– Пятьдесят два градуса северной широты, – отозвался неспящий навигатор, – и шесть минут.
Штурман приготовился поставить точку на карте, ждал долготы, и навигатор отозвался:
– Тринадцать градусов и десять минут западной долготы.
Штурман отметил место корабля, а навигатор продолжал:
– На юго-востоке от нас сторожевой фрегат Империи, готовый выйти на помощь. На севере пассажирский транспорт из Нортела – триста пассажиров, их шторм обошел, готовы идти к нам, но не хотели бы. От острова «Арвал-большой» отошел грузовой пароход «Хариб» из Лиды, но они сами почти в эпицентре. У них машина втрое мощнее нашей.
Шармин молча слушал, потом сказал:
– Добро! Будет полный оверкиль светить – позовем. А пока – рано сливать масло.
Бодрствующий навигатор вдруг сказал:
– Шестой флот империи отправил два рейдера на паровом ходу нам навстречу, – и тут же добавил: – Мы их не звали!
Шармин пожевал бороду. Кто просит помощи, тот за нее и платит. Корабль и фрахт застрахованы, но пока получишь страховку, все жилы вытянут. Выбросить часть груза – тоже не выход: сброшенные бревна могут стать причиной аварий для других судов.
– И когда будут здесь?
Навигатор помолчал, получая информацию от спящего, и сказал:
– При их ходе в сорок узлов – самое быстрое будут через шесть часов.
Шармин повернулся к штурману:
– Попробуй его утихомирить, шесть часов такого мордобоя наш старичок не выдержит.
Штурман принялся подбирать заклинание и настраиваться на управление штормом.
В рубку ворвался матрос:
– Лекарка где?
Шармин ответил по-морскому с упоминанием женских принадлежностей.
Штурман сказал:
– Не ругайся, ты ж ее сам в каюту послал.
– Что случилось? – спросил Шармин.
– Юргесу ногу тросом отхватило! Напрочь!
– Отнесите его в кубрик и зовите девчонку, она в своей каюте, блюет небось…
Атрелла прилетела в кубрик, хватаясь за стены, скобы, крючья и все, что могло помочь удержаться на ногах в этой бешеной болтанке. На столе лежал белый как снег человек – матрос, а рядом, отдельно, – его нога, отрубленная будто топором чуть выше колена. На культе был накручен из пеньковой веревки импровизированный жгут. Матрос был в сознании и плакал. Рядом стоял его товарищ и уговаривал:
– Моли бога, что живой, не плачь, Юргес, лекарка уже тут, все будет хорошо, и без ноги жить можно!
– Мне на берегу жизни не будет… – раненый не стонал, боли еще не было.
Атрелла положила левую руку на лоб пострадавшего и первым делом погрузила в сон. Болевой шок не успел перейти в фазу торможения, когда следующей станет агония.
Летом в портовом госпитале ей было поручено обезболивать всех травмированных, а еще она помогала лекарю, который делал операции при разных травмах. Сейчас у нее помощников не было. Опытные моряки успели только наложить жгут на ногу, и теперь парню хотя бы не грозила смерть от кровопотери. Нужно было с чего-то начинать. Атрелла осмотрела культю.
Мышцы, сосуды и нерв были размозжены – не отрезаны. Это плохо. Она настроилась на организм больного и правой рукой осторожно обработала срез культи, удаляя осколки бедренной кости, кусочки мышц и жира из-под кожи.
Артерии и вены белыми трубочками-глазками смотрели на нее. Она вспомнила старую мудрость: была бы кость цела – а мясо нарастет.
Кость! Нужно восстановить ее первым делом. Атрелла взяла отрубленную ногу, смахнула со среза медкие частицы размозженных тканей и кости и приставила к культе, помощнику сказала: «Держи так», – тот схватился двумя руками за ступню и держал. А девушка, запустив обе руки в рану, к прижатым друг к другу краям бедренной кости, лихорадочно вспоминала, что отец говорил о работе с этой тканью. Вспомнила. У трубчатых костей два полюса! Нужно возбудить рост с полюсов. Она настроилась на края бедренной кости, и невидимые силовые линии протянулись через место перелома друг навстречу другу. Атрелла склеила по кругу надкостницу и ощутила, как остеоциты зашевелились на краях перелома. Увидеть это невозможно, но «шевеление» ею воспринималось как зуд. Она дала команду поднять уровень кальция и фосфора в крови. Из других костей в кровь выбросились необходимые элементы. Оссификация – рост костной ткани пошла резвее.
