Дихолтер повернулся, пытаясь нащупать еще один патрон. Но было уже слишком поздно. Шипя, как кошка в смертельной ярости, существо осторожно прыгнуло на вершину кургана.
Оно было еще тоньше, чем выглядело, когда мерцающие тени покрывали его конечности. Конечно, оно должно было быть тонким, и только сто тридцать фунтов Кернеса покрывали его тело. Изгиб кургана делал рост существа чудовищным, хотя его ноги были готовы к прыжку, а плоский череп выдавался вперед, как у близорукого богомола. Узкие губы растянулись в мгновенной, серо-белой усмешке, а затем багровой, когда первые лучи солнца коснулись существа через край следующего холма.
На мгновение ухмылка повисла в воздухе. Лежа на спине, Дихолтер смотрел на него, как кролик, на которого упал взгляд охотящейся змеи. Затем тварь исчезла, и исчез страх, а натренированные пальцы Дихолтера загнали патрон в патронник винтовки.
— Ч-что случилось, Ди? — захныкал Кернес. Он был жалок в своей наготе, еще более жалок в своем ошеломленном удивлении от того, где он оказался. Кернес действительно не знал, что происходит, как понял Дихолтер. Возможно, Алиса начала догадываться, куда ее муж ходил ночью. Возможно, именно поэтому она так быстро убежала, прежде чем подозрения превратились в уверенность.
— Ди, почему ты так на меня смотришь? — взмолился Кернес.
Дихолтер встал. Его лодыжка только пульсировала. Если бы его первая пуля убила существо, как и должно было быть, он похоронил бы тело и заявил, что что-то утащило Кернеса. Возможно, он закопал бы его здесь, в кургане, из которого сбежало это существо. Алиса и доктор Джепсон могли бы засвидетельствовать предыдущие повреждения скота, независимо от того, что они могли предположить, что вызвало их.
Этой же истории было бы достаточно и сейчас.
— Прощай, сукин сын, — сказал Дихолтер и поднял винтовку. Он выстрелил в упор в грудь маленького человека.
Кернес отшатнулся назад, будто его пнул великан. На его лице застыло изумление, но на мгновение что-то повисло в воздухе между мертвецом и живым, что-то столь, же неосязаемое, как взрыв, сотрясший склон холма, — и столь, же реальное.
Тело Дихолтера дрогнуло, и он моментально понял, почему индейцы похоронили своего одержимого брата живым, чтобы заманить заразу вместе с ним в скалу, вместо того чтобы просто отдать его на пожирание ворону и убить снова…
Затем солнце ярко осветило спину Дихолтера, отбрасывая тень на тело убитого им человека. Он ничего не помнил о только что прошедшем моменте.
Если не считать того, что когда он вспомнил последний красный оскал существа, ему показалось, что он видит отражение в зеркале.
Страна романтики
Л. Спрэг де Камп оказал на меня большее влияние как на читателя и писателя научной фантастики, чем кто-либо другой. После Второй мировой войны многие поклонники стали издателями, присоединившись к Августу Дерлету из «Аркхем Хауз» в перепечатке работ из «Голден Эйч» и более ранних дешевых журналов. Публичная библиотека Клинтона (штат Айова) в 1957 году имела большую коллекцию этих книг. (Выход на рынок научной фантастики издательств, в частности «Даблдей», в начале 50-х годов сокрушил специализированные компании, за исключением самого «Аркхем Хауз».)
Два небольших издательства, «Фэнтези Пресс» и «Фэнтези Паблишинг Кампани Инкорпорейшин», собрали большую часть фантастики Спрэга из журналов «Поразительное и Неизвестное». Либо его строгость, ум и сосредоточенность на сюжете сформировали мое мнение о том, какими должны быть фантастика и фэнтези, либо они идеально соответствовали модели, таящейся где-то в моем детском подсознании.
В более поздние годы я познакомился со Спрэгом на дружеских началах, хотя мы не были так близки, как я был с Мэнли Уэйдом Уэллманом, его современником и другом из 30-х и 40-х годов. Я поощрял Джима Баена перепечатывать истории Спрэга, которые мне больше всего нравились. В качестве поддержки я сделал предисловия к книгам и рассказам о стиле работы Спрэга.
