Марго проинструктировали, куда лететь, с кем и что говорить, как себя вести. Старик пару раз заставил ее проговорить текст, чтобы убедиться, что все запомнила. После этого Марго улетела, Купец остался наблюдать за продавцом, а я ушел в дом.
Я поглядывал в окно на столик и продавца. До обеда никто не пришел. Только прохожие мимо дома шарахались от скелета, затем останавливались прочесть объявление, плевались и шли дальше.
После обеда пришла первая женщина, долго колебалась, но затем подошла и осторожно положила монетку на стол. Получив амулет, она обрадовалась и почти бегом отправилась восвояси. Через час к столику со скелетом стояла очередь. А рядом с очередью толпились бездельники, которые просто наблюдали за бесплатным развлечением. Часть этих бездельников не побоялись зайти во двор и встать вокруг скелета. Старик иногда являлся перед покупателями и отвечал на их вопросы или подсказывал, если что-то шло не так. Время от времени призрак прилетал и сообщал, что мешок для денег наполнился, и нужно его сменить. Кроме меня это делать было некому. Через пару дней я перестал посылать Марго в город, очевидно слухи о нашей торговле уже разнеслись, и все покупатели о ней уже знали.
Так продолжалось пару недель. В конце концов, количество зевак постепенно сократилось, а затем почти прекратился и поток покупателей. Старик посоветовал оставить продавца во дворе до осени, до времени, когда мыши начинают прятаться от холодов с улицы в дома и подвалы.
***
– Там нас грабят! – отвлек меня от обеда призрак.
Я подошел к окну. Скелет держал за руку какого-то мальчишку-оборванца лет семи. Тот истошно вопил. Вздохнув, я пошел разбираться.
Вблизи картина прояснилась. Кулачок мальчишки был сжат, в нем что-то было, видимо, он успел схватить монетку из мешка продавца. А у скелета была инструкция охранять деньги от кражи. Вот он и охранял, как мог.
– Дурашка, отпусти монеты. Он не ловит маленьких воришек, он просто охраняет мои деньги.
Мальчишка разжал руку, скелет его отпустил и наклонился за упавшими монетками. Оборванец сел на колени и зарыдал.
– Чего плачешь? – поинтересовался я.
– Не убивайте меня, дяденька некромант.
– Зачем мне тебя убивать? Ты, малявка, почто меня ограбить решил?
– Нам с сестрой есть нечего, она плачет. Маленькая она совсем.
Рядом подал голос Купец:
– Гони его, всех нищих не накормишь.
Мальчишка не был похож на нищего. Слишком он был причесанный и умытый. Да и одежда была не грязной, хотя и старой. Мне стало интересно.
– Ты сирота? Что с вами случилось?
История оказалась простой. Отец погиб давно. Мать заболела, в последние дни уже не вставала с кровати. Деньги кончились. Есть детям нечего. Помощи ждать неоткуда. Мальчишка воровал на рынке яблоки и репу, тем и питались. Скоро выгонят из комнаты за неуплату, куда идти – не знают.
Вот как поступить в таком случае? Прогнать со двора? Дать еды? Дать денег?
Большинство простецов так бы и поступили. Сделали бы доброе дело. Мальчик и его сестра протянули бы еще несколько дней. А потом все равно умерли от голода. Или их поймали бы на воровстве и избили до смерти. Или они дожили бы до зимы и умерли от болезней и холода. Но это произошло бы не на глазах респектабельной публики, а где-то на задворках трущоб.
Помочь ему? Всем не поможешь. Но одному попробовать можно. Пусть это такой эксперимент будет, понравится результат – еще кому-нибудь помогу потом. Да и мальчик не простой – не каждый ребенок решится залезть в кошелек к оживленному мертвецу.
– Идем, показывай, где там твоя мать и сестра. Хотя нет, погоди, я продуктов возьму сразу.
Пошарил на кухне, нашел свежий хлеб, кувшин молока, остатки каши с зажаркой.
Мальчишка успокоился и повел меня на окраину города. Идти пришлось далеко. Стоило бы взять моего мертвого коня, но мне не хотелось привлекать внимание.
