- Я хочу знать, что все это значит, - требовательным тоном произнесла она.
- Что - все это?
- Розовый бутон на кусте, но из моей комнаты он исчез! Это что, дом с привидениями?
- Я ничего не желаю слышать о доме с привидениями. Я не верю в подобные вещи. Вы с ума сошли? - Миссис Дент говорила с нарастающей силой. На ее щеки вернулся румянец.
- Нет, - коротко ответила Ребекка. - Я еще не сошла с ума, но сойду, если так будет продолжаться. Я собираюсь выяснить, где Агнес, еще до наступления ночи.
Миссис Дент взглянула на нее.
- Что вы собираетесь делать?
- Я поеду в Линкольн.
На полном лице миссис Дент появилась торжествующая улыбка.
- Вы не сможете, - сказала она, - нет поездов.
- Нет поездов?
- Нет. Дневных поездов от Фолл до Линкольна нет.
- В таком случае, вечером я опять пойду к Слокамам.
Однако Ребекке не удалось сходить к Слокамам. Хлынул такой ливень, что даже ее решимость была поколеблена, поскольку она взяла с собой только самые хорошие свои платья. Вечером пришло письмо из городка в Мичигане, откуда она уехала неделю назад. Письмо было от ее кузины, одинокой женщины, приехавшей присмотреть за домом в ее отсутствие. Это было пространное, неинтересное письмо; в нем говорилось, главным образом, о том, что кузина скучает по Ребекке, надеется, что в местах, куда та уехала, погода хорошая, и она не заболеет; о том, что у нее поселилась ее подруга, миссис Гринуэй, с того времени, как она почувствовала себя в доме одиноко; она надеялась, что Ребекка не станет против этого возражать, хотя было совершенно непонятно, почему перед этим говорилось об одиночестве. Кузина была болезненно щепетильна, и этим, по всей видимости, объяснялось ее письмо. Ребекка улыбалась, читая его, но тут взгляд ее упал на постскриптум. Он был написан другим почерком, как кажется, миссис Ханной Гринуэй, сообщавшей, что кузина упала с лестницы, когда спускалась в подвал, и сломала бедро; ее состояние внушает серьезные опасения; она умоляла Ребекку немедленно вернуться, поскольку сама она страдает ревматизмом и не может должным образом ухаживать за подругой, а пригласить сиделку она не в состоянии.
Ребекка взглянула на миссис Дент, принесшую ей письмо довольно поздно; была половина десятого, она уже поднялась к себе, собираясь ложиться.
- Как оно к вам попало? - спросила она.
- Его принес мистер Эмблкром, - был ответ.
- Кто это?
- Почтмейстер. Он часто приносит письма, пришедшие с последней почтой. Он знает, что мне некого за ними послать. Он захватил и ваше письмо. Он сказал, что они с женой плыли вместе с вами на пароме.
- Я помню его, - коротко ответила Ребекка. - В этом письме плохие новости.
Лицо миссис Дент приняло озабоченное выражение.
- Моя кузина Гарриет упала с лестницы в подвале, - та очень крутая, - и сломала бедро; мне нужно возвращаться домой завтра же, первым поездом.
- Какое несчастье. Мне ужасно жаль.
- Нет, вам совсем не жаль! - воскликнула Ребекка. - Вы рады. Не знаю, почему, но вы рады. Вы почему-то хотите избавиться от меня с того самого момента, как я переступила порог вашего дома. Не знаю, почему. Вы - странная женщина. Но теперь вы своего добились, и, надеюсь, довольны.
- Вы не смеете так говорить.
Тон миссис Дент был обиженным, но глаза ее радостно сияли.
- Я говорю то, что есть. Завтра утром я уезжаю, и хочу, чтобы вы, как только Агнес Дент вернется домой, отправили ее ко мне. Без промедления. Упакуйте ее одежду немедленно, и купите ей билет. Я оставлю вам деньги. Вы отправите ее ко мне домой сразу же, как только она вернется, на первом же поезде!
- Хорошо, - ответила женщина. Она даже не скрывала своей радости.
- Не забудьте.
- Хорошо, Ребекка.
На следующее утро Ребекка уехала. Через два дня, вернувшись домой, она обнаружила свою кузину в добром здравии. Более того, она узнала, что ее подруга не писала никакого постскриптума. Ребекка собиралась вернуться в Форт-Виллидж на следующее же утро, но ее организм не вынес усталости и нервного напряжения. Она не смогла подняться с постели. У нее был упадок сил, вызванный постоянной тревогой и утомлением. Но писать она могла, а потому тут же написала письмо Слокамам, но ответа не получила. Она написала миссис Дент, засыпала ее телеграммами, также оставшимися без ответа. Наконец, она написала почтмейстеру, и ответ пришел с первой же почтой. Письмо было коротким. Мистер Эмблкром был немногословен и очень тщательно выбрал выражения.
"Уважаемая леди, - писал он, - отвечаю на ваше письмо. Никаких Слокамов в Форт-Виллидж не проживает. Они все умерли. Эдди скончалась десять лет назад, ее мать - два года спустя, отец - пять. Дом пустует. Миссис Джон Дент, как говорят, совершенно не заботилась о падчерице. Девушка заболела. Ее не лечили. Не давали никаких лекарств. Но доказать это невозможно. Говорят, дом посещается. Странные видения и звуки. Ваша племянница, Агнес Дент, умерла год назад, примерно в это время.
Ваш покорный слуга
ТОМАС ЭМБЛКРОМ".
