И она, густо покраснев, захихикала. Вообще Мари уже несколько лет была замужем за довольно скромным служащим и собиралась в скором времени родить ребенка, а потому легкое кокетство по отношению к начальству проявляла редко.
– Прямо «ух»?! – передразнила ее, скрывая злую ухмылку за краем фарфоровой чашки. Я ему такой «ух» устрою!
– А то! Как глянет, внутри аж все сжимается и… – Она, кажется, смутилась и закашлялась. – В общем, мне жаль Рика.
– Жаль? – Теперь ход ее мыслей вообще стал для меня загадкой. – А его-то почему жаль?
– Такой конкурент, да еще и родственник. Поредеют ряды его поклонниц, ох, поредеют! Даже тебя и то уже…
– Мари, о чем ты? – удивленно пропищала, так как голос неожиданно меня подвел. – Кхм, кхм…
– Ой, да ладно! – Она хитро прищурилась. – Как будто кто-то не знает про вас с Броуди. Ходите и только глаза друг на друга таращите.
– Мари… – умоляюще протянула я, желая закрыть эту тему.
– Ой, ладно, можно подумать, ты одна у нас такая.
Мари отряхнула пухленькие пальчики от крошек и положила ладошки на стол.
– В общем, слушай. Пришел сегодня такой весь Роутек этот… Я еще вчера слышал от Карины, ну, секретаря ректора, ты знаешь ее, такая… – Девушка обрисовала в воздухе стройную фигурку. – Вот она и сказала, что буквально несколько дней назад сверху… – На этот раз Мари округлила свои глаза и ткнула пальцем вверх, явно намекая не на тех, кто сидит этажом выше, а находящихся над ректором. – Пришёл приказ о срочном восстановлении кафедры, прикрытую шесть лет назад, и что нового проректора нам присылают оттуда же…
Она снова ткнула пальцем вверх, вытаращила на меня глаза и поджала губы. Что должна была означать эта ее шарада, я понимала с трудом, а потому, махнув рукой, Мари склонилась ко мне и зашептала, словно тут кто-то мог нас подслушать, а информация, что она собиралась рассказать, была невероятно важной и, главное, секретной.
– Этот Роутек раньше тут преподавал, еще аспирантом был… А потом что-то произошло… там, ты знаешь, где дальняя часть парка, туда еще никто не ходит… там была лаборатория… но ее упразднили.
Она замерла на мгновение, а затем зашептала еще быстрее, будто боялась не успеть рассказать:
– Там взрыв был. Кто-то пострадал, и кафедру закрыли, а всех студентов разогнали, и Броуди тоже, он учился на том потоке… А сейчас ее снова открывают, и этот Роутек, он, мне кажется, с самого верха! Оттуда!
Девушка снова демонстративно закатила глаза, а потом резко откинулась на спинку стула и защебетала уже привычным мне голосом:
– Вот я и говорю, все уже передала новому проректору…
На ее последних словах дверь за моей спиной распахнулась и на пороге появился Рик Броуди в компании трех девушек.
– Господин Броуди, но как же так?! Я писала всю ночь, вы не можете не принять его!
– Эльза Скорр! – Рик остановился и повернулся к явно преследовавшей его весь путь до кабинета студентке, затем поочередно взглянул на двух других. – Я не могу принять вашу работу, потому как писали ее не вы! А господину Мареку передайте, что я вычту ему два балла. Все, идите!
Я нервно дернула уголком губ, скрывая мимолетную улыбку.
«Знали вы бы, господин Броуди, у кого Марек берет материал для таких вот «заказных работ!»
Преподаватель, ничего не заметивший, нетерпеливо взмахнул рукой, словно желая отогнать от себя назойливых учениц, и аккуратно, но решительно прикрыл дверь. Затем прижался к ней спиной и наконец взглянул на нас с Мари.
– Чаю? – участливо спросила секретарь.
– Да, Мари, что бы я без тебя делал! Кира! А ты… – Он нахмурился, вглядываясь в мое лицо, а затем прикрыл свое ладонями. Растер его. – Кира, ты за документами?
