Испуг заставил ее встать и кинуться бегом, но смех не отставал, преследовал ее, гнал. Жанна попробовала закричать, но голосовые связки не слушались; или же туман просто глотал все лишние звуки.
– Ты поклялась! – громом прозвучал ее окрик, идущий откуда-то извне, но со всех сторон одновременно. – Ты принадлежишь одному!
Ноги подломились. Аббатикова попробовала выставить вперед руки, чтобы остановить падение, но что-то пошло не так, она упала грудью на нечто твердое и холодное. Едва не задохнулась от сильнейшей боли – как будто у нее разом оказались сломаны все ребра.
– Клятва!
– Я… Буду принадлежать Глебу… Или никому! – выдавила Жанна, и на этот раз услышала свой ответ.
Напряжение вызвало новый приступ боли, некромагиня надсадно закашлялась, почувствовала во рту железный привкус. Предшествующие появлению белого тумана события напрочь стерлись из ее памяти, она совершенно не понимала, почему ее спрашивают… Почему она сама себя спрашивает про клятву.
Холод обволакивал, укутывал ледяным одеялом, призывал закрыть глаза и отдаться ему навсегда. Жанна повернулась на бок, положила ладонь под щеку, подтянула колени к груди. Вокруг была лишь белизна, яркий-яркий режущий глаза свет, пустота наоборот, пустота со знаком плюс, нет, со знаком бесконечность…
Слабо подул ветерок; некромагиня почувствовала, как он подхватил ее и поднял наверх. Что-то смешное осталось лежать внизу, скрюченное, бледное, некрасивое, с огненно-рыжим пятном. Она посмотрела вперед, туда, где туман понемногу начал расходиться. Ей показалось, что она заметила какое-то движение, кто-то шел к ней, переваливаясь с одной ноги на другую, медленно, словно бы ступал по льду. Жанна качнулась в сторону странного гостя, надеясь рассмотреть его получше, но добилась ровно противоположного: он стал еще призрачнее.
Ее отвлекло прикосновение к плечу. Подняв голову, Аббатикова увидела невысокую хрупкую женщину с темно-ореховыми волосами и добрыми карими глазами. Женщина стояла неподвижно и смотрела на девушку с любовью, ее губы шептали что-то, но звуки снова куда-то пропали, заблудились, не доходя до слуха некромагини.
– Мама? – нерешительно спросила Жанна.
Женщина улыбнулась.
– Maman… – девушка всхлипнула. – Maman, où étais-tu? Pourquoi tu ne venais pas? Tu me manquais…*
Ивонн де Лаланд выглядела именно так, как Жанна ее запомнила. В тот день, когда они последний раз виделись, мать, провожая дочь в школу, попросила ее не задерживаться после уроков, потому что они хотели сходить в зоопарк…
Женщина подняла руку, помахала, повторяя жест десятилетней давности, и начала медленно таять.
– Нет! – Жанна рванулась к ней, но не сдвинулась ни на миллиметр. – Maman, ne me quitte pas!**
Отчаявшись, она заплакала, как плакала когда-то в детстве. Все, что привила ей старуха-некромагиня, казалось, смывалось этими слезами, принося облегчение, но оставляя вместо себя жаждущую заполнения пустоту.
Жанна закрыла глаза. Если это и был сон, просыпаться она не хотела. Больше никогда.
– Открой глаза! – сердитый голос ворвался в сознание и вызвал спазм боли. – Немедленно!
«Как я могу открыть глаза, если меня нет?» – вопрос появился сам собой, Аббатикова не была уверена, что хотела подумать именно это.
Но голос тем временем продолжал настаивать, причиняя все больше и больше неудобств. Он-то по непонятной причине был твердо уверен, что у некромагини есть, что открывать.
– Если ты сейчас же не откроешь глаза… – в голосе послышались угрожающие нотки.
«Да отстань ты от меня, отстань…»
– Жанна!
«Это кто?»
– Чума в пальто!
«Эй, голос, ты что, живешь в моей голове? А почему я тогда не могу тебя заткнуть?»
– Я сейчас сама тебя заткну, Аббатикова! Кончай придуриваться и открывай глаза!
