Они сидели на скамье; полная женщина вытирала лицо; миссис Холмс поправила шляпку.
Напротив, через дорогу, стояли два дома, так близко один к другому, что их стены почти соприкасались. Один представлял собой большое квадратное здание, белое и блестящее, с зелеными жалюзи; другой был низким, облицованным побеленным камнем, доходившим до нижних окон, что придавало ему какой-то заброшенный, неухоженный вид; кроме того, жалюзи в нем не было.
Сбоку от низкого здания простиралось широкое вспаханное поле, по которому двигались несколько согнувшихся старых людей. Они сеяли, казалось, без надежды получить урожай. Даже отсюда было видно, как тяжело им дается каждый шаг, как вяло двигаются их руки.
- Не думаю, что этим старикам удастся засеять это поле, - сказала миссис Холмс, некоторое время понаблюдав за ними. У передней входной двери квадратного белого дома сидела девушка со светлыми волосами. Двор был залит зеленым светом, исходившим от двух высоких кленов; волосы девушки выделялись ярким пятном.
- Это Флора Данн, там, на пороге, не так ли? - спросила полная женщина.
- Да. Вы могли бы узнать ее по ее рыжим волосам.
- Я так и подумала. Не понимаю, почему мистер Данн захотел иметь свой дом так близко к дому этих бедняков. Я отказываюсь это понимать!
- Он нисколько не раздражен этим, - заметила миссис Холмс, - он беззаботен, как старушка Тилли. Его бы это не обеспокоило даже в том случае, если бы их дом стоял у него на переднем дворе. Но она была против. Я сама слышала, как она это говорила. А Джон сказал, что это не имеет никакого значения. Старики не поставили бы его так близко, если бы мистер Данн возражал. Я думаю, что они хотели освободить побольше земли под поле, но если бы он поднял шум, они отодвинули бы его подальше. Мое мнение таково, - не знаю, что насчет этого сказано в Писании, - а только если люди не хотят отстаивать свои права в этом мире, то они ничего и не получат. Если ты лежишь и не встаешь, по тебе будут ходить. Если люди хотят этого, пожалуйста; что касается меня, я этого не хочу.
- А я-то думала, ему не должно понравиться, что дом этих бедняков стоит так близко, - пробормотала полная женщина.
Внезапно миссис Холмс наклонилась вперед, чтобы остальным женщинам было лучше ее слышно. Она сидела на самом конце скамьи.
- Мне хотелось бы знать, - произнесла она таинственным шепотом, - вы что-нибудь слышали о доме Данна?
- Нет. А что мы должны были о нем слышать? - в один голос, с нетерпением, спросили другие женщины. Они склонились к ней, так что все четыре лица оказались близко одно от другого.
- Ну... - с опаской взглянув на светловолосую девушку, сидевшую напротив, сказала миссис Холмс, - я слышала со всей определенностью... говорят, его дом посещается.
Полная женщина вздрогнула и выпрямилась.
- Посещается! - повторила она.
- Говорят, с тех пор, как умерла Дженни, в доме раздаются странные звуки, которые никто не может объяснить. Видите вон ту комнату, которая рядом с домом бедняков? Говорят, это происходит в ней.
Женщины повернулись и посмотрели на окна комнаты, в которых колыхались белые занавески.
- Это комната, в которой обычно спала Дженни, - продолжала миссис Холмс, - в ней она и умерла. Говорят, пока она не умерла, Флора спала там с ней, но потом стала чувствовать себя в ней неуютно и подумала, что ей лучше переселиться в другую. Но в комнате Дженни начались раздаваться стоны и шум, когда она так сделала, так что ей пришлось вернуться в нее.
- Удивительно, что она смогла это сделать, - прошептала нервная женщина, сильно побледнев.
- Стоны прекратились, когда она вернулась туда. Дженни всегда была ужасно робкой и боялась спать одна, так что в комнате всю ночь горела лампа; они пришли к выводу, что это, должно быть, была она.
