I am the son and heir
of nothing in particular.
You shut your mouth, how can you say
I go about things the wrong way.
I am human and I need to be loved
just like everybody else does.
The Smiths
Пробуждение было не из приятных.
Болело все. Вообще все. Даже то, о существовании чего Глеб до этого утра и не подозревал.
Хуже всего было голове – она пульсировала болью и, казалось, грозилась вот-вот расколоться пополам, как перезревший арбуз. Попытка открыть глаза и взглянуть на мир отозвалась таким набатом внутри черепа, что Бейбарсов мгновенно пожалел, что не умер еще вчера. Волшебных ощущений добавила еще и тошнота, вставшая в горле противным комом.
Кое-как выпутавшись из одеяла, бывший некромаг в чем был ломанулся на максимально доступной ему скорости в туалет.
Отплевавшись от горькой желчи (организму было все равно, что Глеб ничего не ел со вчерашнего утра, он все равно пытался вывернуться наизнанку) и умывшись холодной водой, парень двинулся в сторону кухни. Гордость гордостью, а найти аспирин было необходимо.
Спасительные кругляшки таблеток выпали из верхнего шкафа, когда бывший некромаг уже почти потерял надежду. Подавив желание возопить что-нибудь восторженное (тем более что Бейбарсов сильно сомневался, что голос послушается), он налил стакан воды и одну за другой проглотил три таблетки, после чего опустился на первый попавшийся табурет и замер с закрытыми глазами, ожидая, когда лекарство подействует.
– Слезь! – ворвался в его мозг очень, очень громкий голос Андрея.
Дернувшись, как от удара, Глеб открыл глаза и недоуменно посмотрел на брата.
– Это мое место! – сжал маленькие кулачки рассерженный мальчуган.
Бывший некромаг попробовал встать, но пол под ним подозрительно качнулся, сбивая с ног. Упав обратно на табуретку, парень закрыл лицо ладонями, ожидая, когда перед глазами перестанут мельтешить красные пятна.
– Ну хва-а-атит! – Андрей не унимался, искренне считая, что с ним играют.
«Тьма, что же ты так орешь…» – возникла одинокая мысль в воспаленной голове.
Мальчик, решив не отступать, вцепился в правую руку старшего брата и потянул его на себя.
– Андрей! – окрик Игоря заставил его остановиться. – Оставь Глеба в покое, он болеет.
Бейбарсов промычал что-то, должное означать благодарность. Громкие звуки голосов все еще долбили по нервам, но бешеная пляска окружающего мира начала замедляться.
– Но мы же договаривались, что он не будет занимать мое место! Это мое место, мое! – ребенок захныкал.
– Андрей Игоревич, мне кажется, вчера ты упрашивал разрешить тебе ложиться спать позже, аргументируя тем, что ты уже взрослый, – Игорь заговорил тише. – Так веди себя как взрослый, прекрати реветь из-за какой-то ерунды!
Воцарившаяся тишина обеспокоила Глеба. Он осторожно выглянул из-за ладоней и с удивлением обнаружил, что брат скромно сидит на табурете у окна и жует бутерброд с самым меланхоличным видом, который только возможен в исполнении девятилетнего человека. Игорь же стоял напротив племянника и напряженно всматривался в его лицо.
– Что? – спросил Бейбарсов, передернув плечами. Он никогда не любил такого пристального внимания.
– Ни единой царапины, – протянул дядя. – Та девочка… Жанна, правильно? Она смогла это сделать, – он недоверчиво хмыкнул.
Глеб неопределенно мотнул головой. Распространяться о том, что лишь внешне все было в порядке, ему не хотелось.
– Но расхаживать по дому в одних трусах все-таки не стоит, – добавил Игорь после паузы.
– Все равно тут женщин нет, – пробормотал Бейбарсов, понимая, что оправдание довольно-таки слабенькое.
Все-таки умудрившись встать без происшествий, Глеб осторожно двинулся в сторону своей комнаты, стараясь держать спину ровно и ничем не выдать неприятных ощущений. К его удивлению, с каждым шагом боль отступала, и когда он добрался до своего дивана, лишь легкое головокружение и мельтешащие мушки перед глазами напоминали о вчерашней бойне.
