В западных сказках есть причудливая некая красота, чудная, диковатая экстравагантность. Люди, от которых слышишь здесь сказки, живут в местах невообразимо прекрасных и диких, под небом, полным изо дня в день и из края в край фантастических облачных замков. Они пашут землю, нанимаются в батраки и время от времени выходят за рыбой в море. Они не настолько боятся духов, чтобы не замечать в их проделках артистизма и юмора. Да и призраки у них такие же веселые и чудаковатые, как они сами
Уильям Батлер Йейтс, «Кельтские сумерки»
1 Встреча
Прошло чуть меньше года и, я думаю, что наконец-то можно рассказать о моём чудаковатом ирландском друге по имени Seventeen August. Конечно, некоторые детали навсегда стёрлись, память избирательна. Вы, наверно, решили, что ваш покорный слуга шутит? Или того хуже – сошёл с ума от учёбы на физмате? Какой ещё ирландский друг у такого как я? Вы удивитесь ещё больше, если узнаете, что речь пойдёт о лепреконе! Да! Да! О лепреконе! Нет, вы не ослышались! Но не о таком, как принято думать, благодаря стереотипам, скорее наоборот. В своём зелёном пиджаке малой больше походил на худощавого Питера Пена, разве что был более рослым. Казалось, что вот – вот выбегут санитары и загребут сбежавшего пациента.
Парень буквально притягивал к себе внимание и неприятности. Открытые черты лица выдавали в нём эдакого деревенского простачка, которого все любят. Такого рыжего человека мне никогда не доводилось встречать, паренёк был буквально пропитан позолотой насквозь, до самых кончиков волос. Бьюсь об заклад, что в детстве родители искупали чадо в жидком золоте, поэтому сейчас на нём сплошной золотой песок. Брови, словно радуга, расположились над глазами, нос был с горбинкой. Гармонично вытянутый подбородок, челюсть слегка шла вперёд, в связи с чем, уши, которые и без того были вытянутые, как у эльфа, казались почти не видимыми при цвете волос. Короткая стрижка элегантно носила на себе громадный зелёный котелок. Бородка больше смахивала на небритость.
Другие приняли бы его за бездельника или участника карнавала, празднующего день святого Патрика. То, что «Семнадцатое Августа» озорной гуляка и прожигатель жизни – понял сразу. Ибо сам таким являлся на тот день. Наверно, по причине схожести характеров, мы без труда нашли с ним общий язык, но мой рассказ занесло не туда.
Я шёл с прогулянной пары в более или менее приподнятом настроении. С одной стороны, мне удалось избежать нудной лекции, с другой – посредством коротких сообщений меня вчера бросила Снежана. Сердце девушки было под стать имени. Как часто бывает, горе объединяет людей. Пожалуй, только выпивка после драки может сравниться с ним [горем] в этом деле (об этом позже).
Прогулка по парку всегда меня успокаивала, было только начало осени, царило настоящее бабье лето в середине сентября. Солнце палило так, что не спасал даже квас, купленный мной пять минут назад. Когда я не спеша придавался философским мыслям и напитку, моё внимание привлёк одиноко сидящий пижон, цитирующий Чернышевского.
– Что мне делать? Что мне делать…
От неожиданности подавился, идиллия прервалась, виновник сидел на лавке и, откровенно говоря, едва сдерживал слёзы, вертя в руке сломанный зонтик. Игнорируя юношу, снова принялся за свой вкусный, холодный словно Арктика квас, погрузился в мысли и поддался загару на дневном солнцепёке.
– Что мне делать? Что же?
Моё доброе сердце не выдержало, предложил бедолаге пластмассовую бутылку, в которой оставался по меньшей мере ещё литр блаженного нектара. Можно сказать, от сердца оторвал, и это была чистейшая правда, дамы и господа, тот, кто мучился в жару от жажды, меня поймёт.
– Выпей, ты слегка перегрелся.
Сеня, а именно так парень именовался в дальнейшем с моей лёгкой руки, посмотрел на меня ошарашенными глазами, в которых горели потухшие искры надежды. «Гринмен» напоминал внезапно проснувшегося лунатика, без понимания, как он тут очутился.
– Пей, друг мой, – доброжелательно повторил своё предложение.
