— Мы — ее лучшие слуги! — откликнулся парень справа; он, кстати, был самым молодым. — И Госпожа не обязана докладывать о своих действиях.
— Хватит трепаться! — рявкнул шеф.
И надо же было Мэлло выбрать именно этот момент для своего эффектного появления…
Этот блондин снова смог все идеально организовать, даже любовницу свою к ружью, то есть, к пистолету приставил очень удачно. Правда, выглядел он не очень довольным, и голос повысил на нее, словно она своевольничать начала…
Мне, в общем-то, было все равно, откуда у Анны пистолет и кто ее учил стрелять; она поспособствовала моему освобождению — и на том ей спасибо. Я попросил Мэлло отвязать меня от этого чертового стула; слушать перебранку двух голубков мне не улыбалось, поскольку контроль над телом слетел тогда, когда я завалился на одного из своих похитителей. Боль затмевала мое сознание.
Кое-как выбравшись из сторожки, я сразу упал на колени. Меня тошнило, но я с утра ничего не ел, поэтому бесполезные сокращения желудка приносили только муку. Безумно раскалывалась голова, по щекам катились невольные слезы.
— Боже, Мэтт, — рядом бесшумной тенью возник Мэлло. — Тебе совсем плохо?
— Нет, знаешь, это оргазм, — пошутил я; впрочем, мой голос был настолько слаб, что Мэлло вряд ли расслышал.
— Поднимайся, — он подхватил меня, ставя на ноги. — Да-а-а… Если бы эти собаки не были уже мертвы, я бы с радостью убил их снова, но только не столь милосердным образом, — протянул он, разглядывая меня.
Я зашипел, когда он неудачно коснулся пальцами пореза.
— Прости, — мгновенно среагировал Мэлло. — Давай, возвращайся внутрь. Переночуем здесь, в Лондон вернемся утром.
Мэлло дотащил меня до чего-то, напоминающее лежанку. Потом поднес к губам бутылку с водой и заставил сделать несколько глотков. Я выпил, пересиливая себя; но через несколько секунд вода рванулась обратно. Видимо, меня стошнило на Мэлло, потому что он сердито буркнул:
— Мэтт, аккуратней! Эти брюки мне дороги как память!
Я попробовал улыбнуться и потянулся сесть, но Мэлло толкнул меня обратно.
— Не смей! Угробишь себя!
— Не угроблю, — постарался я покачать головой. Как ни странно, мне это вроде бы удалось, но карой за резкое движение пришла боль, которую смыла темнота. Я то ли снова потерял сознание, то ли просто заснул.
========== Глава 6 ==========
Ниа
Я не очень хорошо понимаю, почему Михаэль и Майл так друг о друге беспокоятся.
Я пробовал объяснить это обычным человеческим инстинктом заботы о том, кто находится рядом; но тогда выходит, что мои коллеги вовсе не друзья, а кто-то ближе. Между ними словно бы протянута тонкая золотая ниточка, служащая одновременно и оковами, и своеобразным телеграфом. Они слишком зависят друг от друга, однако спроси — ни один не признается. Впрочем, не исключаю, что они этого не замечают; вопрос лишь в том, долго ли продлится это их неведение. Хотя, если учесть феноменальное упрямство обоих, остается шанс, что они будут всю жизнь притворяться, будто бы ничего не происходит.
Уверен ли я, что они ничего от меня не скрывают? Нет. Они не обязаны мне докладывать о своей личной жизни; поэтому я не имею права просто спросить. Любопытство здесь ни при чем, я всего лишь опасаюсь, что это может помешать их совместной работе на меня. Один необдуманный поступок Дживаса — и Кель рвет и мечет, после чего уходит, хлопнув дверью. Они оба весьма подвержены эмоциям и неожиданным вспышкам чувств, просто каждый по-своему. Вас засыпали шутками и издевками? Не беспокойтесь, это у Майла всего лишь какие-то проблемы или просто плохое настроение. С Михаэлем и того проще — он никогда не скрывает, что чувствует, если это его сильно волнует. Другое дело, что он умеет играть, заставляя противника поверить в истерику, тогда как внутренне совершенно спокоен. Но это уже проблемы незадачливого противника.
Вместе мои коллеги образуют довольно взрывоопасную смесь. Лучше не пытаться их разъединить, если вам, конечно, дорога ваша жизнь.