Гарри Тертлдав, на которого, как и на меня, большое влияние оказал Спрэг, предложил де Камп Сборник для «Баен Букс». Я с радостью написал для него «Страну романтики», пытаясь создать историю, которую Спрэг мог бы написать для «Неизвестного».
Я добавлю две незначительные заметки о самой истории. Полное имя бывшего министра обороны — Роберт Стрейндж Макнамара, а самого крупного предпринимателя по производству мяса буйволов в стране — Тед Тернер (в то время, когда я писал эту историю, это был Мистер Джейн Фонда). Оба эти факта имеют отношение к тексту.
***
В отделе маркетинга штаб-квартиры «Стрэнджеко» было семьдесят пять столов. Говард Джонс был единственным человеком в огромной комнате, когда зазвонил телефон. Он проигнорировал звук и продолжил то, что делал. Должно быть — был набран неправильный номер. Никто не станет звонить всерьез в воскресенье утром.
Динамичный двадцатипятилетний исполнитель… Говард втянул живот, набирая текст, но это было не то, о чем ему стоило беспокоиться. Он был готов принять на себя новые авантюрные вызовы…
Телефон продолжал звонить. Это мог быть менеджер одного из ближневосточных торговых центров, где у них были выходные в пятницу и субботу, с проблемой, которую мог решить только такой дерзкий специалист по маркетингу, как Говард Джонс. Был ли у «Стрэнджеко» филиал в Алжирской Касбе?
На потолке неоновыми буквами мерцал слоган компании: «Это не сэндвич — это Стрэнджвич! Кусочки кенгуру, казуара и лося в секретной заправке! Стрэнджвич — здоровая альтернатива»!
Телефон все еще звонил. Изображение Говарда, смотревшего из его резюме на экране монитора, было суровым. Неужели он упустил свой большой шанс? Звонивший человек мог быть охотником за головами, которому требовалась твердая решимость человека, готового работать все часы напролет.
Говард схватил телефон и нажал кнопку первой линии. — Стрэнджеко Инкорпорейшин! — он сказал это, как он надеялся, твердым тоном. — Говорит Говард Джонс, помощник по маркетингу. Чем я могу вам помочь?
— О! — сказал мужской голос на другом конце провода. — О, мне очень жаль, я не хотел беспокоить никого важного.
Конечно, ошиблись номером. Ну, Говард знал, что на самом деле не будет призыва к жизни, полной головокружительных приключений, когда он… — Я в доме мистера Стрэнджа, — продолжал голос, — и я надеялся, что кто-нибудь сможет прийти и помочь мне написать объявление. Извините…
— Подождите! — сказал Говард. Он знал, что этот звонок не может быть тем, на что он похож, но он был уверен, что это самое интересное, что происходит в это воскресное утро. Для Говарда Олбинга Джонса это была самая интересная вещь в жизни.
— Ах, сэр, — продолжал он, надеясь, что парень не обиделся на то, что Говард только что ответил ему слишком резко.— Вы сказали, что звоните из дома мистера Стренджа. А это, ах, какой дом?
— О боже, у него, наверное, их много, не так ли? — сказал голос. — Я имею в виду тот, что прямо по соседству. Не могли бы вы прислать мне на помощь кого-нибудь не слишком важного, сэр?
Говард откашлялся.— Ну, по правде говоря, я бы и сам не прочь побывать в этом Особняке Стрэнджа. Но, э-э, персоналу «Стрэнджеко» обычно не разрешается пересекать эстакаду, знаете ли.
— О, все в порядке, — сказал голос с явным облегчением. — Мистер Стрэндж сказал, что я могу обратиться к любому из его людей за тем, что пожелаю. Но мне действительно, не хотелось бы беспокоить вас, мистер Джонс.
— Все в порядке, мистер… — сказал Говард. — Ах, боюсь, я не расслышал вашего имени.
— О, я Уолли Поппл, — сказал голос. — Приходите, когда будете готовы, мистер Джонс. Я скажу охранникам, чтобы они отправили вас вниз.
Он повесил трубку. Говард также положил трубку и уставился на свою фотографию в резюме. Этот Говард Джонс выглядел очень профессионально в синем костюме, синей рубашке и галстуке с беззаботной красной полосой. В то время как сегодня — в воскресенье — помощник по маркетингу Джонс был одет в джинсы и футболку Школы Бизнеса Фукуа.