<p>
НЕЖНЫЙ ПРИЗРАК</p>
Возле кладбища стояли белая лошадь и крытая повозка. Лошадь, с короткой гривой, не была привязана, но стояла спокойно, широко расставив ноги. На спине ее танцевали тени, отбрасываемые листвой. Вокруг кладбища росло множество деревьев, и все они были покрыты пышной майской листвой. Четыре женщины, приехавшие в повозке, обратили на это внимание.
- Никогда не видела таких нарядных деревьев, как в этом году, - сказала одна, глядя на великолепие золотисто-зеленых ветвей у себя над головой.
- Я сказала Мэри сегодня утром то же самое, - отозвалась другая. - Причем, они распустились необычно рано.
Они прохаживались по узким тропкам между рядами: четыре женщины средних лет, с благоговейным и умиротворенным выражением на лицах. Они с благопристойным любопытством и интересом читали надписи на надгробиях или разглядывали нежные, только что распустившиеся весенние кустарники - миндаль и мирт. Подходя к новому надгробию, они окружали его и о чем-то переговаривались. Но когда дошли до места, где был похоронен родственник одной из них, наступила тишина. Та, чей родственник покоился под камнем, положила на могилу цветы и застыла, глядя на нее покрасневшими глазами. Остальные почтительно стояли в стороне.
Они никого не встретили на кладбище, пока не собрались уходить. Когда они дошли до старой, дальней его части и развернулись, то вдруг увидели ребенка. На этом участке располагались семь старых, покосившихся надгробий, потемневших и поросших мхом, надписи на которых были едва различимы. Ребенок сидел рядом с одним из них, и смотрел на женщин просто, как смотрят все дети. У девочки было маленькое, красивое лицо. Женщины остановились и посмотрели на нее.
- Как тебя зовут, малышка? - спросила одна. У нее в шляпке торчал яркий цветок, она казалась самой естественной из всех. Ее звали Холмс. Девочка склонила голову набок и что-то пробормотала.
- Как? Мы ничего не поняли. Говори громче, не бойся! Как твое имя?
Женщина произнесла это с доброй улыбкой, кивнув над девочкой цветком.
- Нэнси Рэн, - робко повторила девочка.
- Рэн?
Девочка кивнула. Ее ротик, обрамленный розовыми губками, остался приоткрытым.
- Никого не знаю по фамилии Рэн, - задумчиво сказала женщина. - Наверное, она не отсюда. - Она покачала головой и спросила: - Где ты живешь, Нэнси?
Девочка кивнула головой в ту же сторону, что и она.
- Я так и подумала, - сказала женщина. - Сколько тебе лет?
- Десять.
Женщины переглянулись.
- Ты не обманываешь?
Ребенок отрицательно покачал головой.
- Никогда не видела девочку, которая бы выглядела настолько моложе своего возраста, - сказала одна из женщин другой.
- Да, - произнесла миссис Холмс, критически оглядывая ребенка. - Она совсем маленькая, значительно меньше моей Мэри. Здесь похоронен кто-то из твоих родственников? - спросила она приветливо, снова помахав над девочкой пером.
Лицо ребенка словно ожило. Она заговорила мягко и уверенно, что являло собой странный контраст по отношению к предыдущему робкому тону.
- Это мама, - сказала она, указывая на один из камней, - это папа, это Джон, это Маргарет, это Мэри, это Сьюзен и ребенок, а это - Джейн.
Женщины с изумлением уставились на нее.
- Это твои... - начала миссис Холмс, но другая женщина шагнула вперед, очень рассерженная.
- О Господи! Это Блэйки! - сказала она. - И этот ребенок не может иметь к ним никакого отношения. Тебе не следовало так говорить, Нэнси.
- Это правда, - робко, но настойчиво, сказал ребенок. Очевидно, девочка не поняла замечания женщины.
На нее смотрели со все возрастающим недоумением.
- Этого не может быть, - сказала женщина остальным. - Все эти Блэйки умерли много лет назад.
- Я видела Джейн, - сказала девочка с искренней улыбкой на лице.
Толстая женщина опустилась на колени рядом с надгробием Джейн и пристально
всмотрелась в него.
- Она умерла ровно сорок лет назад, в мае, - сказала она, задыхаясь. - Я знала ее, когда она была еще ребенком. Ей было десять лет, когда она умерла. Ты никогда не видела ее. Тебе не следует рассказывать подобные небылицы.
- Я давно ее не видела, - произнесла маленькая девочка.
- Но что заставило тебя сказать, будто ты вообще ее видела? - резко спросила миссис Холмс, решив, что это - капитуляция.
- Я видела ее давным-давно, она носила белое платье и венок на голове. Она приходила сюда поиграть со мной.
Женщины были потрясены, они побледнели и переглядывались; одна нервничала, другая - дрожала.
- Она придумывает, - сказала миссис Холмс. - Идемте отсюда.
Женщины направились к выходу. Миссис Холмс, шедшая последней, обернулась к ребенку.
- Ты не могла ее видеть, - строго сказала она, - и ты очень злая девочка, если говоришь такие вещи. Запомни, ты не должна так поступать.
Нэнси стояла, положив руку на надгробие Джейн, и смотрела на нее.
- Она приходила сюда, - повторила девочка с легким вызовом.
- Здесь определенно что-то не так, - прошептала миссис Холмс и поспешила, шурша платьем, за остальными.
- Она сразу показалась мне странной, стоило мне ее увидеть, - сказала нервничавшая женщина.
Вернувшись к входу на кладбище, они присели на несколько минут отдохнуть. Было тепло, им оставалось совсем недалеко до того места, где стояли лошадь и коляска.