Аббатикова действительно смогла залатать его. Так странно – ведь некромагия в большинстве случаев работает с мертвой материей, а живая ее интересует только как мертвая в будущем. По логике, магия врачевания должна была вступать с ней в непримиримый конфликт, ан нет, как-то получилось у некромагини их соединить и при этом никого не убить.
Кинув взгляд на часы, Бейбарсов обнаружил, что у него еще есть шансы успеть на вторую пару. Он потянулся было к стулу, на котором обычно лежала его повседневная одежда, но вдруг сообразил, что ее никто так и не постирал, что могло значить только одно – ему придется одеваться в то, что найдется в шкафу.
Нашлись обычные синие джинсы и серая рубашка. Все остальное было либо слишком неуместным в институте (бывший некромаг недоуменно подергал за рукав красную шелковую сорочку), либо явно не по сезону (майка защитной расцветки так и осталась лежать на полке), либо не совсем пригодно к ношению (в проеденную молью в свитере дыру спокойно просовывалась голова). Критически окинув взглядом свое отражение в зеркале, Бейбарсов пришел к выводу, что все не так печально и вряд ли он будет особенно выделяться своей смуглой кожей и телосложением. В конце концов, водолазка оставляла куда меньше простора для фантазии.
Собрав волосы в хвост и надвинув кепку на глаза, Глеб влез в ботинки, накинул куртку и вышел из дома. Не было никакого страха, что его может ожидать засада – он прекрасно знал, что первомертвецы не переносят дневного света. Пока солнце висит в небе, он в безопасности. К тому же, у него не было ни малейшего сомнения: случись что – и собачка Аббатикова немедленно прибежит бить морды врагам.
Бейбарсов сплюнул себе под ноги. Сейчас он как никогда ненавидел бывшую соратницу, даже больше, чем Валялкина. Он не мог придумать рационального объяснения для этого чувства, да и не требовал от себя таких подвигов, просто знал: одна ночь перечеркнула все прошлое. «Ее не должно было быть там! Я должен был сам справиться!» – бессильно сжимая кулаки, так что белели костяшки пальцев, убеждал себя бывший некромаг. Пусть физическая боль отступила, но на ее место тут же пришел ураган эмоций, сметающий все на своем пути. Унижение от собственного бессилия, презрение к собачьему взгляду Аббатиковой, неловкость и смущение из-за того, в каком виде пришлось перед ней предстать – все смешалось в чудовищный коктейль, разрывающий душу на части. Парень старался справиться со всем этим до того, как его увидит кто-нибудь знакомый, но, увы, эмоции упорно не хотели возвращаться в привычное русло спокойствия.
Уже у самого входа в университет Глеба поймала Даша. Посмотрела как-то странно, решительно вцепилась в рукав и потащила прочь. Парень попробовал возмутиться, но слова застряли в горле, словно не обошлось без магического вмешательства. «Неужели?..» – трепыхнулась запоздалая мысль, но именно в этот момент зеленоволосая остановилась у дверей кафе.
– Выпьем кофе? – предложила она, невинно хлопая светлыми ресницами.
– Раньше об этом спрашивать надо было, если тебя реально интересовало мое мнение, – Бейбарсов стряхнул ее пальцы со своей куртки. – Теперь уже поздно отказываться, все равно на пару опоздали.
– Не бухти, – неожиданно мягко попросила Дара. – Просто у тебя такой взгляд был… Словно ты хотел убивать.
Кафе было шумным, с ленивыми официантками и невкусным кофе. Даша апатично мешала ложечкой свой горячий шоколад, который успел стать холодным еще до того, как достиг их столика, Глеб цедил апельсиновый сок, то и дело кидая недовольные взгляды на чашку с едва пригубленным «напитком бодрости». Настроение улучшаться не желало, тем более что затылок снова начал подозрительно тяжелеть.
– Ну так зачем ты меня сюда привела? – поинтересовался Бейбарсов, когда молчание слишком затянулось. – Отравить гадостью, которую тут называют кофе?
– Нормальный кофе, – отмахнулась Дара.
– Попробуй, – предложил бывший некромаг.
Зеленоволосая пожала плечами и отхлебнула немного из его чашки. Глеб иронично приподнял одну бровь, наблюдая за ее лицом: она изо всех сил старалась придать ему благожелательное выражение, но эмоции от проглоченного напитка были сильнее.
