Народ слушал, кидал монетки, иногда тот или иной поселянин заказывал что-то известное и бард в обязательном порядке удовлетворял просьбу последнего, неизменно получая пи этом похвалу, выражающуюся как в словах, так и в весёлом перезвоне монет в его шапке, ходящей по кругу.
К вечеру в зале стало тесно - новость о том, что в "Спящем драконе" остановился бард, моментально облетела окрестности и каждый считал своим долгом заглянуть к Бассу на огонёк. Виктория, не успевала подавать на столы, мечась из кухни в зал и обратно, и Беатрис, смягчившись, принялась помогать ей. Сам хозяин, вернувшийся с мельницы, обосновался за стойкой и с сытым благодушием наблюдал за этой суетой, лишь изредка вставляя своё последнее слово или подгоняя недостаточно шуструю на его взгляд служанку. Всё было как обычно в такие дни - суматошно, весело, громко.
Вики не чуяла ног, когда кружки перестали стучать, а повариха, весь день не отходившая от печи, грузно плюхнулась рядом с ней на скамью в кухне.
- Ну что, притомились сегодня? - владелец таверны заглянул к ним, довольно потирая руки и пряча поглубже за пазуху мешочек с дневной выручкой, - я завтра на базар поеду, всё-таки надо б Живчика заменить, он нынче чуть плёлся...
Старый конь, верой и правдой служивший их семье вот уже почти десяток лет, и правда, стал стар. Отец давно поговаривал о том, чтобы купить нового, да только разговоры эти ни к чему не приводили...
- А его куда? - вскинула на отца глаза Ящерка.
- А его... - отец на миг задумался, - его вон на бойню... Может, хоть пару монет за ...
Договорить он не успел - дочка стремглав выскочила из кухни.
***
В конюшне было темно и тихо, но Викторию это не пугало - она не собиралась заходить внутрь и тревожить животных. Забравшись по приставной лестнице наверх, на сеновал, девушка ничком упала на расстеленные попоны, и разразилась рыданиями. Тут как раз находилось её тайное убежище от всех тягот жизни - ей нравился и запах конюшни, и эта подстилка без клопов, и тихое фырканье Живчика внизу... О ногу потёрся один из котов, она не видела, какой именно, но это было не важно. Усевшись и на ощупь притянув к себе животное, девушка с огорчением поделилась:
- Тебе хорошо - разве что пнут, когда под ногами мешаешься... А Живчику... Живчику... - договорить она не смогла - не хватило сил, чтобы опять не заплакать.
Виктория с детства любила всю живность, и воспоминания о тех днях, когда конь был молодым и резвым, не давали ей поверить, что отец может быть столь жесток.
- И что же случится с твоим живчиком завтра? - Голос, уже знакомый по сегодняшнему вечеру, прозвучал неожиданно из темноты. Но тон был ласковый, почти отеческий, так что сильно испугаться Виктории всё же не удалось.
- Отец сказал, что коновалу продаст, - безрезультатно вглядываясь в темноту, поделилась своими бедами девушка, еще крепче прижав к груди пушистого друга. Кот урчал, норовя провести мокрым носом по её заплаканному лицу, и Виктория никак не могла понять, откуда раздается голос.
- А вы тут что делаете? - немного недовольно спросила она, поняв, что одной ей остаться уже не удастся.
- Ночую. Потому что комнаты все заняты у вас оказались, а под столом или за ним - как-то не очень мягко. Да и поспать не дадут. Одному сыграй, с другим выпей, третий будет свою историю рассказывать. В общем, как народ расходиться начал, подошла ко мне хозяйка и сообщила, что ночевать мне лучше на сеновале, куда она меня и проводит самолично. Так что вот и здесь. Впрочем - ещё не осень, ночь тёплая, звёзды. Да и клопов тут нет. Мыши? Ну да, мне кажется, твой дружок о них сегодня уже позаботился. Так что их я тоже не боюсь.
Виктория не рассчитывала, что кто-нибудь станет невольным свидетелем её выплеснувшихся чувств, но бард не насмехался над ней, говоря спокойно и серьёзно, и она успокоилась. То, что в таверне не осталось свободных мест, она тоже знала - сама слышала, как мачеха говорила мужу про это... Одной, конечно, побыть уже не удастся...