«Ты мне надоела…»
Не успела некромагиня додумать эту полную презрения мысль, как что-то твердое обожгло ее щеку. Не выдержав такой наглости, она распахнула глаза и рывком села.
Мир кинулся обниматься, ослепил яркими красками и закачался.
– Леа! То ы еаешь ?! – возмутилась Жанна.
– Привожу тебя в чувство, – хмыкнула Свеколт. – Что, передумала умирать? И меня голосом в голове перестала считать? Тогда вставай и пойдем отсюда.
Аббатикова, кое-как договорившись с окружающей действительностью и убедив ее хоть недолго постоять на месте, осмотрелась. Слева и справа торчали памятники, причем на половине из них было что-то нарисовано краской, впереди возвышался чудом сохранившийся склеп (хотя тоже не избежавший внимания юных новгородских вандалов), сзади – высокая черная решетка с дыркой, через которую вполне могла пролезть крупная собака или миниатюрная некромагиня.
– А почему мы на кладбище?
– Ты же умирать собралась, – напомнила Лена.
– Я?
– Ну не я же. Ты еще что-то на французском говорила. Я за тобой шла пятнадцать минут, пытаясь вырвать из твоего воображаемого мирка, но ты не отзывалась. Потом ты пришла сюда и легла прямо на землю.
– Но как…
– Думаю, твоя клятва сработала. Ты никак не накосячила?
– Нет, – Жанна неуверенно помотала головой. – То есть…
– То есть? – Лена изобразила на лице вежливое внимание.
– У тебя зеленая коса расплелась, – Аббатикова отвернулась, чувствуя, что краснеет.
– Кто такой Дима? – без обиняков спросила Свеколт. Поймала недовольный взгляд подруги и пояснила: – Ну надо же было мне тебя вытаскивать. А мысли о нем у тебя на поверхности плавали, мешались очень, пока я пробивалась внутрь твоего личного ада…
– Ленка, ты… – рыжая некромагиня задохнулась. – Ы е иела пава! Эо ои ысли, ои, ои е ля тея !
Свеколт промолчала, выразительно приподняв брови. Впрочем, Жанна уже сообразила, что не права, и поспешно сменила тему:
– У Глеба сегодня день рождения!
Выражение лица Лены стало совсем вежливым и настолько прозрачно намекающим, что Аббатикова совсем смутилась.
– Хватит дурака валять, – наконец вздохнула Свеколт.
Решительно поставив Жанну на ноги, она потащила ее прочь с кладбища. Выйдя за пределы ограды, некромагиня свистнула, призывая свою ступу.
– Почему не телепортом? – Аббатикова ощутила, как в ней просыпается любопытство.
– Не задавай глупых вопросов, – жестко отрезала Лена.
На нее это не было похоже, но провоцировать подругу еще больше, выпытывая, в чем дело, рыжей ведьме совсем не улыбалось.
Пока они летели к месту временного пристанища Свеколт, та успела рассказать, как она оббегала вдоль и поперек весь Нижний Новгород, разыскивая подругу. Параллельно она несколько раз нарывалась на неприятности в виде непонятных завихрений силы, разогнала несколько гнездовий хмырей и с удивлением обнаружила, что не может войти в Пушкинский парк. Столкнувшись с такой вопиющей наглостью, Лена, разумеется, как истинный ботаник, немедленно засела за книги с целью выяснения этого феномена, не поленилась даже Шурасика подключить к изысканиям, и в конце концов они совместными усилиями пришли к выводу, что в Пушкинском парке засело что-то очень древнее и не испытывающее добрых чувств в адрес некромагов.
«Берегини», – сразу сообразила Жанна. Но разве они были настолько сильными, чтобы не пропустить Лену туда, куда она очень хочет попасть? Аббатикова искренне в этом сомневалось. Тогда, получается, охотящиеся за Шапкой наконец вышли из тени и начали действовать. И начали они с берегинь как с самых опасных…
Поток красноречия Свеколт не иссяк и когда они зашли в небольшой одноэтажный домик на самой окраине города. Посадив Жанну на кровать, она показала несколько начерченных ей схем, объясняя, почему она думает так, как думает, потом достала какие-то записи на непонятном языке, принялась их пересказывать. Не слыша, что ей говорят, рыжая некромагиня думала о Глебе и о Шапке. Что-то вертелось на грани сознания, какой-то очень простой ответ на давно мучивший ее вопрос…
Шапка. Глеб. Пушкинский парк. Берегини. Кромешники. Шапка…
Кепка!