В наше время, скажу я вам, некоторые товарищи одеваются куда хлеще и экстравагантнее, «зелёный» не был исключением.
– Спасибо, – сказал он и отпил.
Почти сразу глаза у него округлились и вылезли из орбит, напиток чуть не последовал вслед за ними. Подобного пить ему, явно, не приходилось, наморщившись, ряженый сделал ещё глоток, морально настроившись на дивный вкус русского кваса.
– Да, сначала мне тоже было не по себе от послевкусия, – взяв бутыль, выпил добрых шесть глотков, отчего бутылка поубавилась на треть.
Беседа потихоньку налаживалась, и на странности в одежде собеседника перестал обращать внимание.
– Пить хотелось, а сейчас даже взбодрился, – весело сказал забавный малый, по-детски улыбаясь и размахивая зонтиком ухватив его ровно посередине. – Выручил!
– Не за что! – но мысль о том, что помог ближнему своему меня радовала, хотя и пытался это скрыть.
Чувствуя прилив внутренних сил, мой друг принялся крутить зелёный аксессуар, предназначенный для защиты от дождя, ещё интенсивнее. Похоже, неприятности маленького пижона куда-то улетучились и, теперь Сеня, словно вентилятором, прогонял последние из них прочь от себя.
– Так, что стряслось? Ты сломал зонт? – с иронией спросил я.
– Да, случилось самое плохое, ужасное даже, мой юный друг, – хмуро ответил тот, в больших глазах поместилась вся печаль нашего мира.
– Что может быть ужаснее? – не унимался я, на минутку мне передалось игривое ирландское настроение, ну, знаете, то, которое бывает в пятничный вечер после посещения местного паба.
– Ты говоришь чудно, но мне кажется, ты можешь понять мою скорбь, – он вдохнул в лёгкие тёплого осеннего воздуха и договорил с нотками горечи. – У меня сломался зонт…
Тут, я признаюсь, опешил не из-за того, что задал вопрос и не получил ответа, а потому, что, будучи заинтригованным, услышал то, что предполагал с самого начала в качестве шутки. На нас смотрели люди, ибо мы говорили на какой-то непонятной тарабарщине, потом выяснилось, что это всё проделки моего новоиспечённого друга. Наш дуэт не хило так шпарил на английском языке с ирландским акцентом. Что весьма странно, в школе мной усердно прогуливался лингвистический предмет и учить язык «бритов» приходилось лишь под конец четверти, когда нужно было исправлять свою итоговую оценку хотя бы на «удовлетворительно». Мне вполне хватало таких знаний, чтобы читать и переводить со словарём. Кажется, вбитая в мою голову непонятная брехня каким-то образом осталась, но вернёмся к сломанному и дырявому зонту. К тому предмету, о котором лихо грустил нерадивый владелец и без которого невозможен мой рассказ.
На данном атрибуте стоит остановиться поподробнее и детально описать каждую мелочь. Вещица не китайский ширпотреб, а самый настоящий антиквариат: ручка зонта золотая, стержень, судя по всему, содержал какой-то благородный металл, возможно, даже серебро, ткань напоминала детский полосатый бело-зелёный мячик. Омрачал Арсения тот факт, что тот был порван на британский флаг, спицы деформировались так, словно его неудачно использовали в качестве парашюта.
– Ты с неба свалился? – спросило моё любопытство на пару с иронией.
– Как ты догадался, что с неба упал? – недоумевал собеседник, конечно, сам не ожидал, потому и ляпнул на бум.
– Сразу видно, что ты того… этого…самого… – стал мямлить в поисках изящного ответа, но ничего не придумав, выдал. – Упал с неба.
Парень начал меня сторониться, приняв, по-видимому, за нечистую силу, коей я являюсь каждый понедельник утром, после студенческих гулянок, тогда не спорю, мне хочется кого-нибудь придушить своими собственными руками. Правда, касается это лишь тех, кто говорит без умолку. Мою агрессию почуял и смелый житель соседнего с туманным Альбионом острова. Что сказать, с утра студент, действительно, свиреп, как голодный воробей, увидавший семечку, но сегодня, дамы и господа, вторник! Вам не стоит меня бояться!