– Гм, и правда гадость, – пробормотала девушка. – Но про причины я же уже говорила. Мне не понравился твой настрой, который я прочитала по твоим глазам.
«Вторая Аббатикова», – с отвращением подумал Бейбарсов.
– И в миротворческих целях ты решила избавить мир от моего в нем присутствия?
– Да нет же! – фыркнула Даша. – Поговорить захотелось. Наедине. А то вокруг все время девчонки, сложно и парой слов перекинуться…
– И о чем же мы будем говорить?
Девушка не ответила, снова увлекаясь происходящим в своей чашке. Глеб вспомнил, что Игорь, когда Андрей делал так же, все время предлагал тому воспользоваться аквалангом – и подумал, что такое предложение не было совсем уж бессмысленным.
У Дары были очень резко выступающие ключицы и такая бледная кожа, что казалось, будто в ней совершенно нет крови. Белесые брови и ресницы, контрастируя с насыщенным цветом крашеных волос, создавали бы довольно неприятное впечатление, если бы не красивый цвет глаз – нежно-голубой с несколькими акцентами золота у самого зрачка. Довольно длинный тонкий нос, небольшой ротик, буйные кудряшки, нечасто сводящие близкое знакомство с расческой, острые локти и колени и легкая сутулость завершали образ девушки, сообщая ему в своем роде уникальность. Глеб вдруг подумал, что если Серёгичев задаст им портрет, то он точно выберет Дашу в натурщицы.
Зеленоволосая, почувствовав его пристальный изучающий взгляд, беспокойно поерзала.
– Ну-у-у… – протянула она. – Можно, я тебя нарисую?
Бейбарсов едва не подавился соком, который так невовремя решил отпить.
– Нет, ты не думай, я не предлагаю ню! – поспешно затараторила Дара, неправильно истолковав его реакцию. – Я давно уже заметила, что ты с девушками… Как-то не очень общаешься. Ну, в романтическом смысле…
– Мне некогда, – бывший некромаг отвел глаза. – И вообще это мое личное дело. Не лезь куда не просят.
– Извини, – Даша улыбнулась. – Так ты дашь себя нарисовать?
Бейбарсов задумался. С одной стороны, его никто никогда не рисовал, и было интересно посмотреть на то, как он выглядит со стороны. С другой же – сам процесс рисования для него был чем-то таким интимным и очень личным, что он ни за что бы не согласился разделить его с кем попало.
– Я подумаю, – ответил он уклончиво.
– Ладно, – Дара пожала плечами, но было видно, что она не верит в то, что получит его согласие.
Снова воцарилось молчание. До начала следующей пары оставалось еще сорок минут, и Глебу совсем не улыбалось провести это время в неуютном кафе. Он предложил девушке прогуляться, и та тут же ухватилась за эту идею.
Они вышли из помещения и не спеша двинулись вдоль по улице. Мимо проносились машины, пробегали опаздывающие в школу дети, торопились студенты, целеустремленно вышагивали в магазины домохозяйки, один раз даже сердито прозвенел трамвай. Бейбарсов шел, засунув руки в карманы, и не особенно оглядывался по сторонам, поглощенный мыслями. Даша же, напротив, вертела головой и то и дело налетала на идущих навстречу людей.
– А знаешь, почему я Дара? – вдруг спросила она.
– Нет.
– А я думала, ты читал, – огорчилась девушка. – Это из книжки одного крутого писателя. У него есть очень интересная серия из десяти книг, и вот там фигурирует одна дамочка… Ее как раз Дарой зовут. Она очень серьезная тетка, жена и мать, но есть в ней такое поразительное упрямство и целеустремленность, что даже мои родители соглашаются, что она просто вылитая я.
– Понятно.
– И еще она тоже другая. Как и я.
– Угу, – казалось, Глеб даже не слышит, что ему говорят.
Он ловко уворачивался от прохожих и одновременно с этим словно бы не замечал никого вокруг. Мысли раз за разом возвращались к первомертвецам и его позорной неспособности дать им отпор. Ему хотелось лишь одного – одиночества, и идея все-таки пойти в институт с каждой минутой казалась все более глупой.
– Смотри, куда прешь! – вырвал его из размышлений грубый окрик.
