В пригороде Парижа на реке Сена встали лагерем казаки донского атамана Платова. Европа пуганая дикими, немытыми воинами азиатами на медведях, как представляли в мыслях и рисовали казаков в то время, столкнулась с ними воочию и ужаснулась. Ужаснулась восторженно и восхищенно. Ужаснулась лихости и безрассудству, смелости и героизму, ужаснулась и полюбила. Париж ни когда до того не знал, да и не узнает наверное ни когда такого бесшабашного разгула. Гуляли все и везде, празднуя победу над Бонапартием. Пили за победу, за погибших товарищей, за то, что закончился этот не легкий заграничный поход. Пили во славу русского оружия. Пили во славу полководцу Кутузову, который уже выполнил свою миссию на земле, и шагнул в вечность как спаситель русского народа. Винные погреба пустели на глазах. Пили и гуляли на правах победителей, а если и платили за угощения, то платили щедро с русской легкостью и широтой души. На улицах в ресторанчиках везде были слышны крики – Вина! Вина еще! Только быстро, быстро давай. – Бистро-бистро, повторяли служанки, коверкая русские слова, и бегая с кувшинами вина от столов к винным бочкам. Казаки и солдаты смеялись и потешались над их (бистро), а те не знали, что своим коверканьем порождают знаменитые впоследствии, на весь мир французские закусочные (Бистро).
В 1812 году Наполеон вошел в Россию почти с шестисот тысячной армией отборных солдат, а вышел с пятью десяти тысячной больной и голодной толпой. Кто геройски пал в бородинском сражении, а кто сгинул в небытие на старой смоленской дороге или при переправе через Березину. Последующие рекрутские наборы сильно истощили Францию, и мужское население в то время в Париже было в цене. Париж гулял и кутил. Кто богател, кто разорялся, кто-то пал жертвами грабежа и мародерства, кто-то просто получал удовольствие от происходящего, кто-то поневоле круто менял свою судьбу. Куртизанки за одну ночь наживали состояния, а простые француженки порой обретали любовь. И парижанки по законам войны достававшиеся победителям, часто сами становились победительницами. Подтверждая этим, феномен французских женщин – умеющих влюблять в себя любого мужчину. Париж гулял, пока главнокомандующий войсками Александр -1 не издал указ, о дисциплине и порядке. И армия постепенно, как бы нехотя, стала возвращаться к нормальной жизни, заниматься военной подготовкой и строевой, тактикой и маневрированием, и стала приводить себя в порядок.
Казачий полк донского полковника Орлова Николая Емельяновича, а среди казаков просто Орлика, во время штурма Парижа был отдан под командование союзников, прусского маршала Блюхера. И казаки показали себя отлично, оправдали свою заслуженную славу. Пластуны провели разведку и обеспечили полку выход на неприятеля. Казаки зашли с тыла, они форсировали Сену там, где её не возможно было форсировать, но они это сделали, и, не давая себе и коням передышки, сходу зашли в тылы французской батареи. Бой был скоротечным и быстрым. Казаки Орлика порубили прислугу и пехоту французов. А затем плетками разогнали народное ополчение, разношерстную толпу подростков и стариков собранную по приказу Наполеона для обороны Парижа. Бой был удачный с пленными и большой добычей. Казаки захватили семнадцать артиллерийских орудий, до двух тысяч пленных, много трофеев и несколько штандартов. Маршал Блюхер в рапорте главнокомандующему, высоко оценил действие полка Орлика, и лично просил Александра-1 наградить казачьего полковника.
Разбив свой походный лагерь на берегу реки, рядом с деревней близ Парижа, казаки наслаждались победой и лаврами победителей. Но отгуляв и отпраздновав победу, за себя и за павших товарищей, полк вернулся в воинский строй.
Казачки лихо скакали на конях, рубили лозу, демонстрировали местным зевакам знаменитую бесшабашную казачью атаку лаву, когда полк под гиканье и свист на всем скаку выходил на неприятеля, обтекал его подковой и сметал все на своем пути. В общем, казаки занимались обычным и знакомым им с детства, делом, воинской наукой и джигитовкой.
На берегу Сены казаки пешей команды сотника Степана Сазана отрабатывали навыки разведки и преодоление водной преграды. Сазан плавал хорошо, везде и всегда, и чувствовал себя в воде как рыба. Сейчас бы сказали талант. И талант этот был от бога. Степан любил воду, знал её повадки и был с ней, как говориться, на ты. Не боялся, а всячески уважал и чуточку боготворил. И эта странная дружба и привязанность у них с водой была обоюдная, вода тоже любила Сазана.