Однако я увлекся; мне и помимо иррациональных отношений Мэлло и Мэтта есть о чем подумать.
Личность преступника по-прежнему остается для меня загадкой. Я множество раз проверял и перепроверял — нет человека, который знает о моем происхождении (читай — о приюте Вамми) и желает мне отомстить. Все связи с прошлым надежно оборваны, концы опалены и нет надежды на сращение.
В мире появился гений, которому под силу по отсутствию информации вычислить, кто стоит за личностью тайного детектива? Хочется думать, что этого все-таки не произошло.
Убийства… В них есть логика, я это чувствую. Но нащупать ее и доказать — не получается. Очень неприятное ощущение собственного бессилия грызет меня второй день. Надеяться, что Мэлло сможет догадаться? Он достаточно умен, тем более все еще стремится меня превзойти.
Однако всецело полагаться на других все же не стоит.
Я должен сам пытаться найти и понять. Иначе я ничего не стою как Номер Один.
*
Мэлло присел на корточки у стены и прикрыл глаза. За утро они с Анной успели перегнать машину с мотоциклом к сторожке; потом Анна сходила в магазин и купила немного еды, сигареты и плитку шоколада. Мэтт метался в бреду по устроенной для него лежанке, но не просыпался. Он стонал, вздрагивал и шипел от боли; пару раз Мэлло казалось, что он различает в бессвязном бормотании напарника собственное имя.
Полчаса назад Анна ушла в приют. Там она должна была отрекомендоваться официальным представителем N и разобраться со всеми делами, что до сих пор не были улажены. В конце концов, она работала воспитателем в детском саду, поэтому наверняка должна была справиться с возложенной на нее административной миссией.
Мэлло отказался этим заниматься, сказав, что его вполне устраивает тот факт, что его считают погибшим. На самом деле была и вторая причина, которую он не озвучил вслух: он боялся за Мэтта, боялся оставлять того одного. Боялся, что Мэтту может стать хуже, а его не окажется рядом, чтобы помочь… И больше всего Мэлло ужасало в этой ситуации то, что он не чувствовал отвращения к самому себе за этот страх; страх не был чем-то неестественным, наоборот, казался наиболее адекватной реакцией.
Стараясь громко не шуршать оберткой, Мэлло развернул шоколадку. Не то, чтобы он был голоден, но привычный ритуал успокаивал, даря иллюзию, что все по-прежнему, что ничего не изменилось.
Пытаться лгать самому себе — неблагодарное дело. Мэлло вздохнул, откусывая от плитки. За последний год произошло столько… Он отдавал себе отчет в том, что стал другим, но никак не мог сообразить, нравятся ли ему эти перемены или нет.
— Мэлло, — вдруг прошелестел голос Мэтта. — Дай… воды.
Мэлло вздрогнул. Его напарник все еще не открывал глаз, но рукой аккуратно ощупывал лицо. Видимо, оценивал объем нанесенного ущерба.
— Сейчас, — кивнул блондин, вставая.
Бутылка осталась в машине. Выйдя из сторожки, Мэлло первым делом посмотрел, не видно ли Анны; но она, очевидно, все еще очаровывала приютских работников. Решение захватить помимо воды еще и пачку сигарет возникло само собой, и Михаэль не нашел повода с ним спорить.
— Держи, — протянул он Мэтту бутылку, вернувшись внутрь.
— Спасибо.
— Ты как себя чувствуешь? — спросил Мэлло, наблюдая, как аккуратно его напарник пьет: словно боится, что организм опять не примет жидкость.
— Так, словно меня вчера основательно избили, — хмыкнул Мэтт. — Странно, правда?
— Я не это имел в виду. Ты не сможешь вести машину?
— Гм, — Майл отвлекся на закручивание пробки. — Ну, до первого дерева или столба. Но тебя, наверное, такой расклад не устроит.
— А удержаться на мотоцикле? В качестве пассажира, разумеется.
— Прости, Мэлло, но я не киборг, который залечивает даже несовместимые с жизнью повреждения за одну ночь, — Мэтт внимательно посмотрел на Мэлло; тот не выдрежал и отвел взгляд. — К чему столько вопросов с утра?
— Просто так, — отмахнулся Михаэль. — Анна тебе сигареты купила, радуйся.