- Не верю ни единому слову, - сказала полная женщина, вставая. - Терпеть не могу слышать, когда люди шутят над подобными вещами, а все потому, что Данны живут напротив кладбища.
- Я рассказала вам только то, что слышала сама, - сухо ответила миссис Холмс.
- О, я вас ни в чем не обвиняю; но терпеть не могу тех людей, которые сочиняют подобные истории. Подумайте сами, дорогая: красивая шестнадцатилетняя девушка бродит по дому!
- Я же сказала, что передала вам все, как слышала сама, - повторила миссис Холмс обиженным тоном. - Я и сама не придаю большого значения подобным историям.
Четыре женщины встали, подошли к коляске и забрались внутрь.
- Хочу вам сказать, - произнесла полная женщина, - что это прогулка пошла мне на пользу. Я давно хотела побывать на кладбище, но не смогла бы добраться сюда пешком. Я очень обязана вам, миссис Холмс.
Миссис Холмс изящным жестом отказалась от помощи, устроилась на переднем сиденье и взяла в руки поводья. Коляска покатила по дороге в деревню, мимо фермерских домиков и широких зеленых лугов, расцвеченных золотом одуванчиков. Они уже распустились, в отличие от лютиков.
Флора Данн, девушка, сидевшая на крыльце, мельком взглянула на женщин, когда те проезжали мимо, после чего вернулась к своему шитью.
- Кто это был, Флора? - спросила ее мать изнутри дома.
- Я не заметила, - рассеянно ответила девушка.
Как раз в это время маленькая девочка, встреченная женщинами, вышла с кладбища и пересекала улицу.
- Бедная маленькая Рэн, - раздался голос в гостиной.
- Да, - согласилась Флора. Через некоторое время она поднялась и вошла в дом. Когда она вошла в комнату, ее мать с тревогой взглянула на нее.
- У меня кончается терпение, Флора, - сказала она. - Ты выглядишь белой, как простыня. Ты заболеешь. Ты ведешь себя ужасно глупо.
Флора опустилась на стул и жалобно посмотрела на нее.
- Ничего не могу поделать, ничего, - пробормотала она. - Пожалуйста, мама, не ругай меня.
- Ругать тебя! Я не ругаю тебя, дитя мое, но в твоем поведении нет никакого смысла. Ты заболеешь; а ты - все, что у меня осталось. Я не могу допустить, чтобы с тобой что-нибудь случилось, Флора.
Внезапно миссис Данн всхлипнула и закрыла лицо ладонями.
- Я вижу, ты чувствуешь себя не намного лучше моего, мама, - сказала Флора.
- Я не беспокоюсь о себе, - сквозь слезы проговорила ее мать, - я беспокоюсь только о тебе. О Господи! Ах, дорогая, дорогая!
- Тебе не нужно беспокоиться обо мне. - Флора не плакала, но ее лицо заметно потемнело, подобно облаку. У нее были прекрасные волосы и очаровательный, мягкий цвет лица, но она не была красива, - черты были слишком резкими, и на лице застыл отпечаток беспокойства. Тот же отпечаток застыл на лице ее матери, хотя чертами оно отличалось от лица дочери. Это выглядело так, словно они обе прошли через какое-то испытание, оставившее у них одинаковые шрамы. Любой сразу же заметил бы это сходство, - между широким, тяжеловатым лицом миссис Данн и тонким, изящно очерченным лицом дочери, - сходство, которое всего лишь три месяца назад совершенно отсутствовало.
- Я вижу, тебе этого не хочется, - сказала ее мать. - Я не слепая.
- Не понимаю, что ты хочешь сказать.
- Понимаешь, и мне кажется, что я сама могла бы пойти в комнату и ночевать там, вместо тебя.
Девушка вдруг надрывно закричала.
- Я не собираюсь оставлять ее. Бедная маленькая Дженни! Бедная маленькая Дженни! Не нужно заставлять меня, мама, не нужно!
- Флора, нет!
- Я этого не сделаю! Не сделаю! Бедная маленькая Дженни! О Господи, Господи!