К полудню на реку, на водопой, казаки стали приводить коней и смотрели, как Степан обучает пластунов. Давали разные советы с берега, шутили беззлобно и потешались, греясь на весеннем солнышке.
– Степка, а Степ, а шо они у тебя ишшут в реке-то? Не добычу ли твою?
Это случилось во время штурма Парижа. Перед боем, пластуны провели разведку местности. Они нашли место переправы, и вот во время оной, в момент штурма, жеребая кобыла Степана не смогла переплыть реку, не справилась с течением, обессилила и стала тонуть. Степан сбросил всю свою воинскую добычу, весь скарб и пожитки, оставил только оружие. И за узду тянул и почти что сам, выволок кобылу на мель и на берег. После боя это с неделю обсуждалось на всех биваках среди казаков, и обрастало все больше и больше подробностями, небылицами и новыми шутками.
– Степа, а Степ ты ай потерял шо? Давеча добыча, чья-то проплывала, уж не её ли ты шукаешь?
– Сазан, слышь, Сазан? Ты жеребенка то тоже научи мырять, пусть он тоже ищит пропажу. Ха ха ха.
– Да нет, хлопци, это он лягух ловит хранцузам, они любять ими трапезничать.
– Та он им за день столько наловит, вони год будут жрать.
– А они в пост лягух не едят, постятся.
– А лягухи хлопци, это не мясо.
– А шо ж?
– Это масекомые.
–Оха – ха-ха. Гоо-го-го. – Грянуло с берега.
– Я вот зараз поднимусь на кручу то, бороды то вам повыдергаю, – беззлобно отшучивался Степка, – или накупаю в реке на год вперед.
Над рекой стоял хохот. К берегу прискакал вестовой и закричал:
– Степка! Орлик приехал со ставки. Усталый, хошь его видеть поспешай, а то спать ляжет.
Степан засобирался. Он взобрался на кручу берега. Посмотрел на реку, и зашагал пешком к деревне, думая на ходу о том, как все сказать атаману. Сазан прошел от реки через палаточный лагерь полка к деревне довольно быстро « может, не уснул ышо?» подумал Степан. Орлик стоял в самом крайнем доме с конюшней для коней и колодцем во дворе. У колодца на французском барабане сидел Гришка денщик, голый по пояс, и трофейным штыком ковырялся в настенных часах.
– Здорова Гринь, батька не спит ышо?. – По интересовался, поздоровавшись, Степан.
– И ты здоров, будь, зараз посмотрю. – Сказал Гришка, и воткнул штык в землю.
Гришка пошел в хату, а Степан нагнулся, выдернул штык и с разворота, с плеча метнул его в дерево. Штык вошел в древесину на половину длины лезвия. « Хорошо сбалансирован хранцузкий ножичек. – Подумал Степан»
– Батька, там к тебе пришли. – Открыв дверь и выждав паузу, крикнул в комнату Гришка.
– Кто?
– Сотник пластунов, Степка Сазан. Звать, ай нет?
– Зови. Тока погоди трошки, сапоги взую.
–Заходь Степ. – Гришка спускался по ступенькам.
Степан пошел в дом, и вдогонку услышал:
– А штык где, Степка?
– В каштане ищы.
– Вот черт чемурудный, – ругался Гришка, выдергивая и расшатывая штык, – рыба подводная, засадил-то как, не вырвешь.
Степка вошел в дом. Они поздоровкались меж собой с атаманом, по простецки.
– Садись Степан побалакаем. – Сказал Орлик, тоже садясь за стол, и крикнул в дверь, – Гришка! Гришка!
Через мгновение скрипнула дверь:
– Шо?
– А не шо. Вина неси, и закусь тащы што есть.
– Курка есть, тока холодная уже, утром варил. Тасшить?
– Давай. – Махнул Орлик рукой и продолжал.– Вина подай вначале.
Гришка поставил на стол кувшин, Орлик, разливая по чаркам, рассказывал:
– В ставку я ездил, с Матвей Иванычем. Его государь Ляксандр Павлович в Англию зовет с собою. А атаман просил меня, сотню ему выделить в сопровождение.
Они выпили по чарке.