- Это моё любимое место, - кивнула девушка в темноту, кусая губы и думая, как поступить. Уходить не хотелось, но и оставаться тут вдвоем с незнакомым мужчиной было не слишком правильно. Её комнату, тоже, скорее всего, занял кто-нибудь из перепивших гостей, а значит - ей придётся ночевать на кухне, рядом с храпящей кухаркой. Даже думать об этом было неприятно и желание ещё побыть тут - пересилило. Вот ляжет он спать - тогда и она тихонечко вернётся домой, а пока...
- А вы звёзды любите? - вопрос прозвучал по-детски, и девушка, смутившись, покраснела, хотя гостю в темноте этого и не было видно.
- Любят мясо и тушёную капусту. Потому, что они насыщают. Любят эль и хорошее вино, потому что они веселят тело. Любят женщину, но эта любовь не у каждого на всю жизнь. И "Ах" и "Увы" одновременно. Ещё любят мать, даже когда она не очень хороший человек, да и то у многих это проходит. А звёзды.... Звёзды могут освещать путь во тьме, но ведь когда на небе луны всё равно светлее, не так ли? Звёзды помогают найти дорогу, но для этого их надо знать. А любить... Вот скажи мне, за что любить звёзды, эти маленькие плевочки на тёмном бархате неба? И пусть за ними стоит тысяча и одна история, которые и интересны, и таинственны, и поучительны порой, но любить-то звёзды за что? Видишь созвездие зверя, вон там, слева? Прищуришься - и даже похоже. А у степняков это конь. Вот ты же не пыталась на небе представить своего Живчика? Нет. А.. Кстати, а ведь есть ещё у бедняги шанс, я думаю и в живых остаться. Но тут надо немного смелости. Да-да. Сможешь ли ты?
Бард заиграл что-то нежное и трогательное. И это была игра для Вики, для неё одной (Ведь кошек никто не считает, не так ли?) Виктория подумала было, что она просто не так выразилась, что можно любить смотреть на звёзды, но перебивать было неудобно, а когда бард, даже имени которого она не знала, сказал про спасение Живчика - мысли о далёких светилах моментально вылетели у неё из головы. А ещё эта музыка...
- Вы думаете, я трусиха? - девушка отпустила кота и улыбнулась, не желая портить момент, - вы меня совсем не знаете... Когда два года назад мы с подружками ходили по грибы, и я увидела волка, я даже не убежала. А что надо сделать?
- А надо как раз убежать. И всё.
Повисло молчание.
- И Живчика с собой взять. Утром я уйду. Вдаль, за горизонт. Присоединишься, если не струсишь. Подумай. Решать тебе.
Виктория смолкла, обхватив руками колени, и крепко задумалась. Об отце, который стал настолько жаден, что не может подержать у себя коня, верно отслужившего всю жизнь, о мачехе, которая видит в ней только няньку и прислугу, о старшем брате, который тоже когда-то ушел из дома и не вернулся, о том, что её скоро выдадут замуж и тогда... Что будет тогда - думать не хотелось... Но как же так можно бежать?
- А... Как тебя зовут? - задала она самый важный сейчас, как ей казалось, вопрос. Ведь разве можно уйти из дома с человеком, даже имени которого не знаешь?
- Называй меня Грегори. Впрочем, в разных поселениях и имя у меня разное. Имя же не приклеено к тебе навечно, как кожа. Где-то оно покрывается славой и становится золотым, где-то его обваливают в дёгте и перьях. Иногда ты хочешь, чтоб о тебе знали, иногда нет. Твой отец меня знает, как Грегори Шепотуна. А в деревне на севере, откуда я пришёл, я известен, как Грег Красильщик. Если ты странствуешь, то имя твоё тоже начинает меняться. вместе с дорогой, вместе с людьми на этой дороге...
Виктория молча слушала, зажав губами соломинку и пытаясь представить то, о чем говорил бард. Внешне оставаясь спокойной, внутри девушка переживала целую бурю чувств: ожидание чего-то волшебно-сказочного, страх перед неизвестностью, восторг от возможности поменять свою жизнь и много ещё такого, чему пока не имелось названия. Наконец, она приняла решение. Резко вскочив, бросила:
- Не уходите без меня, ладно? - и, быстро спустившись с чердака, помчалась к дому.
***
Было ещё темно, когда Виктория снова поднялась на сеновал:
- Грегори... - неуверенно позвала она, - ты ещё тут?