– Нет, я… – честно говоря, я не ожидала встретить его в это время, а потому растерялась. – Я просто…
Приподняв чашку с недопитым кофе, показала ему и кивнула на вазочку с печеньем. Мари к тому времени уже поднялась со своего места и торопливо убежала в кабинет самого Броуди варить ему чай. Рик подошел ближе и замер рядом со столом. Помолчал, смотря на меня, а потом неожиданно тихо и устало заговорил:
– Он сам отбирал учеников и получил на это разрешение сверху. Это не мой выбор, и к сожалению, я не мог… никак не мог противостоять его решению. У каждого есть шанс отказаться и вернуться обратно.
Броуди коснулся пальцами своего подбородка, нервно и как-то зло закусил губу.
– У каждого, кроме тебя. Не знал, что ты перевелась на «Общие дисциплины». Понимаешь, если бы я отказал… В любом случае теперь уже ничего не поделаешь, но… Черт, я не думал, что он так быстро разглядит тебя, понимаешь? Не думал… А теперь…
Я решительно поставила чашку на стол и поднялась, но мужчина воспринял мой жест как-то по-своему. Он схватил меня за плечи и склонился близко к лицу, торопливо прошептав:
– Не смей, Кира! Не делай глупостей! Ты просто еще не понимаешь, но Ксандр прав! Это невероятная удача и настоящий шанс! После темных материй ты станешь не просто выпускником Академии. Тебя с руками оторвут на любой службе! Ты сможешь многое! Все, что захочешь!
Неожиданно он оттолкнул меня и поспешно отступил. Секунду спустя в кабинет вернулась Мари. Удивительно, но он воспользовался тем же маневром, что недавно провернула его секретарь, и, словно продолжая разговор, произнес:
– Все твои работы, проверочные и межкурсовые, уже передали на новую кафедру…
– Вот и я говорю, – поддакнула ему Мари, выставляя чашку и несколько бутербродов на красивой тарелочке на стол, – уже все забрали и оформили…
Я кивнула будто сама себе и потянулась за оставленной на полу сумкой.
– Понятно, я тогда… наверное, пойду, нечего мне тут… больше…
– Ты все равно заходи… – грустно протянула Мари, а я кивнула ей.
Девушка всплеснула руками, когда в кабинете у Броуди что-то запищало, и метнулась обратно. Я повернулась лицом к двери, намереваясь уйти, так как мне и правда делать тут больше было нечего. У самого выхода остановилась, почувствовав за спиной резкое движение, а секунду спустя крепкие пальцы сжались на моем предплечье.
– Кира, подожди, – голос Рика прозвучал очень близко, а дыхание обожгло щеку. Я опасливо оглянулась, натыкаясь на его слишком близкий темный взгляд, – так и иначе, но ужин все еще за мной.
– Но…
– Ты же помнишь? Ты мне обещала…
– Д-да… – Я сглотнула, не в силах оторваться от его глаз.
– Хорошо! – Он отпустил меня и отшатнулся так же резко, как и остановил за секунды до этого. – До встречи на лекциях.
– На лекциях? – удивленно протянула я, все еще пытаясь отойти от резких перемен в его поведении.
– Конечно, в курс темных материй входят и лекции по материальным источникам. Ты еще не получила расписание?
– Нет.
Комм в сумке тут же завибрировал, оповещая о входящем сообщении. Броуди улыбнулся, словно говоря: «А вот и расписание», и кивнул на выход, отпуская.
Выскочив из кабинета, я захлопнула за собой дверь и, не останавливаясь, направилась в сторону главной лестницы. Спустилась на первый этаж и покинула главный корпус Академии. Плевать на Роутека и на практику, мне нужно время. Чтобы все обдумать.
Глава 16
К моменту возвращения с занятий Нель я уже приехала из информационного портала, расположенного в библиотеке Академии, и сидела в центре комнаты, обложившись новыми материалами и стопками книг.
– Что тут происходит? – Она бросила свою сумку у входа, скинула туфли и приблизилась ко мне. – Кира?
– Ты узнала? – Я вскинула лицо и с надеждой посмотрела на девушку, но та лишь растерянно помотала головой.
– Совсем ничего. Словно и нет такого человека…
– Есть! Точно есть! – Я даже кивнула, будто подтверждая собственные слова.
