Там, в кочегарке, было страшно жарко. Она вспотела, и сейчас, на легком летнем ветерке, ее пробивал озноб. Перед глазами продолжало бушевать пламя в черных от копоти пещерах топок. Блестящие от пота тела кочегаров совершали непрерывные перемещения от угольной кучи к этим прожорливым пастям, куда они кидали и кидали лопатами уголь. И угольная пыль наполняла все помещение. И эти люди – да люди ли? – дышали этой пылью, покрытые ей снаружи, и пропитанные изнутри.
Красное на черном. Черные стены, черные люди, черный металл – и на всем красные блики ревущего в топках яростного огня.
Огонь нагревал воду. Вода превращалась в пар. Пар рвался наружу, с ревом вылетая через какие-то клапаны, как объяснил ей Грант, чтобы выровнять давление. Равновесие соблюдалось и тут, и если давление пара превысит норму, все взорвется, разлетится на куски. Ну, а если оно будет недостаточным, то все встанет, замрет, перестанут крутиться громадные железные колеса, двигаться блестящие штанги – та же смерть!
– Прекрасная модель устройства нашего мира, – пришла ей в голову умная мысль. – И наша Служба это клапан, через который выходит лишний, вредный пар, иначе взорвавший бы нашу жизнь. Вот вроде того, что сейчас перед ней. Но, в то же время, и перестараться нельзя, а то жизнь замрет и остановится. Но это пусть беспокоит старших. Не ей решать – лишнее это вот, то, что ей сейчас с такой гордостью демонстрируют, или как раз необходимое. Лично ей это совсем не понравилось. Но это, разумеется, ничего не значит. Даже если бы это вот все ей показалось симпатичным, она все равно сделала бы то, что должна. Да, собственно, она уже и сделала. Теперь дело за другими. Этой ночью этот маленький филиал ада прекратит свое существование. Вместе с его хозяевами. Так надо, и так будет.
***
– Производительность сумасшедшая! – С гордостью говорил Амбассаман. – Впятеро больше, чем на ветряках. Вдвое – чем на водяных мельницах. А затрат на хорошую водяную сколько? Это ж не просто колесо поставить – чего там такое колесо намелет!.. Это ж надо плотину возвести. А значит, землю затопить. А земля-то тоже денег стоит. А водяной опять же?.. С этими водяными лучше не связываться. Сволочной народ. И капризные – жуть! Чуть что не так, и, глядишь, речка-то обмелела. Или наоборот, в ближайшее половодье все снесет к чертям. Ну их…
– Тут тоже, – продолжал он, явно довольный впечатлением, произведенным на эту почти невестку, – тут тоже есть, знающие люди говорят, какие-то свои духи. Но, с этими просто. Зарезали черного ягненка, побрызгали в топки перед тем, как разжечь там огонь, да и все… И вот, с тех пор горит и не гаснет, тьфу-тьфу!
***
До места этого добирались часа три. Дорога была хитрая. Начиналась она на территории складов, огражденных высоким забором и хорошо охраняемых – а что вы хотите? Склады! Не подкопаешься, так и положено.
Склады эти одним боком примыкали к гряде невысоких холмов, за которыми сразу начинался густой лес. Коляска их въехала в распахнутые ворота одного из каменных амбаров, в котором оказалось пусто. Противоположной входу стены в амбаре не было, там был, как выяснилось, въезд в тоннель, который шел через холмы и выходил в лесу на неплохую дорогу, укрытую кронами деревьев. За этой секретной дорогой ухаживали и надзирали. Они проехали несколько замаскированных постов, где их останавливали и пропускали только после того, как был произнесен пароль. И это несмотря на то, что хозяина-то уж охранники знали в лицо.
Ханна сделала наивное лицо и спросила, зачем это?
– Ну вот, допустим, – ответил Грант, – захватили меня, приставили нож к боку и заставили отвезти на новую мельницу. Я скажу особое слово, и меня освободят.
– А если зарежут?
– Ничего, у меня люди ловкие, тренированные.
– А зачем вообще вас захватывать? – Не поняла Ханна. Да ей и не полагалось этого понимать. Откуда молоденькой городской дурочке знать про эти игры?