Решение пришло настолько внезапно, что Жанна невольно подскочила, едва не столкнувшись лбом с не вовремя наклонившейся к ней Леной.
– Что с тобой? – она тут же потянулась по каналу их связи, настраиваясь на эмоции подруги.
– Я поняла… – прошептала Аббатикова. – Ленка, я поняла!
Марина была очень удобной.
То есть, она была самой удобной из всех сокурсниц – в этом Глеб убедился очень быстро и даже успел понедоумевать, что же он сразу ее не заметил. Наверное, отпугнуло ее помешательство на размахе плеч.
Про свой день рождения Бейбарсов не вспомнил: обычно ему напоминала Жанна, делая какой-нибудь незначительный подарок; а из новых знакомых никто не знал, когда он родился. Даже Игорь.
Встреча с уже знакомым нахалом едва не испортила ему настроение, но Марина быстро переключила его внимание на разговор об обрядах древних славян. К удивлению Глеба, она очень много знала о фольклоре, причем ее знания были не мертвым теоретическим грузом, а живой историей. То ли она до института шутки ради практиковала все это, то ли у нее семья такая была – бывший некромаг не понял, да и не хотелось ему разбираться. Гораздо важнее было то, что она могла ему дать – о некоторых обрядах он, надо сказать, не слышал даже в своем некромагическом прошлом.
Другим существенным плюсом Марины было то, что она, кажется, решила, что его размах плеч недостаточно широкий для нее – таким образом, Глеб был избавлен от поползновений, которыми отличалась Настя. Нет, он был нормальным юношей своих лет, женское внимание ему было приятно, но он считал, что всему свое время. Пока настроения заводить отношения и переводить их в горизонтальную плоскость у него не было.
Они сидели в кафе, когда у Марины зазвонил телефон. Ненавязчивая мелодия, больше напоминающая птичьи песни, нежели творение человеческого ума, заставила девушку вздрогнуть от неожиданности.
Она достала небольшую черную «раскладушку», взглянула на дисплей – и тут же ее глаза округлились от удивления.
– Серёгичев, – пробормотала она, отвечая на незаданный вопрос Бейбарсова. Кашлянула, убеждаясь, что голос ее не подведет, и нажала на кнопку, открывающую мобильный. – Алло?
Пока она разговаривала с преподавателем… Хотя это громко сказано – «разговаривала», Марина скорее просто вставляла «да» и «конечно» между репликами Сергея Юрьевича… Так вот, все это время бывший некромаг наблюдал за ее лицом. Оно было очень живым, все эмоции свободно на нем проявлялись, не останавливаемые никакими предрассудками. От недоумения до детского восхищения, от легкого недовольства до сдержанного внимания, от яркого непонимания до готовности сделать что угодно. Бейбарсов вдруг подумал, что именно ее, Марину, он бы с огромным удовольствием нарисовал – не Дару, не Настю, не других девчонок. Рисовать несдерживаемые эмоции всегда интереснее, чем самую искусную маску.
Закончив говорить, девушка некоторое время посидела, рассматривая свой телефон, будто бы она видела его впервые. Наконец, набравшись смелости, она выдохнула:
– Серёгичев хочет, чтобы ты подъехал к нему в универ, – она закусила губу. – Я не имею ни малейшего представления, как он узнал, что ты со мной.
– Видел, как мы уходили, – Глеб не стал заморачиваться поиском сложного решения, выбрав то, что лежало на поверхности. Бросил взгляд на окно: – А не поздновато ли?
На улице уже стемнело, к тому же начался густой снегопад. Свет фонарей с трудом пробивался сквозь белую завесу, лишая всякого желания выходить из уютного помещения, где готовили отличный кофе.
– Он сказал, что это важно, – Марина почему-то выглядела виноватой. – Но говорить, в чем дело, отказался.
Бейбарсов промолчал. Не время еще было для мести, ой, не время, но раз его так настойчиво звали – нельзя было отказываться. Если Серёгичев подумает, что он струсил…
– Я с тобой, – увидев, что Глеб встает, мгновенно среагировала девушка.