Неожиданно она хищно улыбнулась и выпучила глаза, состроив комичную рожицу:
– Но я видела его сегодня! Этого твоего!
– Рика? – автоматически предположила я, но Нель лишь демонстративно закатила глаза.
– Роутека! Оказывается, если мужика помыть и побрить, он прям красавчик! Всем мужикам мужик! Только вот шрамы эти… Б-р-р…
На этот раз закатила глаза я и тут же вернулась к своему занятию: разбору набранного материала по темам, указанным в новом расписании.
– А отец? Ты спрашивала его? Он наверняка знает…
– Нет! – Я отрицательно помотала головой, закрывая эту тему.
– Как всегда, – со вздохом ответила Нель и опустилась на пол рядом со мной, а я удивленно глянула на нее, получив в ответ невозмутимый взгляд. – Ты всегда такая, все сама. Никогда не попросишь помощи у отца.
– Хм! – все, что я смогла ответить ей на это, в очередной раз со злостью вспомнив слова Роутека: «Ты не такая». Черт!
– А что вообще происходит?
Я отложила в сторону стопку материалов и развела руки в стороны:
– Представляю тебе новую ученицу с экспериментального потока по темной материи! Та-дам!
– Что? – Нель ошарашенно переводила взгляд с меня на стопки книг и журналов. – Заливаешь! Погоди, а как же Броуди?!
Я только успела раскрыть рот, как она прервала меня одним движением руки.
– Стоп, замри!
Нель поднялась на ноги и вернулась к оставленной у двери сумке, выудила из нее бутылку со светлой жидкостью, а я так и осталась сидеть с открытым ртом. Затем подруга вернулась обратно, подошла к столу и забрала с него две наши чашки. Снова опустилась рядом, торопливо откупорила бутылку и разлила вино по чашкам.
– Думала на субботу оставить, отметить, так сказать, конец безумной недели, но…
Она поелозила на попе, устраиваясь удобнее.
– А вот теперь давай с самого начала!
Рассказ я свой закончила, когда время уже перевалило за полночь, а пространство комнаты освещала лишь луна. Ее серебристый серп проглядывал сквозь плывущие по небу облака, то и дело освещая наши с Нель лица.
– Да, подруга, дела… – выдала она наконец, делая очередной глоток золотистой жидкости прямо из кофейной чашки. – Но в итоге разве все плохо? Я имею в виду, что для тебя все складывается как нельзя лучше…
Она как-то заискивающе посмотрела на меня, а я отвернулась, снова разглядывая луну в окне. Я ее понимала. Да будь я на любом другом месте, кроме своего, считала бы точно так же! Все складывается отлично! Да еще невероятный подарок для Иннель, полученный благодаря Роутеку.
Нель ни разу с того момента ни словом, ни делом не выразила при мне слов благодарности странному мужчине. Но я видела, как она счастлива, как ей хочется поделиться со мной всеми подробностями. Практика у Лиорени! Ей! Простой девчонке! Только она молчала.
– Знаешь, – я снова оглянулась на подругу, решив в очередной раз, что она, как никогда, права и все складывается как нельзя лучше, – пожалуй, в субботу махну домой. Расспрошу все же Маркуса.
– И правильно! – Нель даже подалась вперед. – Он не последний человек! Должен что-то знать!
– Угу… – ответила ей задумчиво и аккуратно поднялась на ноги, отставив в сторону уже пустую кружку.
Отчим и правда считался в Империи не последним человеком, но далеко не первым, даже не вторым и не третьим. Маркус Марс был известной личностью, героем Второй Волны, исследователем материи и создателем нескольких теорий о материальных источниках и разноплановых материях реальности. Другими словами, он изучал пространство и время, а также их возможности, много лет работал на Империю и теперь ушел на заслуженный отдых. Но у него остались обширные связи.
Именно на этой волне исследования пространства и времени мы все и познакомились, а точнее, он был в тот момент в лаборатории, где произошел незапланированный прорыв: вспышка, принесшая в мир не очередного иного, после Второй Волны такое еще случалось, а женщину с ребенком. Их исковерканные и окровавленные тела вывалились из сине-белого марева в центре лаборатории.
Их.
Наши.