***
Улица, на которую привел меня мальчишка, была не мощенной. Местами на ней стояли лужи от прошлого дождя, в одной из них с наслаждением кувыркалась тощая свинья. За свиньей наблюдала сидящая под стеной дома пожилая тетка, видимо в этом районе нельзя было оставить без присмотра такое ценное имущество. Около другого дома такая же тетка, вооруженная длинной лозиной, пасла небольшую стайку кур, которые увлеченно разгребали лапами кучу мусора. Около небольшого пруда, заросшего ряской и камышом, возились чумазые дети.
Дом, в который мы зашли, оказался таким же ободранным, как соседние. По скрипучей лестнице мальчишка провел меня на третий этаж, в мансарду. Крыша из теса нагрелась под летним солнцем, и в комнатушке было очень душно, несмотря на открытое окно.
Сбоку от двери стояла кровать. На ней лежала в бреду нестарая еще костлявая женщина с грубоватым лицом, обгоревшим от солнца. Поверх покрывала лежали руки с распухшими суставами пальцев.
Под окном на полу играла с тряпичной куклой вялая белобрысая девочка лет пяти.
Из мебели в комнате присутствовали ветхие шкаф и стол, и еще пара стульев, которые могли бы развалиться, если бы я на них сел.
– Напои сестру, – дал я мальчику кувшин с молоком и хлеб. Кашу поставил на стол.
Просмотрел проекцию тела больной женщины. Чахотка, и уже давно. Жить ей оставалось, может, несколько дней. Этот диагноз подтверждали кровавые пятна от кашля на рубашке. Ну что же, это мы лечить умеем. Запустил процедуру лечения. Затем просмотрел тело на разложение. Оказалось, в легких уже начался процесс распада. Остановил его. Больная сначала закашлялась, выбросив из себя кровь и слизь, затем ее дыхание стало более спокойным. Формально теперь она здорова, хотя поврежденные легкие уже никогда не восстановятся, только если с помощью сильной ведьмы.
Мальчик за это время успел напоить сестру и дать ей размоченный в молоке кусок хлеба. Девочка увлеченно его сосала. Мальчик тоже жадно кусал хлеб. На всякий случай проверил детей на чахотку. Оказались здоровы.
– Съешь каши, твоя мать все равно пока много есть не сможет. Оставь ей молока.
Что делать дальше? Уйти? От голода дети теперь не умрут. Мать скоро встанет на ноги, сможет найти работу, хотя с ее здоровьем тяжелые работы выполнять не получится.
– Кем она работала?
– Прачкой была.
Я все-таки рискнул присесть на стул, он заскрипел, но выдержал. Уходить сейчас мне показалось неправильным, решил подождать, пока больная придет в себя. Ждать пришлось долго. Наконец, женщина открыла глаза. Обежала ими комнату, слабым голосом спросила меня:
– Кто вы?
Я рассказал ей, что случилось. И о чахотке, и о поврежденных легких, и о голодных детях.
– Мама, вчера Хрюн приходил, говорил, что выгонит нас из комнаты, если не заплатим, – присоединился к разговору мальчик.
Женщина прикрыла глаза, подумала, потом обратилась ко мне:
– У вас для меня какого-нибудь места не найдется или работы? Я все готова делать, что скажете.
Взять ее вместо приходящей уборщицы и прачки за еду и проживание? Можно, конечно. Дом большой, задний двор с садом тоже немаленький, дети там смогут играть, мне не мешая. Живые люди в доме появятся, тоже плюс, надоело мне жить одному. Хотя с призраками уже не так скучно, как раньше, но живые люди – это другое.
– Готовить умеешь?
– Умею, конечно, но без изысков.
Нынешняя кухарка тоже меня особо изысками не баловала. И мальчишка бойкий, его можно для мелкой работы привлекать или по поручениям вместо призраков гонять.
– Ладно, как сможешь ходить, собирайтесь и приходите ко мне. Мальчишка покажет, где я живу.
– Не заблудишься? – это я уже мальчишке, тот мотает головой, не заблудится.
– Хлам с собой не тащите, только одежду, которая получше, на первое время. Будешь готовить, убирать и стирать. Жить и питаться будете у меня, оплату я потом решу, какую тебе определить. Зовут тебя как?
– Гведелайн. Гвидой обычно называют.