- С добрым утром, солнышко! - послышалось из глубины, - Да ты никак решилась?
Наверху зашуршало и через минуту бард с соломой в волосах и сапогами под мышкой предстал перед Викторией.
- А вот и чаша для омовения, - Грегори, весело отфыркиваясь, сполоснул лицо в бочке, стоявшей под водостоком, сел на порог сеновала и принялся обуваться, - А теперь ноженьки. Им сегодня потеть и потеть, идтить и идтить. А пальчики отдохнут. Так что, выводим твоего конька или ты просто в дорогу мне от хозяйки узелок со снедью принесла?
Девушка смутилась, но не отступила.
- Живчика я тут не брошу.
Зайдя внутрь и оседлав старого коня, Виктория осторожно вывела его из конюшни, что-то приговаривая почти шепотом, чтобы тот ненароком не заржал. Конь спокойно повиновался узде и лишь фыркал, послушно следуя за хозяйкой. Возле сарая уже лежал не слишком объемистый узелок с вещами. Его Виктория умело приторочила к седлу и только потом взглянула на небо...
Ещё не рассвело, когда парочка беглецов была за околицей. Только тут девушка заговорила с попутчиком:
- А ты думай, что я обузой буду... Я ещё маленькая была, когда всякие трюки показывала, но, думаю, и сейчас смогу, надо только слегка вспомнить... Я ведь гибкая... Все просто удивлялись...
Помаленьку солнышко, капризно, словно нехотя, по одному, подняло свои лучики над горизонтом. Стало немного теплее. Разговор, слегка примолкший после расставания с гостеприимным кровом, завязался заново. Погони, вроде бы не ожидалось и бард, сперва изредка посматривавший за спину, перестал оборачиваться. Не ищут девушку - и ладно. Попадать в переделку, судя по всему, ему не хотелось. А родственники... Родственники могли быть всякими. От заведомо равнодушных до настроенных крайне агрессивно. С такими не то, что говорить, к таким и приближаться порой было опасно.
- Тебя, как я посмотрю, красавица, даже и искать не поехали... - подмигнул Грегори девушке, елозившей на спине ведомого под уздцы коня, - Значит, не больно-то и нужна была. Так что ли?
- Да кому я там нужна-то? - нехотя стала рассказывать Виктория, - Мачехе, которая меня как прислугу считала, или отцу, который не чаял, как меня замуж поскорее выдать? Ну, может, решили, что я в деревне у кого... к вечеру вспомнят...
Ласково теребя гриву Живчика, девушка нахмурилась, вспомнив о младшем братишке.
- Ну разве что брат будет скучать... но он ещё мал... - Виктория ребром руки показала себе на плечо, что означало примерный рост брата, - забудет...
Вздохнув, девушка покосилась на попутчика:
- А у вас родные есть? Вы же где-то жили до того, как стали по тавернам выступать?
- Родня. Родню можно ценить, если она тебя ценит, - как-то немного философски заметил Грегори, - У кого-то есть его род, семейство, просто дети и внуки, которые с трепетом душевным впитывают откровения дедушки перед старым камином. У кого-то их нет и не будет. Да и могут ли быть дети у того, у кого дом - дорога? Разве это подходящее место для детей? Если нет корней, какие могут быть побеги? Вот и задумайся, ласточка. Твой ли это путь. Ведь вернуться ещё не поздно. Я-то другой жизни и не знаю. Я жив песней, жив дорогой, да конец свой, скорее всего найду или в руках у разбойников или под случайным ножом в кабацкой заварушке. Так что обольщаться не надо. Вчера вот мне хорошо накидали, но ведь и месяц на это не проживёшь. Кушать надо, да и не только...
Лесс вокруг путников становился всё глуше. Вместо весёленьких птичьих песен стало слышно натянутое уханье, словно в пустую бочку кто-то большой и тяжёлый кидал крупные валуны. Ветки над ещё видной дорогой уже приходилось порой раздвигать руками. Становилось немного жутковато.
Возвращаться, само собой, Виктория желания не проявила... Ей не казалось, что путь - самая печальная участь, гораздо больше девушку страшил вариант рожать каждый год по младенцу и получать ежедневные тумаки от мужа. То, что бард не захотел рассказывать о своей семье - было не удивительно, кто она такая, чтобы душу открывать... Может, когда-нибудь они и станут друзьями...