Он кинул на лежанку друга пачку и вышел.
*
Мэтт
К утру верхняя часть моего тела превратилась в один большой синяк. Все немилосердно болело, к тому же я дико замерз. А самым неприятным открытием оказалось обнаружить Мэлло рядом.
Ну не люблю я, когда кто-то сторожит мой сон! И не позволю это делать никому, даже такому близкому другу, как мой дорогой блондин. Ну чего ему стоило где-нибудь погулять? Я был бы весьма ему благодарен, если бы он притворился, что не сидел со мной, как нянька. А так к и без того мерзким ощущениям добавляется еще и горечь обиды.
Черт. Я обидел своего лучшего друга, обидевшись на него. Ну что за детский сад, а?
Встать самостоятельно у меня все-таки получилось, пусть меня слегка пошатывало, но это просто из-за того, что я давно ничего не ел, во всяком случае, я очень на это надеюсь. Дождавшись, пока у меня перестанет кружиться голова, я прошелся по комнате. Моей полосатой рубашки нигде не было видно, зато нашлась чья-то белая. Судя по ее размеру, ее сняли с одного из моих похитителей… Однако пронизывающий холод не дал возможности долго раздумывать, я надел рубашку и завязал слишком длинные полы узлом на животе. Стало теплее.
Выглянув в окно, я увидел, что Мэлло стоит, облокотившись на капот моей машины и смотрит куда-то вдаль. Он придерживал воротник куртки, очевидно, чтобы ветер не проникал под одежду. Мэлло заботится о том, чтобы не заболеть? Это что-то новенькое.
Вдруг из-за деревьев вынырнула блондинка, в которой я с удивлением узнал Анну. Ах да, Мэлло что-то о ней говорил, да и вчера я ее видел. Мэлло что-то спросил у нее, она кивнула в ответ, он притянул ее к себе, обнял, поцеловал.
Фыркнув, я отвернулся от окна. Еще чего не хватало — наблюдать за милующимися любовничками. Кому как, а мне совершенно не нравится смотреть на подобное, и вовсе не потому, что Мэлло в этом участвует и получает от этого заметное удовольствие.
Я заметил пачку сигарет. Та самая, которую купила Анна? Я повертел ее в руках.
Никогда не курил эту марку, слишком дорогие, чтобы тратиться на них. Прикурив, я глубоко затянулся. Запах показался слишком знакомым, словно я совсем недавно…
Мои похитители курили именно эти сигареты.
Я перевел взгляд обратно на окно. Мэлло же вчера требовал объяснений от Анны, да? У нее откуда-то взялся пистолет, она убила человека; а сегодня она купила вот эти сигареты… Вряд ли Мэлло это заметил, он вообще не разбирается в этом; но ничто не мешает мне поделиться с ним моими подозрениями.
Откуда Анна взялась в Англии? Насколько помню, она вообще английского не знала, работала у себя в Германии кем-то вроде учителя. Что, сильная любовь не позволила оставаться вдали от объекта обожания?
И откуда она только что возвращалась?
Мои похитители говорили о «госпоже», о том, что у нее есть дела, о которых она своим пешкам не сообщает. Впору пожалеть о том, что они не успели разглядеть, кто застрелил Даниэля — выражения их лиц вполне мог ли бы подтвердить или опровергнуть мою гипотезу…
— Мэтт, загружайся в машину, — ворвался в мои размышления голос Мэлло.
— Я же сказал, что вести не могу, — огрызнулся я.
— Анна поведет. Я бы посадил ее на мотоцикл, но хрупкой девушке не справиться с такой техникой, — объяснил Мэлло. — Так что придется тебе потерпеть наличие женщины в своей машине.
Какая удача! Мэлло сам дал мне возможность распросить свою девушку, и это очень хорошо: если окажется, что она ни в чем не виновата, то светловолосой бестии лучше не знать о том, что у меня были какие-то подозрения. Оскорбится еще, начнет доказывать, что он вовсе не такой тупой, чтобы пригреть на груди змею…
Я устроился на переднем сидении, Анна села на водительское место. Мэлло ей что-то сказал на немецком, на что она только улыбнулась; потом он оседлал мотоцикл и первым выехал на дорогу. Анна завела машину и двинулась следом.
— Хорошо ведешь, — заметил я. — Наверное, у тебя даже есть права?