– Понимаешь, – Амбассаман стал серьезен. Это была скользкая тема, но раз уж эта девица решила войти в их семью, она должна знать и некоторые нюансы их жизни. – Понимаешь, та мельница, куда мы едем, не совсем обычная. На ней можно молоть и получать муку – кстати, очень хорошего качества, – в гораздо большем объеме, чем на любой обыкновенной.
– А это что, плохо?
– Ну, лично я считаю, что хорошо. Но ведь есть разные люди. Одни завидуют. Другие считают, что если тот способ, который использую я, распространится, то будет очень плохо.
– Кому плохо? Ведь если мука получается хорошая, то, что плохого?..
– А-а… – Махнул рукой Грант. – Это долгая история. Церковь объявляет все новое кознями Врага рода человеческого. Я с церковью не спорю, но понять, что такого дьявольского в том, что я делаю, не могу. Поэтому приходится прятаться. И тебе нужно будет молчать обо всем, что увидишь. Иначе плохо будет не только нам, но и тебе. Потому что свидетелей они уничтожают.
Грант взглянул ей в глаза и добавил тихо:
– Может, передумаешь? Пока не поздно поедем назад, да и простимся. Ты нас не знаешь, мы тебя не знаем. А?..
Ханна зажмурилась, подумала, тряхнула головой и сказала:
– Нет уж. Я тоже буду молчать. Ничего…
Навстречу им то и дело попадались возы, крытые рогожей.
Муку везут. – Поняла Ханна.
– Ну вот, – подумалось ей, – уничтожат они эту мельницу, и не будет этой муки. Что же в этом хорошего? Нет, в самом-то деле, а?..
***
Теперь, посмотрев на то, как мололась эта мука, она нашла ответ на этот вопрос. В каждой крупинке муки, смолотой на этой мельнице, в каждой булке, испеченной из этой муки – скрыта частичка того ада, который ей с такой гордостью демонстрировали его хозяева. Нет уж!.. Не надо ей такого хлеба. Подумаешь, производительность! Ну, построят вместо этой пяток нормальных, ветряных. И плотникам хорошо. Заработают на кусок хлеба. Хорошего хлеба, не отравленного всем этим… Плохо ли?
***
За обедом ее познакомили с человеком, который изобрел и сделал все то, что ей только что показали. С Халебом Букиным. Немолодой уже, высокий, с густой седой шевелюрой и короткой, не до конца еще поседевшей бородкой. Портрет его хорошо был знаком Ханне. Его разыскивали давно и повсеместно. Трижды ему удавалось как-то ускользнуть из рук ССР. Как? – А вот сейчас поймают, наконец, и спросят.
Когда ее представили Букину, он ничего не сказал. Скользнул взглядом своих светло-голубых выпуклых глаз и кивнул головой, даже не улыбнувшись. Ханна повела себя, как положено – надула губки и обиженно отвернулась. Корней в утешение пожал ей под столом руку.
Ну, и не очень-то и хотелось!..
***
Нормального застольного разговора не получалось. Разговаривали между собой Халеб с Грантом. Остальные поглощали пищу молча. Разговор шел о каких-то технических деталях – деталях парового механизма, которые требовали ремонта или замены. Прикидывали, где лучше заказать ту или иную штуковину, названия которых Ханне не говорили ровно ничего. Это было не просто ненужное, это было вредное знание. Даже более вредное, чем знание того, в какую точку человеческого тела и с какой силой нужно ткнуть пальцем, чтобы лишить это тело жизни. Хотя вот это, как раз, Ханна знала хорошо.
После обеда их с Корнеем оставили наедине. Возвращаться собирались утром, и Корней явно строил далеко идущие планы на предстоящую ночь. Следовало его как-то, не обижая, отшить. Месячные? Но они были недавно. Усталость? С чего бы?.. Не поверит. А может, и черт с ним? Что он ей? Игра-то закончена. А она по привычке… Пусть себе обижается.
***
Перед тем, как отпустить на задание, ее привели к специальному человеку. Магу, как ей сказали. Маг был уже очень стар, седобород и сгорблен. В каком-то темном, засаленном халате и непонятном сооружении на голове – то ли шапке такой, то ли тюрбане. Он посадил Ханну на стул, сам сел, скрестив ноги, на коврик напротив. Сперва он просто молча и не мигая смотрел на нее, потом закрыл глаза. Он сидел неподвижно, и только ноздри его шевелились, словно он принюхивался. А, может, и правда?..