Я пришла в себя первой, наверное, потому, что была моложе и сильнее. А может, все дело в том страшном столкновении, перевернувшем наш «драндулет» с ног на голову. Основной удар пришёлся на маму. Скорее всего именно так и было. Или нет? Мы так этого и не узнали.
Чужой язык, непонятные люди, мама, изломанной и окровавленной куклой лежащая рядом. Паника, ужас и ярость на тех, кто, как я тогда решила, оказался виноват в произошедшем.
Маркус рассказывал, что я ему разнесла половину лаборатории словно дикая фурия, пострашнее любой тени. А потом просто вырубилась, упала на пол рядом с бессознательной женщиной. Говорят, именно по распоряжению Маркуса нас с мамой поместили в лабораторную клинику. К нам приезжали какие-то правительственные шишки, министры чего-то там, другие исследователи. Даже сам император был несколько раз, но никогда не пытался с нами заговорить. Нас изучали словно диких животных. И безусловно, все произошедшее, как в самых фантастических фильмах, являлось ужасно секретным.
А еще в первые годы огромной, бездонной пропастью между нами и этим миром было то, что мы не понимали странных людей в халатах и серебристых комбинезонах. А они не понимали нас.
День за днем, неделя за неделей общение, если так его можно назвать, велось исключительно на пальцах. Хотя в самом начале, конечно, было не до чего. Нас обследовали, лечили и, естественно, изучали. Лишь потом начали общаться. Хотя первым, конечно, попытался с нами разговаривать Маркус. Он всегда и во всем был первым. Первые знаки на пальцах, первые изображения и повторы. Часы, проведенные за столом с разными людьми. Изучение артикуляции, характерных жестов и звуков. Мама, пострадавшая сильнее, довольно долго не принимала никакого участия в обучении, потому Маркус сделал акцент именно на мне. Уже позже, когда мы стали семьей, он объяснил свой выбор тем, что дети учатся быстрее и больше запоминают. Спустя какое-то время я превратилась в переводчика, помогая общаться и маме.
Довольно много времени я посвящала изучению чужого мира по визору. Слушала научные программы, выписывала непонятные слова и потом уточняла у окружающих их значение. Изучила алфавит и начала читать все, до чего могла дотянуться. Несколько месяцев спустя нас впервые выпустили за стены лабораторной клиники. Конечно, в сопровождении Маркуса и охраны. Охраняли не нас, а, что меня поразило до глубины души, самого господина Марса. От нас.
Еще я видела то, что происходило между моей мамой и Маркусом. Видела, хоть и не понимала до конца всего, возможно, просто отказывалась принимать, а может, была ещё слишком мала. Но мне это категорически не нравилось.
Однажды я ворвалась в мамину палату, хотя все вокруг называли ее комнатой, и застала парочку, что до этого с трудом могла общаться, целующейся, и мне просто сорвало крышу. Досталось опять же Маркусу. О том, как и что я кричала ему, максимально едко подбирая слова и сопровождая каждое гадкое выражение чем-то тяжелым, запущенным в его сторону, мне до сих пор стыдно вспоминать.
Мама плакала, Маркус старался прикрыть женщину собой, а я кричала и не могла остановиться. Потом подлетела к нему и молотила кулачками по его груди, называя извращенцем. Хотя там было какое-то другое выражение, больше похожее на сексуального маньяка, озабоченного прелюбодеянием с лабораторными подопытными обезьянами. Как-то так.
После этого Маркус исчез. Осталась я, постоянно плачущая мама и непрекращающиеся исследования, тесты, какие-то пробы, эксперименты. Снова тесты. И так по кругу. В награду за хорошее поведение нас с мамой выпускали в город. Конечно, под охраной.
Спустя еще несколько месяцев в нашей жизни снова появился Маркус Марс. Холодный и отстраненный, он сообщил, что Император после многочисленных исследований дал свое согласие на то, чтобы мы могли стать полноценными членами местного общества. Если говорить другими словами – нам дали свободу. Мы попали под какую-то программу вроде защиты свидетелей, которая тут, оказывается, довольно широко использовалась для сокрытия оставшихся в живых истинных, что теперь гордо именовались Щитами. Кто это такие и почему их необходимо скрывать, мы узнали много позже.