– В ставке тоже вино пьют, мы полдничали там, а закусуют вустрицами, будь они не ладны. – Отрывая кусок курицы, говорил Орлик.
Степан больше молчал, а потом выдал.
– Я Емельяныч, остаться хочу.– Прокашлявшись, сказал Сазан. – Один я в миру. Родню хворь забрала о прошлую зиму. Не к кому возвращаться.
Замолчали оба. Орлик снова наполнил чарки.
– Так. Остаться говоришь. – Орлик положил руки на стол, и спросил. – В однова, яй с кем?
– Я девятый буду, батька.
– Ну, а взамен себя кохо? Кохо хошь оставить? Шо посоветуешь с сотником?
– Андрея Подкову советую, казак добрый. Думаю, шо круг поддержит его.
– Ну, што ж, – Орлик вздохнул, – неволить не буду. Ты казак вольный. А ежели што, дорогу назад знаете. В Черкеске вам всегда рады. С Дона выдачи нет! Ты это помни.
– Спасибо батька, спасибо на добром слове.
– Ну, пей. – Махнул Орлик рукой.
Они выпили одним духом, Орлик утерся рукавом, а Сазан, прожевывая курицу, говорил:
– Я здесь хочу на хозяйство встать. Мы с казачками думаем, церковь срубить. Жить, как положено. Моя то, хранцуженка лопочет, што она будто уже на сносях.
–Давай Степан рожайте казаков, родниться будем. У меня две девки невесты, дома подрастают.
– Сам хочу Емельяныч казака. – Степка легонько стукнул кулаком по столу, – хочу в честь атамана нашего, Матвеем назвать.
– Вот давай-ка, за это и выпьем.– Орлик встал из-за стола, и вышел в другую комнату. По шуршал там чем-то бумажным, через минуту вернулся с мешочком, – Это тебе казак, здесь вот на вроде жалование за службу. На-ка, вот, бери, на обустройство жизни.
Сазан молчал.
– Бери-бери, знаю, пустой ты ноне. Отдашь-отдашь, бери, говорю.
– Спасибо батька.
– Бывай казаче! Может, ышо свидимся.
«Будет внук, назову Николаем. – Возвращаясь к своим пластунам, думал Степан»
Они ни когда больше не встретятся, и ни чего друг о друге не услышат. Государь Александр 1 отбудет с атаманом Платовым в Англию. Русская армия вернется в Россию. Полк Орлика будет уходить последним.
– Давай Степан, оставайтесь, и не поминай нас лихом! – Прощались казаки. – Барклайка уж два дни как вышел, пойдем в след, будем догонять его.
– Поклонитесь там хлопцы, за меня Дону Батюшке.
– А то! Это уж обязательно…
Какое-то время Орлика и казаков будут помнить. Но настоящее становится будущим, идут годы, бегут десятилетия, летят века. Время само подкорректирует память, международный аэропорт Франции будет носить имя Орли. Так, как в далеком, 1814 году, парижане называли лихого донского атамана и его хлопцев. – Орли! Орли. – Восторженно кричали при встрече они и махали руками.
А у Степана все в жизни сложится, как говорят, слава богу. Французская крестьянка родит ему двух сыновей, наполовину французов с казаками. Сыновья подарят ему под старость, один сын двух внучек, второй внука. И уже будет непонятно, чьей и сколько течет в них крови? Но родословную свою, они уже, ни когда не забудут.
Орлик вернется на Дон, будет служить дальше, а через пять лет простудится на охоте, заболеет лихоманкой и помрет, не дожив двух месяцев до рождения сына. Его сын сделает прекрасную карьеру военного. Будет как отец служить Отечеству и погибнет в чине генерала инженерных войск во время обороны Севастополя в Крымско-Турецскую войну, не оставив после себя наследников. Дочери по выходят замуж разъедутся и затеряются на бескрайних просторах России.
Но все-таки один раз судьба сведет потомков Сазана и Орлика. Может, что бы оплатить все счета друг перед другом, может просто случай. А кто они, и по какой причине встретились в жизни, они не узнают.