Говард поднялся на ноги. Дерзкий, отчаянный Говард Джонс собирался рискнуть войти в Особняк Стрэнджа в повседневной одежде.
***
Между третьими этажами Особняка Стрэнджа и штаб-квартирой «Стрэнджеко» протянулась аркой прозрачная труба, соединяющая два огромных здания. Когда Стрэндж время от времени вызывал в особняк кого-нибудь из начальства, остальные сотрудники выстраивались у окон, наблюдая, как избранный человек шаркает через открытое небо в страхе перед тем, что ждет его с другой стороны.
Вскоре после этого, иногда всего через несколько минут, вызванные лица возвращались. Некоторые из них сразу же перебрались в более просторные кабинеты; большинство же принималось чистить свои столы.
Было известно, что эстакадой пользовались только руководители, хотя ходили слухи, что иногда Роберт Стрэндж сам пересекал ее в полночь и бесшумно, как летучая мышь, расхаживал по коридорам своей штаб-квартиры. Теперь уже Говард Джонс смотрел с эстакады в одну сторону на кукурузные поля и лес, а в другую — на огромную служебную парковку.
На эстакаде было жарко и пахло плесенью. Это имело смысл, когда Говард подумал об этом: прозрачная пластиковая труба должна была нагреваться на ярком солнце, а арка означала, что самый горячий воздух будет висеть в середине, как пузырь в уровне. Говард никогда раньше не задумывался о физике, когда мечтал получить вызов Роберта Стрэнджа.
Кованая решетка в дальнем конце была тонкой, но, все, же реальной преградой, даже без двух охранников с другой стороны, наблюдавших за приближением Говарда. Они были настороже, очень большие и совсем не дружелюбные.
— «Мускулистые парни», — сказал себе Говард. — «Я мог бы разрезать их на кусочки своей рапирой»!
Он знал, что лжет, и от этого ему даже не стало легче. Помимо того, что большие мужчины не обязательно были медлительными, эта пара держала ружья.
— Доброе утро! — сказал Говард, пытаясь сказать это «ярко», но вместо этого у него получилось «хрупко». — У меня срочный вызов от мистера Поппла!
Господи ты, боже! Что, если это была детская шутка? Давайте посмотрим, сможем ли мы обмануть какого-нибудь лоха, чтобы вломиться в этот Особняк Стрэнджа! Может быть, они пристрелят его прямо там, где мы сможем наблюдать!
Говард посмотрел вниз, что, вероятно, сейчас было не самым умным поступком, когда он не был защищен восхищением от этой штуки. По крайней мере, он не видел детей с мобильными телефонами и радостными лицами, выжидающе глядящими вверх.
Один из охранников спросил: — Кто вы? Его тон был бы даже слишком мрачным для судьи, выносящим смертный приговор.
В голове у Говарда помутилось. Все, о чем он мог думать, был обвиняющий взгляд его фото на резюме — но подождите! Рядом с фотографией было имя!
— Говард Олбинг Джонс! — торжествующе произнес он.
— Здесь нет никакого Олбинга, — сказал другой охранник.
Первый охранник пожал плечами. — Послушай, сегодня воскресенье, — сказал он своему напарнику. Уставившись на Говарда взглядом, которым можно было заклепать заклепки, он сказал: — Мы впустим тебя, приятель. Но как Говарда Джонса — это все. Так, как указано в книге.
— Хорошо, — сказал Говард. — Я готов быть гибким.
Один из охранников отпер решетку, другой кивнул Говарду на фолиант в кожаном переплете какой-то незнакомой формы, стоявший в открытом виде на подставке в дверном проеме. Последним именем, стоящим над именем Говарда стояло имя регионального менеджера, который рыдал, когда в последний раз входил на парковку.
Первый охранник приколол пустой металлический бейдж к футболке Говарда, прямо в центре «Фукуа». — Не потеряй его, — сказал он. — Видишь желтую полосу?
Он взмахнул ружьем, затем вернул ствол в точку как раз ниже бейджа.
В центре коридора вспыхнула янтарная дорожка. Свечение было таким слабым, что освещало только себя. Сфокусировать взгляд на ней означало, что Говарду не нужно было смотреть на ружье.
— Хорошо, — сказал он. — Хорошо!
— Следуй по ней, — сказал охранник. — Она доставит тебя туда, куда ты должен прибыть. И не вздумай сходить с нее, ты понял?
— Хорошо, — сказал Говард, опасаясь, что его голос снова прозвучит неубедительно. — Я определенно не хочу, чтобы вы, джентльмены, провожали меня.
Второй охранник рассмеялся. — О, мы бы этого не сделали, — сказал он. — Мы с Питом наблюдаем… — он кивнул на ряд телевизионных мониторов, потухших в присутствии Говарда, — но нам не разрешают бродить по особняку. Поверь мне, приятель, мы еще не собираемся умереть.
Говард шел по коридору с застывшей улыбкой, пока янтарная полоса не завела его за угол. Он рискнул оглянуться назад и увидел, что свет позади него угасает. Он предположил, что она появится снова, когда ему нужно будет уходить.
Он так и подумал.
Говард понятия не имел, как будет выглядеть этот Особняк Стрэнджа изнутри. О Волшебнике Фастфуда ходили тысячи слухов, но фактов почти не было. Сам Говард представлял себе сводчатые потолки собора и качающиеся люстры, с которых смелый человек мог бы, держась одной рукой, парировать удары двух десятков фаворитов лезвием своей рапиры.
По ту сторону глухих серых стен могли быть люстры, каменные карнизы и высокие балконы, но теперь это казалось маловероятным. Поверхности коридора казались прессованными из какого-то плотного пластика, а двери располагались как воздушные шлюзы без внешних защелок.
Янтарная полоса вела через разветвляющиеся коридоры, иногда спускаясь вниз по пандусам. Здание вздыхало и бормотало, как спящее животное.
Говард попытался представить себе Багдадского Вора, убегающего от врагов в этом безликом лабиринте, но быстро отказался от этой мысли, как от плохой работы. Это было все равно, что пытаться представить Кинг Конга на съемочной площадке 2001 года.
Полоска света остановилась у закрытой двери. Говард посмотрел на пустую дверную панель, затем попытался постучать. Это было похоже на постукивание костяшками пальцев по банковскому сейфу, беззвучное и довольно болезненное.
— Алло? — неуверенно произнес он. — Привет!
Коридор тянулся направо и налево, пустой и безмолвный. Янтарное сияние растворилось в окружающей серости, оставив лишь смутное воспоминание о себе. Что бы сделал Робин Гуд?
— Привет! — крикнул Говард. — Мистер Поппл!
— Привет, — произнес приятный голос девушки, которая подошла к нему сзади.
Говард выполнил прыжок и пируэт, которыми гордилась бы Робин, или, если уж на то пошло, прима-балерина Большого Театра. — Что? — сказал он.
Девушка была среднего роста, с короткими черными волосами и веселым выражением лица, которое подразумевало, что ее бледная кожа была наследственной, а не стилем. — Боюсь, Уолли отвлекся, — сказала она с улыбкой. — Пройдемте через мои комнаты, и я впущу вас сбоку. Лаборатория начиналась как гараж, знаете ли.
— Ах, мне сказали не сходить… — начал Говард, слегка наклонившись вперед, но не сдвинув ноги с того места, куда его привела направляющая полоса. После случайных угроз охранников он больше не верил, что худшее, что может случиться с ним в этом Особняке Стрэнджа, — это потеря работы.
— О, дайте мне это, — сказала девушка. Она ловко отстегнула бейдж от футболки Говарда и прижала большой палец к середине его пустоты, затем вернула ему. — Ну вот, я его выключила.
Она направилась к двери, из которой вышла, увлекая за собой Говарда своей непринужденной беспечностью. Он сказал: — А, так вы здесь работаете, мисс?
— Вообще-то здесь работают только Уолли и уборщики, — сказала девушка. — И мой отец, конечно. Я Джинн Стрэндж.
Она провела Говарда в комнату с низкой мебелью в японском стиле и прозрачными стенами пастельного голубого цвета. Это было похоже на прогулку по дну мелководного моря.
— Вы давно знакомы с Уолли? — спросила Джинн, очевидно, не подозревая, что оглушила Говарда, сказав ему, что она дочь Роберта Стрэнджа. — Он такой милый, вам не кажется? Конечно, я встречаюсь не со многими людьми. Роберт говорит, что это для моей безопасности, но…