– По зонтику догадался твоему, он у тебя такой, будто ты летел футов сто со скоростью бешеной коровы, – эти слова успокоили малого, паренёк вытер пот с лица и снова застенчиво улыбнулся так, словно увидел меня впервые. – Игорь. Меня все так зовут в здешних краях. Позволь мне узнать твоё имя?
– Тысяча несносных пикси! – мысленно негодовал я. – Стал болтать на манер этого шута в глупом британском цилиндре. Представиться, прежде чем завести диалог, требовал любой этикет. Да, мои манеры стали другими! Чёрт бы подрал эту дрянную ирландскую собачонку!
– Seventeen August1.
Тут стал непроизвольно смеяться так громко, что, казалось, весь парк имени Горького на меня посмотрел с опаской. Интурист одарил меня таким взглядом, что захотелось провалиться сквозь землю, смех пропал вместе с улыбкой. Возникло неловкое молчание, очевидно, Севантин не шутил. Брови напоминали колючего морского ежа, а сам ирландец был похож взглядом на амазонскую пиранью.
– Меня зовут Seventeen, а фамилия August, не вижу ничего смешного в этом.
– Прости, но подумал, что ты соизволил пошутить, – выдохнул и продолжил, чтобы как-то сгладить инцидент, а заодно направить беседу в другое русло, – фамилия понятно, но почему имя такое?
– Ну, помимо меня ещё тридцать с такой фамилией, – улыбнулся Севантин. – Это моя родня.
– Ровно столько, сколько дней в Августе, – пошутил я.
– А мы и есть что-то типа дней Августа, – без капли иронии сказал ирландец.
Принял заявление на веру, чтобы не навлечь на себя повторный гнев. У нас такая страна, свобода во всём, не все хотят быть Наполеонами, кому-то хочется быть персонажем сказки двенадцать месяцев. Право выбора каждого, кем себя считать, по мне вполне мирное самоопределение, так что пусть будет днём летнего месяца. Пожалел, что не пошёл учиться на психиатра, пропадает такая интересная тема для диплома! Эх, боюсь крови, а так мог бы помогать людям, но жребий пал на физмат, что весьма удивило моих предков. В нашем роду поголовно все врачевали, но в моём случае в семье произошёл, судя по всему, генетический сбой в структуре ДНК. Не поступил в университет, а протирать парту в колледже в качестве санитара не хотел, пусть меня и обещали лишить наследства.
– Хорошо, сам ты откуда будешь? С каких земель? – вежливо и с опаской начал допрашивать нового знакомого.
– Скепшир – это далеко от границы с Северной Ирландией, маленький городок на горе. Там рядом живут Роаны2, Лунантиши3, Клуриконы4, Мерроу5, Фоморы6 и прочие Фейри7. Люди нас никогда не замечают, они не видят дальше собственного носа и всему ищут разумное объяснение, – тут Август начал взахлёб пересказывать все прелести этого края. – Это чудное место, Игорь, просто изумительное, если не считать Бэллибогов8 и Бен Фионн9! Но для этого существуем мы – стражники! Каждый из нас несёт чисто символическое дежурство около ворот раз в год. Мы смотрим за лесом и небом, чтобы никакой не прошеный гость не проник к нам.
В сознание само собой закралось зерно сомнения, казалось, что Августин потешался надо мной. Может, просто вошёл в кураж и веселился как мог? Сейчас про драконов и единорогов вспомнит. В прекрасных Эльфиек с большой грудью и длинными ушами, право, готов поверить, потому что, у нас в городе встречал таких не единожды и каждый раз думал, что попал в рай. Хотя насчёт ушей не совсем уверен, смотрел на картинку, так сказать, в целом, в более объёмном варианте и такую мелочь, как длинные уши под волосами, мог просто-напросто не заметить.
– Ты меня понимаешь? – это меня отвлекло от мыслей, о моих прекрасных лесных подругах.
– Не понимаю! Ты точно схватил солнечный удар! Объясни всё сначала и по порядку, а то моя голова превращается в тыкву, – здравый смысл, взываю к тебе, пусть только сам послушает, какую ахинею несёт.
– Я потомственный ирландский лепрекон, меня зовут Семнадцатое Августа, – гордо сказал он.