— Я пока плохо говорю по-английски, — призналась Анна, даже не оборачиваясь в мою сторону. — И еще хуже понимаю. Я вожу машину около двух лет, если ты об этом спрашивал.
— Да, об этом. Тебе нравится… Михаэль, ага?
— Он очень милый, — ее щеки слегка порозовели. — И заботливый.
— Рад за него. А почему ты выбрала именно эти сигареты? — я достал пачку, раздумывая заодно, не закурить ли.
— Тебе они не по вкусу? Прости. Я не разбираюсь…
— А где ты научилась стрелять?
— Извини, я не понимаю вопроса. Может, скажешь по-другому, проще?
И при этом она изображала, что ее ничего, кроме мотоцикла впереди, не интересует. Я чувствовал, что она врала — она поняла, о чем я спросил; но вот отвечать она совсем не хотела. Твои секреты, Анна, наводят на не самые приятные мысли.
— Неважно, — сказал я. — Знаешь, я ничего не ел со вчерашнего утра…
— Если ты голоден, то сзади лежит пакет, там есть чипсы и вода, — мгновенно откликнулась моя собеседница.
Ну-ну. Что ты скрываешь, а? Мне совсем не хочется думать о том, что ты и есть «госпожа», потому что Мэлло это очень расстроит. Не в моих правилах огорчать самого близкого человека…
Оставшаяся часть поездки прошла в молчании.
Я решил поделиться сомнениями с Ниа — Номер Один соображал быстрее меня, и я надеялся, что он поможет разобраться с тем, кто же такая эта Анна.
*
Мэлло
После всех моих разъездов и героических спасений некоторых полосатых личностей невероятным удовольствием было лежать в горячей ванной и не делать ровным счетом ничего.
Разумеется, я ни на минуту не поверил в рассказы фройляйн Анны о кружке самообороны, воинственном папочке и деловых поездках по обмену опытом. Если бы она сказала, что является тайным агентом ФБР или какой другой службы, это звучало бы куда правдоподобнее, на самом деле. Но она так настаивала на том, что всю жизнь проработала воспитательницей, что я в конце концов плюнул на все. У меня неплохо развита интуиция; именно она мне подсказывала, что фройляйн Анна конкретно для меня опасности не представляет.
Мэтту удалось выяснить, что наш преступник — женщина. Что ж, это объясняет, почему нас поставило в тупик сообщение, что должны были символизировать жертвы — куда уж нам, простым гениям, понять столь сложное и многогранное существо; меня даже поступки фройляйн Анны иногда удивляют, а она же ведь типичная блондинка.
Ну ладно, не совсем типичная. С некоторыми сюрпризами.
И очень красивая, надо признать. Очень жаль, что ее нельзя сюда привести, потому что находиться в компании двух помешанных иногда становится очень сложно.
Я сполз пониже, так, чтобы оказаться по подбородок в воде. Все-таки, наверное, я безумный чистюля, потому что нигде я не чувствовал себя лучше, чем в ванной.
Однако мое блаженство было прервано стуком в дверь.
*
Мэтт сидел на полу с ноутбуком и размышлял, как бы завести с Ниа разговор о подружке Мэлло. Сначала он думал, что напарник приведет ее в квартиру — и тогда в любом случае пришлось бы объяснять ее появление; но Мэлло распрощался с Анной еще в гараже. Он не боялся показаться нелепым или глупым; его скорее мучило чувство вины из-за того, что лезет в чужую личную жизнь. Он осознавал, что там, где начинаются вопросы правосудия, любые секреты неуместны, но все равно ему что-то мешало взять и начать обсуждать за спиной лучшего друга его девушку.
— Мэтт, прими обезболивающее, — вдруг сказал Ниа.
Мэтт непонимающе на него уставился.
— Если ты думаешь, что ты незаметно морщишься от боли и совершенно беззвучно шипишь, то ты ошибаешься, — пояснил Номер Один. — Не мучай себя.
Спорить Мэтту не хотелось, поэтому он встал и пошел за аптечкой. Он помнил, что оставлял ее на кухне; однако его ждало разочарование: кто-то очень педантичный убрал ее на место, то есть в шкафчик в душе. Боль действительно его беспокоила, поэтому он все-таки постучал в дверь ванной и крикнул: