Сада? – Роман потянулся к бутылке и налил себе еще.
Зрачки гостя сузились, словно прицеливаясь:
– Может быть, ты увидишь его. Она собрала там самое прекрасное из многих миров. А на этот раз оставила в вашем мире цветок из него.
– Ну и что?
Было стыдно и холодно, только вино слабо согревало изнутри.
Собеседник покрутил бокал тонкими пальцами:
– Предсказано, что город, где приживется цветок из Сада, станет столицей мира. Там будет построен великолепный храм. Владычица не раз пыталась посадить цветы в разных местах Земли, но все погибали. На этот раз там оказался один человек. Он плакал, и излучение горя было так сильно, что придало недостающие силы цветку. Он ожил, корни раскололи гранит и ушли глубоко в почву. Теперь его нельзя уничтожить даже атомным взрывом, но все равно – оружие будет под запретом в этом городе.
Роман вяло улыбнулся.
– Слабак, – пробормотал он. – О чем плакать? Я разучился плакать давным-давно.
Темный гость поставил бокал.
– Не говори так легко, – холодно сказал он. – Мощь выбирает странные пути. Ты увидишь этого человека, и тогда он не покажется тебе слабым.
– Где увижу? – усмехнулся Роман. – На прогулке в саду? Будем гулять среди цветов и дружески беседовать?
– Ты увидишь его, – сообщил собеседник, – поверх острия меча.
Роман помолчал, а затем пожал плечами.
– Пусть будет так, – хмуро сказал он. – Все лучше, чем торчать в этой дыре. Но я не понял, при чем тут цветок?
– Хаос убил бы его, – равнодушно ответил гость. – Только он может. Но Владычица не захотела допустить это. Столько веков стараний, и все коту под хвост. Она повернула время вашего мира вспять, это в ее силах. Твоя память была сохранена, потому что ты под моей защитой.
Роман усмехнулся:
– Но ведь человечеству конец. Кто будет поклоняться ей в том храме? Разумные кролики?
– Она не только повернула время вспять, – хищно улыбнулся собеседник. – Решение вообще отменено. Хозяйка Сада будет вне себя, если человечество теперь исчезнет. Впервые за тысячелетия она получает свой храм на Земле, этом великом средоточии силы. А Всевышнему не нужно второе восстание, сравнимое по мощи с выступлением Люцифера.
Он встал, и отсвет снегов исчез, комнату наполнила тьма.
– Нам это только на руку. Теперь ты свободен. Нет нужды сохранять лабораторию, твой секрет нам больше не нужен. Я оставлю дверь, и когда ты уйдешь, здесь все рассыплется в прах. До встречи.
Снова шорох пересыпающихся ледяных кристаллов. Теперь понятно, что это разрушается само пространство. Огненно-синие очертания двери меркнут, когда в ней исчезает громадная тень. Но не исчезают совсем, а снова разгораются жутковатым пламенем.
Роман встает и в последний раз подходит к окну: восходящее солнце окрашивает снега в розовый цвет. Сколько раз оно успеет взойти еще?
3. Южнорусская автономия. Сталинград
Варламов встал и вытер рукавом глаза. Золотая искра мигнула сверху – это солнечный луч упал на купол храма Христа Спасителя. Золотое свечение было угрюмым и скоро погасло. Задерживаться нельзя: неизвестно, на сколько хватит энергии защитного устройства? До метро далеко, и он не Рогна – той «черный свет» не причинил особого вреда, вместо этого наделив Даром… БМП, вот где можно спрятаться! Металл дольше пропитывается губительным излучением. А может, получится уехать? Лучше в сторону Южнороссии, там власть как будто порядочнее. Может, выйдет вернуться в Канаду?
Он в последний раз глянул на диковинный цветок и пошел к БМП, хотя у машины снова затошнило от лужи крови. Двери нараспашку, но никаких растерзанных тел: собачки сработали чисто. Варламов захлопнул правую дверь, перешагнул кровавый след, согнулся и залез слева. Сиденье водителя оказалось чуть впереди, перед ним самый обычный руль, только приборная панель грубовата. Управление вроде не сложнее, чем у обычного грузовика – приходилось водить такой в Америке. Мотор работал вхолостую. Варламов разобрался с передачами и тронул машину с места.
Обзор отличный, огромные колеса катятся мягко. Варламов развернулся прочь от реки – вот и улица, по которой ехали от метро. Он притормозил на повороте и вздрогнул: темная фигура стоит на обочине. Рогна!
Варламов остановил БМП, перелез к правому сиденью и открыл дверь.
– Я думал, вы уехали.
Рогна забралась в машину.
– Псы действуют на нервы. Они должны реагировать только на оружие, но у них своеобразный интеллект, и порой решают сами. Я ведь тоже в некотором роде оружие. Надо выбираться из города.
– А вам куда? Я на юг.
– Мне все равно. Сейчас подальше от Московской автономии, а там вернусь другим путем.
Поехали снова. Солнце мутно просвечивало сквозь серую пелену, так что сориентироваться нетрудно: в это время оно примерно на юге. Порой солнечный луч падал на мрачные здания.
– Теперь все изменится, – сказала Рогна. – Я не спрашиваю, что произошло. И ты не болтай, Она не любит этого.
– Но кто она?
– Ты уже знаешь больше любого, живущего на Земле. Не превышай меру. Может, и выживешь.
Называется, ободрила.
Впрочем, раздумывать было некогда: приходилось объезжать брошенные машины. Удар «черного света» вырубил электронику, так что большинство автомобилей встало на дороге. Хорошо, что это произошло не в час пик. Все же пару раз пришлось расталкивать заторы мощным бампером.
Наконец миновали сложную транспортную развязку, и стало свободнее. Вдруг и солнце засветило ярче – выбрались в Лимб. На душе полегчало, не так долго пробыли в Зоне. Варламов выключил и снял защитное устройство, надоел этот ящик.
Шоссе вело на юго-восток. Возможно, в машине была навигационная система, но некогда разбираться: надо удрать подальше. К счастью, брошенных машин стало мало, и скорость удавалось держать под 80. Часто проезжали районы с городской застройкой, но безлюдные: жить в Лимбе остерегались.
Наконец, когда уже казалось, что в безопасности, на перекрестке случилось то, чего боялся. Впереди взревели моторы, и с обеих сторон из-за домов появились такие же БМП. Развернулись дулами в сторону Варламова и застыли. Кроме пулеметов, похоже, были и пушки. Пришлось остановиться.