– Да, случай запущенный, – подумал я, когда Арсений сделал глубокий вздох для проникновенной речи.
Выпив свежего кваса и, не выпуская холодной бутылки из рук, лепрекон продолжал заражать мне память вредоносными файлами.
– Всего нас триста шестьдесят шесть, один из нас по имени «Двадцать девятое февраля» очень стар и работает всего один раз в два года. Остальные – раз в год, как и положено, стоят на страже порядка нашего родного леса и Скепшира (лес не был их, лепреконам свойственно преувеличивать). Население у нас всего ничего, около двух тысяч жителей, но речь не об этом. Под самый конец дня, когда произошло нечто страшное, я сидел, пил вкусный вишнёвый Эль, напевал любимые песни, как вдруг увидел Анку10. Не знаю, как тот забрёл к нам в лес, да это и не важно! Он всегда выбирает для своей повозки забытые тропы, а у нас в Скепширском лесу именно такие и есть. Лицезреть, как тебе навстречу едет скелет с длинными волосами, а в повозке гроб и свеженький мертвец…
– Хорошо, что не пил квас сейчас, иначе поперхнулся бы, – вставил я, отреагировав на ужасного возничего.
– Я не смог удержаться. Слава Святому Патрику, что Анку меня не заметил! Ведь не то, что увидеть, но даже услышать скрип его колёс – плохой знак! – подытожил лепрекон, сделал пару глотков и поморщился, вспоминая тот инцидент.
– И что было дальше?
Уж больно хотелось узнать концовку истории, будто вернулся во времена летнего лагеря, где мы тайком от вожатого разводили ночью костёр и травили всякого рода байки из склепа. Собеседник вошёл во вкус и смаковал каждое своё слово, что не говори, а «малой» был хорошим рассказчиком. С таким учителем на уроках истории спать не захочется, наоборот, ни одного слова не пропустишь мимо ушей, внемлешь даже паузам, не отвлекаясь на игру в «Балду» и «Морской бой».
У истории совсем другая история! Прошу прощения за тавтологию. Спасибо предмету Дениса Юрьевича Кузьмина, что даровал мне спокойный и здоровый сон. Наша директриса решила ставить гуманитарные предметы первыми в рамках её методики обучения, затем шли точные науки, которые давали прикурить. Нервно так прикурить. Все сорок минут.
– А дальше весь мой сон как рукой сняло. Клянусь горшочком золота, что весь Эль выветрился у меня из головы моментально! Руки задрожали, фляжка выскользнула и, казалось, падала на траву целую вечность, рукавом стёр пот с лица и протёр глаза, – рассказчик вытер пот со лба, как и месяц назад, на улице в тени термометр показывал тридцать семь градусов. – Не успел толком отойти от увиденного и пригубить остатки не разлившегося от удара о землю Эля во фляге, как случилось то, чего в нашей округе опасаются больше всего – появление в небе шести «шептунов».
Арсений, судя по всему, ожидал увидеть на моём лице любую другую эмоцию, кроме раскрытого от удивления рта. Он не мог взять в толк, что тут непонятного.
– Анку – это смерть, ездящая на повозке, запряжённой, скелетом лошади. Думаешь, каждый день удаётся её увидеть? Я думал, мне больше не бродить по лесу и не дурачить людей, ищущих лепреконское золото…– грустно изрёк рыжеволосый.
Видно было, что ирландский алкоголик здорово перепугался в тот летний вечер, но, признаюсь, понять своего нового знакомого не мог. Поверить в то, что, в принципе, невозможно – трудно. Особенно, если не видел «чуда» собственными глазами. Сам лично не напивался до такой степени, чтобы видеть что-то подобное. Многое в моей жизни, в отличие от этого парня, ещё не успел. Квас? Может, дело в нём? Они что-то добавили в напиток? Чтобы люди покупали его постоянно, а не только в жаркую погоду, которая стояла последние две недели? Всё как тогда, когда мы с друзьями решили попробовать кальян на красном вине с какими-то травами. Думаю, это самое логичное объяснение, которое можно только придумать. Может, передо мной наркоман, который видит себя героем ирландских сказок? Зрачки нормальные, не расширенные, с другой стороны, надо попытаться ускользнуть.