Потом он с кряхтеньем встал и начал что-то варить в котелке. Что-то, похожее на суп. Он бросал в кипящую воду то одно, то другое, непрерывно помешивая варево, то вливал туда нечто из глиняных кувшинов, стоявших рядом. И все время шептал, шептал… шептал что-то неразборчивое.
Варево начало источать запах. Пахло почему-то канализацией. Ханне пришлось как-то во время учебы посетить с ознакомительной целью городской коллектор сточных вод. Там пахло похоже.
Наконец, что бы там не варилось, но сварилось. Маг провел несколько раз ладонями над исходящим паром котлом и пара не стало. Запах, правда, остался. Взяв длинную костяную иглу, маг уколол себе безымянный палец, и выдавил в котелок несколько капель крови, после чего, жестом подозвав к себе Ханну, проделал с ней то же самое. Она не возражала и не сопротивлялась. За то время, что она провела в Службе, она видела уже столько необычного, что удивить ее стало очень трудно.
Аккуратно, ложечкой, чтобы не зацепить плавающие в этом компоте, ингредиенты, маг наполнил два керамических стаканчика, и протянул один из них Ханне. Она взяла. Что, пить что ли, эту гадость? Оказалось, что пить. Маг единым духом влил в себя содержимое своего сосуда и жестом предложил Ханне проделать то же самое. Она зажмурилась и проглотила. Да ничего страшного. Тот же кукурузный самогон куда как противнее, а ведь пила же…
Интересно, что за время всей этой магической процедуры, не было произнесено ни единого слова.
– Так вот они какие, маги, – думала Ханна. До сих пор она ни с одним еще не сталкивалась.
Это был свой маг. Маг на службе Службы. Службы, борющейся, в том числе, и с магами. Ну и что? Службе можно многое из того, с чем она борется. Но можно только ей. Потому, что она использует зло во благо. Для более успешного искоренения того же зла.
Да взять тот же воздушный корабль. Над ним потрудились многие плененные Службой мудрецы и изобретатели. И вот теперь с помощью этого невиданного сооружения можно в считанные часы и незаметно для противника оказаться у него над головой, где бы он ни прятался. Вот и сегодня ночью он прилетит сюда. И зависнет над спящими. И спустятся с него по тросам бойцы, и возьмут всех тепленькими. Букина свяжут – и на корабль. Он, если захочет жить, будет работать на Службу. Остальных предадут мечу. Всех. Всех, кроме нее.
А приведет этот корабль тот самый маг, настроенный, как ей сказали, на нее. После всей этой процедуры он, оказывается, стал чувствовать, где она находится и что с ней происходит. Иногда ей было неприятно осознавать, что за ней не то, чтобы подглядывают, а чувствуют то, что чувствует она. А это даже хуже, чем простое подглядывание. Особенно в некоторые моменты.
Но маг был такой старенький, и так давно уже перестал быть мужчиной, что это, в общем-то, даже и не слишком мешало. Зато сейчас он уловит ее призыв и приведет в нужное время корабль прямо сюда. Здорово!
Теперь осталось только придумать, как избавиться от Корнея, и идти к себе.
Ее миссия выполнена. Ну, почти.
3
В первое время своей работы – кстати, очень непопулярное слово у ее новых коллег, они предпочитали говорить: «мы служим», – так вот, с самых первых дней ее служения, Ханна узнала много нового. И это касалось не столько профессиональных хитростей – этому-то неплохо учили и в Академии, а самого смысла существования Службы, ну, и мироустройства вообще.
Девизом Службы Сохранения Равновесия были слова: «Лучшее – враг хорошего». Эти слова были начертаны при входе в головную контору Службы, вернее, ее Амиранского Отделения. Бронзовыми буквами впечатаны в гранитную плиту. Плита стояла в вестибюле и видна была сразу при входе, то есть даже тем, кто забредал туда случайно, и кому дальше входа идти все равно было некуда и незачем. Пусть видят, пусть знают. Слова эти в любом случае правильные, а что это еще и девиз – этого знать посторонним не полагалось. Как не полагалось знать и о наличии такой организации, чьим девизом являются эти правильные слова.
