"Исторический Стокс", - подумала она. Исторический Стокс. О, это просто смешно!
Когда она наконец успокоилась, то выудила из кармана сигареты и зажигалку и закурила. Грязная, перепачканная пеплом и сажей, она вытащила сигарету и с трудом удержалась, чтобы не рассмеяться.
Затем она увидела микроавтобус, замерший у обочины, и всё быстро стало очень несмешным.
Она проглотила свой страх, чертовски хорошо зная, что она не какая-то съежившаяся фиалка и не собирается становиться ею сейчас. Несколько глубоких вдохов. Секунду или две, чтобы расслабить мышцы. Несколько раз затянулась сигаретой. Порядок. Она не собиралась снова разваливаться на части, как тогда, на свалке. Ни за что, чёрт возьми.
Ты была близка к тому, чтобы измотать Кукловода. А потом ты его потеряла. Что ж, найди его и попробуй ещё раз. Не позволяй управлять собой. Действуй непредсказуемо и иррационально.
Микроавтобус.
Он должен был испугать её, заставить бежать пока не выдохнется. Но нет, она этого не допустит. Кукловод ожидал, что она побежит и спрячется в укромном месте, которое он приготовил специально для неё. И тогда начнётся настоящее веселье.
Рамона в последний раз затянулась сигаретой и бросила её.
Она крадучись двинулась по тротуару, держась в тени, словно стараясь не быть замеченной. В последний момент она попыталась убежать... а потом бросилась через улицу к микроавтобусу, схватила ручку водительской двери и распахнула её.
Сгорбленный человек сидел за рулем.
Сначала её охватил страх, но довольно быстро исчез. Он просто обмяк на сиденье. Казалось, он был безжизненным витринным манекеном, и не более того.
И всё же ... она действовала очень осторожно.
Она знала, как быстро они превращаются из инертных в активные.
Здравый смысл подсказывал ей убираться к чёртовой матери, но она проигнорировала его и поступила иррационально. Она схватила сгорбленного мужчину и вытащила из микроавтобуса, бросив на тротуар. Он разлетелся на куски. Она пнула его голову, и та покатилась в водосток.
Она ждала, что он придёт в движение, но этого не произошло.
Она прыгнула за руль и завела машину. Она была поражена, что всё прошло так гладко. Разве мощь Кукловода не распространяется на двигатели внутреннего сгорания? Или она опять попала в ловушку?
Похуй.
В последний раз сирена доносилась с востока, и именно туда она направлялась.
Знаете что, мистер Кукловод? подумала Рамона. Я иду за вашей задницей.
25
Она всё ещё была там.
Она всё ещё ждала его.
Чазз не мог видеть Матерь Пауков. Он не мог её слышать. И всё же он чувствовал её присутствие, чувствовал, как она приближается. Он был похож на уличный фонарь, а она - на мотылька. Она кружила вокруг него, подбираясь всё ближе и ближе, крадучись, скрываясь из виду, готовясь к прыжку.
Теперь он уже не бежал.
Он просто выбился из сил. Но он отказывался оставаться на месте дольше, чем на несколько секунд или даже минут. Каждый раз, когда он останавливался, он осматривался, пытаясь понять, где она может быть. Принюхивался, как ищейка. И каждый раз, когда он это делал, он думал: “Ты не сможешь убежать от неё. Ты не сможешь убежать. Это её город, и она решает, куда ведёт каждая улица.”
Время от времени он почти чувствовал на себе взгляд множества её глаз... если у неё вообще были глаза. От этого он покрылся холодным потом. И, однажды, несколько улиц назад, он был почти уверен, что слышал отдалённый стук огромного сердца. Мысленно он представил не Матерь Пауков, а просто огромное сердце, дряблое и чёрно-красное. Не обязательно её сердце, но, возможно, сердце города, скрытое чёрное бьющееся сердце, которое питало его. Он почти мог видеть канализацию и трубопроводы под землей - вздувшиеся от крови артерии и вены города.