– Простите, – пролепетала Даша, отступая поближе к Бейбарсову и вцепляясь в его ладонь.
Бывший некромаг хотел было отнять руку, но тут заметил, чего же так испугалась девушка.
Стоящий перед ней рослый человек в сером балахоне производил впечатление любителя нарываться. Лицо терялось в тени капюшона, но тяжелый острый взгляд все равно чувствовался и вызывал желание поежиться.
– Какие-то проблемы? – вежливо осведомился Глеб, покрепче беря Дару за руку. Та благодарно прижалась к его плечу.
– Твоя баба едва не сбила меня с ног! – выплюнул незнакомец.
– Она не баба, она девушка, – поправил его Бейбарсов. – Не думаю, что у нее это получилось бы, даже если бы она захотела.
– Что, интеллигент?
– Можно и так сказать.
«Не срываться, не срываться, не лезть в драку… – как мантру повторял бывший некромаг. – Это ничтожество того не стоит…»
– А если я подправлю твой излишне прямой нос? – незнакомец подошел вплотную, оказавшись одного роста с Глебом.
– Мы спешим, – подавив желание ударить первым, постарался улыбнуться Бейбарсов. – Как-нибудь в другой раз.
Потянув за собой Дашу, он обогнул нарывающегося парня и уверенно зашагал в сторону университета.
– Я запомню!
На краткий миг бывший некромаг прикрыл глаза, считая до десяти. Его начинало утомлять всеобщее желание свести с ним счеты. Он самый обычный лопухоид, почему к нему все лезут?!
Незнакомец в сером капюшоне давно затерялся в толпе, а Бейбарсов все еще тащил за собой зеленоволосую девушку, уверенно маневрируя в людском потоке.
– Глеб, отпусти, – пискнула Дара. – Мне… Мне надо в другую сторону!
Парень резко остановился.
– Мы же на пару идем? – недоуменно спросил он.
– Ты – да, а у меня дела… Срочные… – она потупилась. – Только вспомнила…
– У нас сейчас Серёгичев, – напомнил Глеб. – Он же отмечает.
– Не до него, – отмахнулась девушка. – До завтра!
Даша перебежала дорогу, едва не угодив под колеса машины, и скрылась в одном из переулков, оставив Бейбарсова в одиночестве удивляться такому странному поведению.
Когда обнаружилось, что из всего «гарема», как любил выражаться Сергей Юрьевич, на пару пришла только Настя, Глеб даже нашел в себе силы ни о чем не спрашивать. Кивнул подруге и отсел подальше, чтобы и к нему не лезли. Настя, надо отдать ей должное, намек поняла и спокойно устроилась на первом ряду, изображая, что вообще не знает о существовании Бейбарсова.
Рука с карандашом бездумно скользила по бумаге, штриховка уверенно обозначала тени, резкие росчерки – некую таинственную фигуру. Казалось, кто-то извне диктовал бывшему некромагу, что надо рисовать, а тот не сопротивлялся, зная, что другого источника вдохновения у него на сегодня не будет.
Короткие волосы, чуть раскосые глаза, четкие скулы, прикрытая ладонью улыбка. Расстегнутая кофта с капюшоном, майка с небольшим вырезом, почти мальчишеская фигура с узкими бедрами, стройные, но крепкие ноги в черных свободных штанах, тяжелые высокие ботинки со шнуровкой. Пальцы тонкие, длинные, в левой руке – старый плюшевый медвежонок. Голова немного склонена к плечу, во взгляде – искренний смех, разбавленный легким смущением.
С рисунка на Бейбарсова смотрела шестнадцатилетняя Жанна Аббатикова.
Именно такой она была в тот осенний день, когда они втроем в очередной раз сбежали из землянки развеяться. Аббатикова откуда-то достала игрушку и рассказывала, громко смеясь и глотая согласные, что в детстве спала с таким же одноглазым медведем, а потом попросила Глеба нарисовать ее. Она знала, что он не рисует никого, кроме Тани Гроттер, но все равно настаивала и упрашивала, размахивая этим чертовым комком плюша. Положение спасла Свеколт, спалив заклинанием игрушку. Обидевшись, Аббатикова переключила свое внимание на Лену, а Бейбарсов смог незаметно исчезнуть, чтобы через полчаса убрать в папку очередной портрет Гроттер.