Я уже собрался уходить, когда мне в голову пришла неожиданная мысль. Если кто-то узнает, что я бесплатно вылечил бедную женщину, а потом еще и дал ей работу и место в своем доме, слух разнесется по бедным кварталам, и уже через пару дней мой дом будет в осаде многочисленных больных и нуждающихся. А когда вся эта толпа поймет, что помогать я больше никому не собираюсь, да и не могу помочь всем, они меня возненавидят и попытаются сжечь дом или напасть на меня или моих слуг. Такого допустить было нельзя, поэтому я строго-настрого приказал Гвиде и ее детям молчать обо мне. Женщина отнеслась к такому требованию с пониманием.
***
Гвида с детьми появились у меня через два дня. Судя по состоянию женщины и зеленовато-бледному цвету ее лица, она едва дошла. Я сразу выдал ей рубль, чтобы она купила себе и детям приличную одежду и обувь. Чтобы меня не позорили рваньем.
Обустроившись, женщина начала работать. К сожалению, ее энтузиазм не был подкреплен физическим здоровьем. Когда я наткнулся на нее около кухни, оказалось, что она пытается нести ведро с водой. Ее сил хватало на пять шагов, потом она останавливалась и ставила ведро, чтобы отдохнуть. А ведь при работе на кухне ей постоянно придется носить и воду, и дрова, и продукты с рынка. Пришлось активировать один из скелетов, которых я привел из леса и хранил в подвале, и передать Гвиде право давать ему распоряжения. Стандартный управляющий контур позволял мертвецу выполнять простые приказы. Сначала не слишком умная женщина не могла запомнить, что перед командой следует называть мертвеца по имени, но потом привыкла. Зачем-то она переименовала его в Гаврюшу, и с тех пор он постоянно следовал за ней, при необходимости таская тяжести или выполняя простые работы. При походах на рынок скелет также следовал за Гвидой и нес ее корзину. Сначала публика была этим шокирована, но затем привыкла, и мертвец, ходящий на рынок, стал чем-то вроде местного аттракциона.
Мои призраки были недовольны новыми жильцами. Даже Марго ехидно поинтересовалась у меня, зачем мне такая дохлая и костлявая прислуга. Впрочем, к детям она отнеслась благожелательно. А Купец аргументировано объяснил мне, что при таких усилиях и затратах я мог бы:
– Вылечить вместо одной полудохлой прачки десяток гораздо более полезных человек с менее запущенной болезнью.
– Найти себе здоровую и умелую прислугу вместо недоучки.
– Выбрать прислугой красивую вдовушку, которая могла бы греть постель и радовать глаза. Постель – мою, а глаза – Купцовы, я так думаю.
В целом все эти доводы были правдой. Еще правдой было то, что сделанное мной однажды доброе дело, в соответствии с принципами маркетинга, о которых рассказывал Старик, требовало от меня все новых затрат и усилий. И еще одной правдой было то, что если беднота узнает о моей доброте, это принесет мне немало неприятностей.
Так что, взвесив все доводы, для себя я решил, что делать добрые дела я больше не буду. В крайнем случае, поступлю, как обычно поступают простецы – краюху хлеба голодающему брошу, или копеечку.
С другой стороны, я не жалел о своем поступке.
Я получил верную прислугу, которая готова была выполнить любой мой приказ. Вообще любой. Скажем, как-то мне нужно было уточнить некоторые особенности женской анатомии, Гвида без малейших колебаний предоставила свое тело для осмотра и изучения в самых интимных местах. А однажды я поинтересовался, как далеко простирается ее готовность служить мне, и она заявила, что ее жизнь принадлежит мне, она без колебаний пойдет на смерть или убьет любого, если я прикажу. Это было сказано искренне. Впрочем, у любой человеческой искренности есть свой срок годности. Благодарность людей не вечна, кто знает, сохранится ли эта верность через пять или десять лет?
Несмотря на малый опыт служанки в приготовлении пищи, ее старательность со временем превратила ее в отличную кухарку, которая в тонкостях знала мои предпочтения в пище. А ее трудолюбие и упорство постепенно сделали мой заброшенный дом уютным, чистым и обжитым.
Мальчишка оказался неплохим помощником для мелких поручений, а когда он подрастет, станет отличным слугой, надеюсь – таким же верным, как и его мать.
Девочка, отъевшись, стала несколько более шумной, чем мне хотелось бы, но через некоторое время я осознал, что смех и крики играющих детей действуют на меня умиротворяюще, даже более умиротворяюще, чем рассветный щебет птиц. А еще у девочки определенно были задатки художественного вкуса, иначе как объяснить, что она украсила кости Гаврюши яркими лентами и лоскутами, и превратила страшный скелет в забавную большую куклу?