"Ты сходишь с ума", - сказал он себе.
Это было правдой, и он знал это. Давным-давно было время, когда он отверг бы подобные мысли, как любой здравомыслящий человек. Но это время ушло, и реальность вместе с ним.
- Шевелись, - прошептал он себе под нос.
Чазз встал и огляделся. Он не слышал щёлканья Матери Пауков. Может быть, она отстала от него, но он ни на секунду в это не поверил. Он шёл по тротуару, смотря на двери домов, не в силах решить, обещают ли они убежище или источают угрозу. Он шёл десять, потом пятнадцать минут, но ничего не видел и не слышал. Он полностью выпрямился, перестав красться и прятаться как какой-то падальщик.
Он шёл более уверенным шагом.
Его мысли прояснились, и он начал думать менее инстинктивно и больше как человек. Ранее он бежал куда глаза глядят. Теперь, когда угроза не таилась за каждым углом, он начал думать, как найти остальных. Потому что, на самом деле, это было самое худшее... быть одному. Люди-манекены, Одноногая Леди и Матерь Пауков - все они, конечно, были ужасны, но от одиночества становилось ещё хуже.
Если бы рядом с ним был кто-то, например Рамона, он бы с радостью сражался вместе с ней (или с ним).
Забудь о Рамоне, тупица. Ты бросил её, когда та тварь схватила тебя. Ты сбежал. Ты показал ей, из чего ты сделан.
Он отказывался думать об этом.
Всё было совсем не так. И всё же мысль о том, что он трус, преследовала его и не отпускала. Она быстро разрасталась в его голове, пока не затмила все остальные мысли.
Он побежал.
Он знал, что бежит не от реальной угрозы, а от самого себя. Он метнулся за угол и врезался в одного из кукольных людей, и они оба упали.
Тварь оказалась под ним.
В те несколько секунд шока, прежде чем он смог подняться, он увидел, что это была Одноногая Леди. Её белый парик почти сорвался с головы и свисал набок, как тряпка. Её лицо было рыхлым и дряблым, глазницы заполняла бездонная чернота.
Чазз закричал и отшатнулся назад, ударившись головой о край здания и увидел искры в глазах. Хуже всего было то, что она пристала к нему. Он ударил её и оттолкнул, но она была прикована к нему. Они вместе покатились по тротуару, но он не мог отбросить её. Он оказался на спине, а она лежала на нём, не двигаясь и ничего не делая, просто мертвый манекен, сиамский близнец, от которого он не мог отделиться.
Он снова закричал, когда её ужасное лицо оказалось в нескольких дюймах от его собственного.
Её лицо рассекали огромные борозды, трещины и глубокие морщины. Чёрные швы тянулись от уголков её рта до лба, где они соединялись с более сложными стежками. Её лицо было словно сшито из трёх или четырех лиц. Швы были настолько тугими, что оттягивали губы от розовых дёсен и похожих на колышки зубов.
Но самым шокирующим было то, что она была жива, хотя и не двигалась. Она дышала, и он чувствовал глухое биение её сердца.
Он ошалело пытался освободиться от неё, но она цепко держалась за него.
Вскочив на ноги, он снова и снова бил её о кирпичную стену здания, пытаясь разбить вдребезги, но она была невероятно крепкой и упругой. Её голова подпрыгивала на обвисшей, дряблой шее, лицо касалось его лица, губы были холодными и жирными, как рыбьи внутренности.
Где-то в процессе она просто соскользнула с него, как сорванная кожа.
Он не побежал.
Он упал на задницу, бормоча что-то безумное, изо рта текла слюна, а из глаз слёзы. Он не думал, и ничего не делал. Просто ждал, пока она проснётся.
Казалось, больше ничего не осталось.
26
- Они остановились, - сказала Су-Ли, пытаясь выровнять дыхание в тёмной тесноте подвала. “Я их больше не слышу.”
- Это ещё не конец, - сказал Крип.