– Нет.
Вот только ненужных свидетелей ему не хватало! Причем лишней Марина будет при любом раскладе, каким бы ни оказался итог встречи.
Бейбарсов перебирал возможные варианты развития событий, пока трясся в стареньком автобусе, не спеша крадущемся в направлении Архитектурно-строительного университета. Если Серёгичев связан с кромешниками – то его сейчас будут либо убивать, либо воспитывать: Шапку-то он пока не нашел. Если нет, если он что-то другое – то тоже приятного мало, потому что союзники себя так, как Сергей Юрьевич, не ведут. С какой стороны ни посмотри – бывший некромаг лез в пасть тигру и не испытывал при этом ни малейшего трепета.
«Спасибо старухе за наше счастливое детство», – промелькнула абсолютно безэмоциональная мысль.
Здание университета почти целиком было темным и производящим впечатление находящегося при смерти гиганта – жизнь еще теплилась, но уже еле-еле. Горело несколько окон на втором этаже и на последнем. Впрочем, окна кафедры Серёгичева выходили на другую сторону, возможно, там света было больше.
По лестнице Глеб шел не быстро, но и не медленно, не думая отсрочить неизбежное. От будущего глупо пытаться сбежать.
Дверь на кафедру была не заперта, что было ожидаемо. А вот что неприятно поразило – лампы не горели.
– Сергей Юрьевич? – спросил Бейбарсов просто по привычке.
Если на него устроили охоту, то вряд ли ответят, правда ведь?
Бывший некромаг не раз бывал в этой аудитории при свете дня, поэтому пальцы быстро нашли выключатель, щелкнули им.
Загудели, прогреваясь, древние лампы. Несколько томительных мгновений ожидания – ну же, где свет, когда он хлынет, заливая помещение…
Серёгичева на кафедре не было. Вообще никого не было, вот только на столе лежало что-то непонятное, большое, красное, дергающееся.
Глеб заставил себя сделать шаг вперед. И еще.
Не то, чтобы в нем проснулась запоздалая брезгливость – нет. И он вовсе не боялся узнать, что же это такое. Просто воздух стал очень вязким, он не хотел проталкиваться в легкие, прилипал к коже, тянул назад. В этом не было ни капли магии, но, тем не менее, оно все равно работало против Бейбарсова.
Со стола упала карандашница. Ручки рассыпались по полу, запрыгали грифели, выкатилась конфета в желто-золотой обертке. Наверное, ее подарили кому-то из преподавателей за принятый без проблем зачет, а, может, лаборантка купила упаковку, чтобы не пить пустой чай. Бездумно проследив взглядом за конфетой, бывший некромаг выяснил, что под столом разлито много красной жидкости.
«Жанна…»
Сердце застряло где-то в горле, ехидно напоминая, что он больше не бессмертен. Что он легко может умереть, как и…
На столе лежала Настя. И не похоже было, чтобы она была жива.
«Лена!»
Обезображенное лицо девушки исказилось, когда Бейбарсов оказался вплотную к алтарю. Стально-серые глаза открылись, уставились прямо на него. Мелькнула тень узнавания.
«Да помогите вы, Тьма вас побери!» – бывший некромаг очень надеялся, что его беззвучный вопль заставил зазвенеть от напряжения паутину связи с напарницами. Без «бывших».
А Настя закричала в голос. Заверещала. Завизжала на немыслимо высокой ноте.
Ей было очень, очень, очень больно.
Некромагические ритуалы всегда были жестокими. Особенно для тех жертв, которым не посчастливилось умереть в первые десять секунд.
Комментарий к Глава 12
* Мама… Мама, где ты была? Почему ты не приходила? Я скучала по тебе…
** Мама, не оставляй меня!
========== Глава 13 ==========
Комментарий к Глава 13
Дорогие читатели!
Вот и настал крайне волнительный для меня как автора момент: я выкладываю главу, написанную через четыре с половиной года после предыдущей.
Возможно, у меня изменился стиль. Возможно, что-то поменялось в моем видении персонажей. Не исключено, что изначально я хотела написать что-то совсем другое…
Но, тем не менее, написалось все-таки то, что вы прочитаете ниже. Надеюсь, вы не разочаруетесь в этом фанфике и останетесь со мной до конца.