Деревенские страсти
После того, как я обзавелся новыми слугами и источником более-менее постоянного дохода, жизнь моя стала более комфортной и приятной. Некоторое время я наслаждался покоем.
Мое ленивое существование нарушилось приездом посыльного из магистрата. Для меня нашлось какое-то задание, отказаться от которого не было совершенно никакой возможности. Нужно было отрабатывать и дом, и выплаченные мне когда-то подъемные, и бесплатную учебу в академии.
В канцелярии магистрата меня ждала жалоба от крестьян деревни Нижние Гниловицы. Злобная ведьма наслала на них проклятие и теперь все мужчины деревни страдают от мужского бессилия, а их жены – от отсутствия женского счастья. Узнал, где находится эта деревенька, да и поехал туда разбираться.
Мертвый конь шел быстрым шагом. Мне такой аллюр понравился тем, что скорость была, как у живой лошади во время быстрой рыси, но при этом совершенно не трясло, можно было спокойно сидеть в седле, не утруждая бедра и задницу. Вокруг дороги сначала шли поля с созревшей рожью, потом луга, а потом и леса начались. В нужное время я свернул с колдобистого тракта на почти незаметную колею, идущую в сторону Гниловиц. Деревня распадалась на две. На вершине холма шла улица Верхних Гниловиц, а на расстоянии в полсвечи неспешного шага, вдоль берега реки – пара улиц Нижних. Дворов там было сотен две, большая деревня. И богатая – дома стояли ухоженные, большие. Крыши встречались черепичные, а не только камышом крытые. Кузница и мельница в деревне свои были. В общую картину процветания не вписывалось пепелище, оставшееся от большого дома на краю деревни.
Дом старосты показал мне мелкий пацан лет шести. Он со стайкой ребят играл на улице, бегая с тряпичным мячом, ребята постарше испугались моего мертвого коня и разбежались, а этот замер от страха. Когда я с ним заговорил, он отмер и предложил сам показать дорогу. Так мы и двигались по деревне – я на мертвом коне, идущем неспешным шагом, и мелкий пацан, бегущий передо мной с веселыми криками. Мелкий гаденыш оповестил всю деревню, что приехал «нехромат на шкелете». За камышовыми плетнями дворов на крики пацана появлялись лица любопытствующих жителей. Кое-где задорно забрехали мелкие собачонки. Явление в деревню некроманта, великого и ужасного, прошло к всеобщему удовольствию.
***
Старостой оказался нестарый еще мужик с вислыми усами и округлым брюшком. Ну и с традиционной стрижкой, тщательно расчесанной на прямой пробор – куда ж без этого?
Он первым делом дал мне помыть руки и умыться от дорожной пыли, затем пригласил меня за стол. Его жена, румяная и мягкая в нужных местах баба, налила молока, выложила свежий хлеб и поставила блюдце с медом. Сельская пища после дороги была кстати и показалась мне очень вкусной.
– Рассказывайте, – предложил я, удовлетворив первый аппетит.
– Так все же ж в бумаге написали уже. Жила у нас ведьма на краю деревни, а потом наслала на мужиков порчу, и теперь порчу эту снять бы надоть. А мы бы медку бочонок дали бы или еще чем отблагодарили.
Глазки старосты забегали.
– Не ври мне, староста, а то я к проклятию ведьмы еще и своего добавлю. У вас не только не встанет, а еще и отвалится.
Староста вздохнул и стал рассказывать подробно.
Ведьма жила в деревне давно. Пришла она лет двадцать назад, совсем молодой. Потом родила дочку, от кого – про то деревенским неведомо. Ведьмой она была сильной и не злобной. Деревенских людишек лечила, урожай хороший выращивать помогала, за скотом приглядывала. Не без ее помощи деревня богатела. Мужиков она любила, как все ведьмы, а те ее любили. За что женщины деревенские ее ненавидели, но поделать ничего не могли.
А потом начался падеж скота в деревне. Бабы обвинили в падеже ведьму, подбили народ идти к ней разбираться. Во время тех разборок началась драка, ведьму убили. А потом решили и дом ее сжечь. Куда делась ее дочка – никто не видел. После того падеж скота не прекратился, все коровы в деревне передохли. А еще и мужики потеряли все, как один, мужскую силу. Не иначе или сама ведьма посмертное проклятие наслала, или дочка ее.