Вторым девизом этой организации, если бы таковой понадобился, могло бы стать изречение: «Меньше знаешь – крепче спишь». Лишняя осведомленность тут не приветствовалась, а уж любопытство в отношении самой Службы…
Поэтому, даже уже прослужив пять лет, и став Старшим агентом, Ханна многого не знала. Кому подчиняется Директор их Отделения? Кто финансирует их деятельность? Так, самые общие фразы, типа: «Мы служим всему человечеству». Но у «всего человечества» пока что нет столицы. А тогда – где расположена Главная контора? Ну и ладно. Кому надо – знают. Узнает когда-нибудь и она, а пока…
А пока что она узнала, что такой организации, где ей предстоит служить, просто нет. В служебном удостоверении, которое она получила, значилось, что она младший делопроизводитель какого-то пятнадцатого департамента МВД. Здание, куда ее направили, имело на фасаде рядом со скромным входом табличку: Компания «Гранат Бомбило»; отдел транспорта и доставки.
Перед зданием всегда не протолкнуться было от телег, тележек и фургонов. Слышалась ругань возчиков и ржанье лошадей. Мрачные дворники не успевали убирать навоз. Дверь, украшенная упомянутой табличкой, была вечно нараспашку, народ входил и выходил беспрепятственно. Ханне, чтобы попасть на рабочее место, тоже приходилось, лавируя между повозками, проникать в эту дверь, потом, минуя вестибюль, идти коридором до конца, где была еще одна дверь, ведущая во двор. Двор был огромен, огорожен по периметру конюшнями, складами и крытыми стоянками телег и фургонов. Там тоже полно было народу, и все они были честно заняты извозными делами упомянутой компании. А Ханна шла дальше, пересекая пространство двора по диагонали, подходила к незаметной деревянной двери в одном из сараев и стучала туда простеньким условным стуком: два раза, потом еще три.
Дверь гостеприимно распахивалась. Дверной ручки, кстати, на ней не было, как не было и замка. Ханна входила, и попадала в тамбур. Дверь за спиной закрывалась, и открыть ее было невозможно. Вспыхивал яркий свет. Ханна долго пыталась понять, откуда он берется, но так и не поняла – одно из множества здешних чудес, к которым она со временем привыкла, перестала удивляться и научилась пользоваться, не задавая ненужных вопросов.
В двери напротив, ведущей внутрь, открывалось маленькое окошечко, куда Ханна протягивала свое полицейское удостоверение. После чего и эта дверь отворялась. Там никого не было. Был столик, на котором лежало ее удостоверение, она забирала его и проходила дальше. Открытые двери подъемной кабины уже ждали ее. И она опускалась куда-то вниз. Как глубоко? Она не знала. Сколько там этажей? Как-то спросила – на нее посмотрели с интересом, и ничего не ответили.
Ну, и потом – коридор, тоже чем-то освещенный, уже не так ярко. И, наконец, родная дверь, которую можно было открыть с помощью довольно хитрого ключа. В прежней жизни она таких ключей не встречала. Ну, и все. Она на месте. Засиживаться, правда, ей не давали. Вот и сейчас. Когда она была в этой комнате последний раз? Где-то месяца три тому назад? Где-то так. Вживалась в образ, искала подходы к Корнею, потом – роман с ним.
***
Вчера был последний из пяти дней отпуска, которые ей дали после завершения операции. Возможно, дали бы и больше, но проклятый Халеб Букин опять ускользнул. Как он это делает? Может быть, он тоже маг? Но прочие все попались и были зарыты там же, рядом с взорванной мельницей. Да, взорванной! И, судя по тому, как рвануло, это был отнюдь не порох. Нашли, значит, какого-то умельца. Вот и хорошо, вот и послужат его ум и уменье на пользу людям. Травить змею ее собственным ядом – еще один из негласных девизов Службы. А ведь, страшно подумать – попади такая взрывчатка в руки кого-нибудь постороннего! Сколько бед могла натворить. А кто-нибудь, самый ушлый, непременно взялся бы ее производить в больших количествах, на продажу. И покупатели бы нашлись, уж будьте уверены!