Время летело, но для Атреллы, погруженной физически и фигурально в организм пострадавшего матроса оно словно остановилось. Сколько прошло – час или два? Помощник держал ногу пока не устал, и оба они не заметили, что удары в корпус корабля стали тише. Шурману удалось договориться с ураганом.
Наконец кость схватилась. Мозоль еще была мягкой, и там, где недавно была щель, появилось пухлое желеобразное кольцо, которое быстро твердело. Атрелла взялась сваривать сосуды. Ногтями одной руки она их сводила, второй рукой склеивала стенки. Затем также подтянула концы и склеила нервы. И уже совсем почти без затрат энергии сварила разрубленные мышцы и кожу. Потом отпустила жгут. Вся работа заняла полтора часа, нога была еще жива.
Юргес не просыпался, а Атрелла, положив ему руки на лоб, пыталась проверить – правильно ли ей удалось восстановить ногу. Все проблемы оставались с нервом, тот рос неохотно, связи восстанавливались медленно.
Она посылала команду за командой: пошевелить пальцами, стопой. Наконец, с мизинца начались движения, а за ними и чувствительность. Боль в ноге еще сохранялась, но была терпима. Атрелла перешла от головы к ноге и легкими касаниями помассировала место, где еще недавно была культя. Кость будет полностью готова дня через два. Девушка вытерла мокрый лоб и сказала помощнику:
– Пожалуй, пока все. Теперь два дня ему нужно будет лежать, а потом начнет учиться ходить заново.
Помощник глядел на нее, выпучив глаза. Он и представить себе не мог, что такое возможно.
– Ты чего? – спросила Атрелла, – что с тобой?
Матрос потрогал себя за лоб, нос, потом еще раз прикоснулся к ноге Юргеса.
– Этого не может быть… – он сел прямо на пол. – Я такого… – Он зажал рот руками и сидел, раскачиваясь. – Ты где училась?
Атрелла поправила на себе робу, подошла к небольшому зеркалу над умывальником и, прихорашиваясь, спросила:
– Ты не знаешь, у кока от обеда компот остался? Пить очень хочется… а училась я только у папы.
Шторм еще лупил в корму, но уже беззлобно, в кубрик ввалилась мокрая и смертельно уставшая команда. Они застыли у дверей, видя, что их товарищ спит на столе, и обе ноги у него на месте. Атрелла удивленно повернулась к сидящему на полу помощнику:
– Значит, нет компота?
Тот только молча разводил руками, показывая то на спящего Юргеса, то на Атреллу, то на команду. Моряки столпились в дверях кубрика и молчали, а онемевший помощник вдруг сказал:
– Нет, ребята, это надо видеть! У меня слов нет.
Потом Атреллу тискали, орали так, что пришел старпом, и ему наперебой рассказывали, что Юргес на скользких бревнах покатился, и ногой прямо под стальную стяжку, тут удар в борт, бревна прощелкнули, и тросом Юргеса по ноге, как ножом! Нога – каюк, отдельно, кровища фонтаном, Юргеса и ногу, которую еле поймали на палубе в воде принесли в кубрик, думали, прощай нога, а она вот – на месте! А лекарка, это ж ваще… от нее-то ждали, что она только культю закроет! А она, вон… всю ногу на место прилепила… и сейчас компоту просит. А ведь девчонка совсем!
Старпом кое-как понял, что Атрелла восстановила ногу за три часа. О том, чтобы так приживляли отрубленные конечности, он, конечно, слышал. Но только когда такие операции выполнялись в больших госпиталях маститыми лекарями-хирургами. А тут не лекарка – недоразумение! Однако матрос спит на столе, нога на месте, а команда в полном составе тронулась умом. Вот такой компот.
Впрочем, компоту девушке все-таки дали. Все толпой пошли на камбуз, чем немало удивили кока, и принесли большую кастрюлю и кружку:
– На, лапушка – пей, сколько влезет.
Юргеса в шесть рук переложили на койку, он все еще спал. Очумевшую от гомона Атреллу усадили за чисто вымытый стол и стали наперебой угощать. Всем хотелось ее потрогать, не верилось, что она настоящая. И ей совали подарки: ремни, ножи, кто-то сунул губную гармошку, кто-то новую тельняшку.
Эмоции хлестали через край, и каждое прикосновение восторженных моряков воспринималось Атреллой как глоток сорлнечной энергии, радости и веселья. Наконец, пришел Шармин. Капитан рявкнул:
– А ну, брысь, сявки! – и команда затихла.
А Шармин расчесал пальцами бороду и сказал:
– От лица команды и от меня лично судовому врачику Атрелле объявляю благодарность. Спасибо, дочка. Руки у тебя – волшебные.
Он повернулся к старпому:
– Там на горизонте имперские кораблики нарисовались, пойди, договорись с ними. Скажи, что у нас все в порядке – идем прежним курсом. Все живы и здоровы.
Оставшиеся три дня до Кренга Атрелла занималась раненым Юргесом и разрешила ему вставать, когда «Нарвал» проходил мимо карантинного острова, а на траверсе уже виднелись портовые здания и краны.
Лесовоз подходил к порту в сумерках, и Атрелла увидела замечательную картину: прямо под водой светилась двойная полоса, обозначающая фарватер. Юргес еще прихрамывал. Кость срослась до конца, и нерв тоже, но моряк чуть-чуть подволакивал стопу. Они вдвоем висели на фальшборте, любуясь подводными огнями и мелькающими в их свете рыбами. К Атрелле, с жадным любопытством рассматривавшей новый берег, наслаждавшейся теплым ветерком и доносившимися с берега запахами цветущих деревьев, подошел Шармин.
– Пойдем со мной.
Атрелла пошла, как приказали. В своей каюте капитан достал флягу с вином и, налив себе и Атрелле, провозгласил:
– Давай, дочка, с прибытием!
– Я не пью, – постаралась отказаться она.
– Лекари все пьют, не заливай. Да и я ж не напиться предлагаю, а только немножко, и чисто символически, выпить виноградного вина. «Вина, наполненного светом Лита и дающего силу от Него», – вспомнил он молитву виноградарей и виноделов
Атрелла поняла – пить придется. Решительно взяла стакан, отхлебнула половину. Шармин выпил свой и спросил:
– Ты дальше-то куда?
– Не знаю, – сказала Атрелла. – Может, в порту в госпиталь наймусь младшим лекарем?
Шармин покачал головой:
– Глупости! Тебе учиться нужно, у тебя талант!
Он вдруг залез куда-то под стол. И извлек довольно большой мешок из плотной ткани:
– Это тебе.
– Что это?
– Команда собрала, тебе на учебу, за Юргеса. Бери. Тут хватит. Езжай в Проду́бин – там, я слыхал, медицинский университет, тебе в самый раз.
Атрелла покраснела:
– Мы ж договаривались, что я лечу за провоз. Это нечестно, я не возьму.
– Ты со мной договаривалась, я договор выполнил, а это деньги команды, так что с ними и объясняйся. Только я не советую отказываться, – Шармин очень серьезно покачал пальцем, – обидишь.
Атрелла растерянно смотрела на мешок, попыталась приподнять двумя руками.
– Что ж мне с ними делать?
– В каком смысле?
– Тяжелый, – жалобно сказала девушка.
– Ну, до банка тебе его донести помогут, а там положишь в рост, и с векселем покатишь в Продубин, оставь только себе на проезд.
Она посмотрела опять на мешок, который и сильный Шармин поднял не без труда.
– А сколько там?
– Триста литов! Ребята скинулись по десятке.
– Это слишком! Это очень много!
– По труду и уважение, – сказал Шармин, – отставить споры. Ты еще жизни не знаешь. Думаешь, моряку ногу на место присобачила – эка невидаль!? Ты его семью спасла! Ему жизнь сохранила. Ты думаешь, это все просто так? Поверь, моряки денежкам счет знают, они – эти литы – потом и кровью заработаны. Бери и цени! В любом… да что я говорю, не любом… это если б повезло найти такого спеца, Юргесу подобная операция обошлась бы не в одну тысячу литов. Так что бери. В любом… да что я говорю, не в любом… это если б повезло найти такого спеца, Юргесу подобная операция обошлась бы не в одну тысячу литов. Так что бери.
– Ему надо бы еще немного полечиться, массаж, травки полезные, чтобы нерв быстрее восстановился, – Атрелла не знала, что еще сказать и вдруг заплакала.
Шармин молчал, а что скажешь, когда плачут от счастья? Он налил себе еще стакан вина и выпил.
«Нарвал» пришвартовался под разгрузку в темноте, не дожидаясь следующего дня. Банки в порту работают круглосуточно, и довольная Атрелла спрятала в сумку вексель на триста литов. Заодно она узнала, что на рассвете отправляется междугородный транспорт в Продубин, и дорога стоит – ого! – целых пять литов. Паровой междугородный транспорт – это не норскапский паровой дилижанс, это целый трехэтажный дом на колесах. В транспортной конторе Атрелле сказали:
– Если хотите подешевле, в вашей комнате будет еще один пассажир.
Она согласилась и подписала проездные документы. Ничего, всего пять дней в тесноте, да не в обиде.
Она думала, что попрощается только с капитаном Шарминым и вахтенным, но оказалось, что вся команда встала парадом у трапа. Перецеловались, и она счастливая сошла на берег. Это ж так здорово, когда тебя любят!
В которой Атрелла путешествует в одном номере с самым старым в мире гендером, узнает семейную тайну и невольно становится правительственным курьером.
Город-порт Кренг – один из старейших в Рипене и крупнейший торговый порт. Атрелла была уверена, что все порты похожи один на другой. После Ганевола она ожидала чего-то похожего и тут. Однако Кренг поразил ее размерами, обилием пришвартованных и стоящих на рейде судов. Много кораблей стояли не у самого города, а у острова в трех километрах от материка. Остров этот назывался Карантинным. И главной его задачей было не пропустить на материк какую-нибудь болезнь.
Через него должны были проходить все корабли, которые впервые прибыли в Кренг или у которых окончился срок действия карантинного паспорта. Впрочем, многое зависело от того, откуда прибыло то или иное судно. Некоторые разгружались прямо там – на острове, хотя это было менее выгодно, чем в самом Кренге.
У «Нарвала» все документы были в порядке, потому под разгрузку он встал в самом порту, растолкав другие суда.
Атрелла помахала команде с берега рукой, попрощалась со старичком «Нарвалом» и, зажав в руке оформленные еще ночью проездные документы, отправилась на окраину города, где находился вокзал паровых транспортов. Архитектура Кренга, сохранившаяся еще с древних времен королевства, сильно отличалась от приземленной норскапской. Дома в Кренге все были высокие, многоэтажные, окна большие и светлые. Много закругленных углов, крыши домов сферические или состоящие из множества сфер.
Транспорт до Продубина – гостиница на паровом ходу. Атрелла подошла к ней. Длинный дом в три этажа с круглой крышей, сквозь которую торчали трубы, стоял на идеально ровной и прямой дороге. Девушка обошла транспорт по кругу в поисках входа, обнаружила две водительских кабины. Одну спереди, а другую сзади. И догадалась: транспорт не разворачивается. Дойдя до конца, он выгружает пассажиров и отправляется обратно, просто водители переходят в заднюю кабину, которая становится передней.
Вход обнаружился точно посередине, вместе с очередью. Посадка уже давно шла. Атрелла пристроилась в хвост и, когда подошла ее очередь, протянула контролеру оплаченные документы до Продубина. Тот сказал:
– Ваш спутник уже в комнате. Второй этаж, номер тринадцать.
Предвкушая интересное знакомство и заранее настраиваясь на весело-дружелюбный лад, путешественница поднялась на второй этаж и вприпрыжку побежала по длинному коридору в поисках тринадцатого номера. Дверь была открыта. Она влетела в комнату со словами:
– Доброго утра!
Навстречу ей высунулась долговязая фигура с длиннющими руками и вся в складку, от лба и глаз до пальцев. Гендер?! Такой подлости от жизни Атрелла не ожидала. Пять дней делить с ним одно жилье?! Слушать его сентенции о прекрасном, страдания о невыносимости жизни в своем теле и рассуждения о том, как безвкусны люди? Она решила уже бежать обратно к контролеру, чтоб сменить номер, но гендер сказал:
– Доброго утра, милая девочка. Я не доставлю тебе неудобств, – и… замолчал!