В 1917 году Париж примет первую волну русских эмигрантов. Повезет из них не многим. Правнучка Орлика Елизавета Плаксина будет петь в ресторане русские романсы, за тарелку супа. Она будет петь, что бы прокормить себя и свою дочь. За год скитаний по Парижу, у них не осталось ни чего ценного, а из вещей было только то, что на них надето. Ни продать, не поменять что либо, было уже нечего. И пение было единственным их заработком, тарелка супа на двоих. В один из зимних вечеров, после выступления гарсон принесет ей коробку перевязанную лентой, и скажет, что передал ей ее старенький буржуа, что сидел за первым столиком. Она откроет коробку, и не поверит своим глазам. Там в коробке будут лежать деньги, много денег, и записка на французском языке. Вам и вашей дочке, за ваши красивые песни и вложенную в них душу. И подпись Николя Сезанн.
Внук Степана отдал незнакомой русской женщине весь гонорар, все деньги, что он получил в редакции, которая напечатала его книгу. – « Как тренировать своё тело под водой» Это был душевный порыв, но он, ни когда об этом не пожалеет. Там в ресторане, куда зашел погреться Николя Сезанн, он услышал русские песни, от которых что-то шевельнулось в душе, что-то сжало сердце и не отпускало долго-долго. Он почувствовал непонятную связь, далекую и забытую, как бут-то кто то протянул ему из далека руку, родную и до боли знакомую.
Правнучка Орлика Елизавета с дочкой, на эти деньги купят билеты на пароход, и уплывут в Новый Свет, в Америку. Там они купят маленькую швейную мастерскую и будут жить и работать. А во время второй мировой войны, они получат большой заказ от армии на пошив обмундирования, разбогатеют, и уже ни когда не будут испытывать ни в чем нужды. Но ту самую коробку с запиской, они будут хранить как самую дорогую реликвию, и рассказывать потомкам, кому они обязаны своим положением. И старенькая Елизавета, сидя в кресле под пледом, и перечитывая классиков Достоевского и Толстого, и размышляя о загадочной русской душе, будет часто возвращаться мыслями в далекое прошлое, и задавать себе вопрос: – Почему помог им тогда тот старый француз? – Лица, которого она даже не может вспомнить. Будет задавать себе вопрос, и не будет находить ответа, думая при этом, что французская душа не меньше русской, загадочна и не понятна…
Вовка уселся напротив Натали, положил руки на стол. Стол был большой, человек на двенадцать, дубовый, без клеенки, и без скатерки. Казус пристально разглядывал Наташку, и, барабаня пальцами по столу, сказал:
– Русская француженка значит, все понятно.
– Ты что не веришь?
– А ты бы поверила? Или ты все на веру принимаешь?
Наташка не успела ответить, вернулись Кузьма Иванович и Елхач. Кузьма посмотрел на них вопросительно, как бы спрашивая, ну что мол, познакомились? А Елхач поставил кувшин на стол.
– Ну что? Чего это вы, надувшись, сидите? – Спросил их Кузьма. – Время к ночи идет, так может, вымоем с мылом руки и ужинать. Готово у тебя Наташа?
– Да готово, садитесь, я сейчас подам все, – засуетилась Натали.
А Вовка как на уроке в школе поднял руку:
– У меня вопрос.
– Ну, давай. Надеюсь, что-то по поводу ужина?– Сказал Кузьма, вытирая руки.
– Зачем я вам нужен? Вы мне можете сказать?
– В каком это смысле? – Кузьма бросил полотенце рядом с собой на скамейку. – Яснее давай ставь вопрос.
– Яснее? А вот это все, – Вовка обвел вокруг рукой, – я только, что из армии, в случайности мало верю, в сказки уже тоже. Военную тайну я не знаю, а если и знаю какие секреты, то они и не секреты вовсе. И вот вопрос, зачем я вам нужен? Вы что меня в разработку взяли? Кажется, это так называется.
Кузьма молчал и с интересом смотрел на Вовку. Елхач не проявил к высказанному тексту интереса, он вообще мало говорил, а здесь рядом кувшин с вином, значит любые слова лишние. Чего треп слушать. А вино это интересней, какого-то Баталаза. Наталья накрывала на стол и тоже не отреагировала на вопрос. Вовка обвел всех взглядом и продолжал:
– Зачем все это придумывать, замок этот, вас всех, русскоговорящую парижанку, и еще где-то драконы есть. Зачем, а?
Наташка услышав, что речь идет о парижанках, тоже проявила интерес и встала у стола послушать, скрестив на груди руки. А Кузьма Иваныч вздохнул, типа ни чего не поделаешь, и как бы нехотя заговорил.