- Значит, это правда? Это действительно она? Она не хочет видеть меня, только тебя? Разве ее мать не может побыть с ней?
- Я не собираюсь оставлять ее. И не буду! Не буду!
Внезапно, по всей видимости, при виде чужого страдания, на миссис Данн снизошло спокойствие.
- Флора, - произнесла она с печальной торжественностью, - ты не должна так поступать, это неправильно. Ты не должна так страдать только потому, что считаешь это своим долгом.
- Мама, но ведь ты не думаешь...
- Я не знаю, что и подумать, Флора. - В это время где-то в задней части дома хлопнула дверь. - Это отец, - сказала миссис Данн, вставая, - а огонь еще не разведен.
Флора тоже встала и принялась помогать матери с ужином. Они обе внезапно успокоились; их глаза были красными, но губы не дрожали. Они взяли себя в руки, они были решительно настроены справиться со своим горем. Приготовили ужин и чай для мистера Данна и двух его помощников, а затем, убрав все со стола, удалились в переднюю комнату и принялись за рукоделье. Мистер Данн тоже пришел туда с газетой. Миссис Данн и Флора усердно занимались своей работой, не отрывая глаз от шитья. В соседней комнате стояли высокие часы, громко отсчитывавшие минуты, иногда принимавшиеся отбивать время. Когда они пробили девять, миссис Данн и Флора обменялись быстрыми взглядами; девушка была бледна, ее глаза расширились. Она начала складывать свое рукоделье. Внезапно раздался низкий полукрик-полустон, откуда-то из комнаты наверху.
- Это оно! - воскликнула Флора.
Схватив лампу, она побежала наверх. Миссис Данн последовала за ней, мимо мужа, дремавшего возле двери.
- Что случилось? - сонно спросил он и схватил ее за платье.
- Ты слышал это? Разве ты ничего не слышал?
Муж отпустил ее платье.
- Я ничего не слышал, сказал он.
- Так слушай!
Но крик прекратился. Можно было услышать, как наверху двигается Флора, - и это все. Через мгновение миссис Данн поднялась по лестнице наверх. Муж сидел и смотрел ей вслед.
- Это все глупости, - пробормотал он себе под нос.
Вскоре он снова задремал, и его лицо, с рассеянной улыбкой, наклонилось вперед. Лишенный воображения, он впервые прервал свой вечерний сон за последние три месяца, а еще пребывал в легком недоумении. Его жизнь была простой и понятной; призракам в ней места не было. Он знал, что его дочь Дженни умерла и попала на небеса; он не мог слышать ее призрачные стоны в маленькой комнате наверху, тем более, верить в то, что это стонет она.
Когда его жена спустилась вниз, она взглянула на него, спящего, с горьким чувством. Ее словно окутал ледяной ветер одиночества. Ее дочь была единственной, к кому она могла обратиться за сочувствием и пониманием в сложившейся ситуации. Она предпочла бы, чтобы дочь повела себя иначе; она предпочла бы слышать в одиночестве эти жуткие крики, ибо сходила с ума, беспокоясь о Флоре. Девушка никогда не отличалась крепким здоровьем. И выглядела болезненной, когда спустилась вниз на следующее утро.
- Ты спала этой ночью? - спросила мать.
- Немного, - ответила Флора.
Вскоре после завтрака они снова заметили маленькую Рэн, кравшуюся по дороге на кладбище.
- Она все время ходит туда, - заметила миссис Данн. - Причем, похоже, без разрешения. Видишь, она все время оглядывается.
- Да, - меланхолично отозвалась Флора.
Был почти полдень, когда они услышали голос из соседнего дома, зовущий: "Нэнси! Нэнси! Нэнси Рэн!" Голос был громким и властным, но звучал размеренно и неторопливо. Было ясно, кому он мог принадлежать. Женщина, способная владеть своим собственным сердитым голосом, также способна заставлять делать других то, что ей нужно. Миссис Данн и Флора с пониманием переглянулись.