Лекс промолчал. Он полагал, что они не спустились бы в подвал, если бы не Крип, и это его не слишком радовало. У Крипа сдали нервы. Лекс не верил, что там, наверху, им грозила реальная опасность. Это было странно и тревожно, но настоящей угрозы не представляло. По опыту закусочной он знал, что они могли выйти в любое время, когда захотят. Независимо от того, как комната перестроилась, они всё ещё могли выбраться, потому что “настоящая” комната всё ещё была там, даже если её не было видно.
Теперь он уже не был так уверен.
И снова Кукловод ими манипулировал, загоняя в нужное ему место. У него было такое чувство, что наступило кратковременное затишье, пока сирена не завоет снова.
- Здесь что-то есть, - сказал он. - То, что Кукловод хочет, чтобы мы увидели или нашли.
Крип дрожал рядом с ним.
- Что нашли?
- Даже не знаю. Но, поверь, здесь нет ничего случайного.
Все трое стояли, прислонившись к стене у подножия лестницы. Лекс запер дверь в подвал, и кукольные люди некоторое время били и царапали её, прежде чем успокоиться. Он знал, что они всё ещё там, но они ничего не предпринимали. Затишье. Он подумал, что разумнее всего было бы улизнуть сейчас, пока они бездействуют. Скоро сирена зазвучит снова, и тогда начнутся настоящие неприятности.
Но этому не суждено случиться.
Он был почти уверен, что их будет около дюжины, замерших в коридоре, и у Крипа не хватит смелости двигаться среди них, даже если это означало свободу.
Так они и ждали, сидя плечом к плечу, не в силах вернуться и боясь углубиться в сам подвал.
Лекс, чувствуя себя злым и расстроенным из-за всего этого, сказал: “Как ты думаешь, что нам делать?”
- Откуда мне знать?
- Ты привёл нас сюда.
- У меня не было выбора.
- Ты мог бы действовать более разумно.
- Пошёл ты.
- Прекратите, - сказала Су-Ли. “Прекратите оба. Раз уж мы здесь, давайте посмотрим, что здесь есть.”
- Здесь кромешная тьма. Ни черта не видно.
- Воспользуйся зажигалкой, - предложил Лекс.
Крип, вздохнув, выудил её и протянул Лексу, не желая быть тем, кто навлечёт на себя гнев Кукловода. Лекс взял её и зажёг. Пламя было ярким и ровным. Они оказались в длинном узком коридоре. У стен было навалено много всякого хлама: стопки смоченных водой картонных коробок, старые велосипедные рамы и особенно отвратительного вида матрас, почти чёрный от пятен, как будто кто-то давным-давно истекал на нём кровью.
Удивительно, но на старом комоде стоял канделябр. В нём были закреплены три наполовину сгоревшие красные свечи. Как в старом европейском фильме ужасов
- То, что надо, - сказала Су-Ли.
Лекс зажёг свечи.
- Теперь мы можем притвориться, что мы пара тупиц в фильме про монстров.
Крип хихикнул, но в его смехе не было веселья, только медленно разгорающаяся истерика.
Лекс шёл впереди по коридору, чувствуя себя так, словно идёт по коридору в доме с привидениями на Хэллоуин, ожидая, что какой-нибудь упырь вот-вот выскочит на него. Он не думал, что это далеко от истины. В конце коридора была дверь, но на ней не было ни паутины, ни кровавых отпечатков рук. Ручка была очень старой, потускневшей и грязной от многочисленных прикосновений.
Он оглянулся на Су-Ли в тусклом свете свечи.
Неровный свет окрасил её лицо в оранжевый цвет, отбрасывая тени под глазами и скулами. Это придавало её азиатским чертам почти мистический и жестокий вид. Но он знал, что она не такая. Она была практичной и добросердечной.
Он взялся за ручку без всякой голливудской драмы и распахнул дверь. То, что он увидел там, было почти тем, что он ожидал увидеть. Не совсем, конечно, потому что он не мог знать, но это не было сюрпризом.
- Коробки, - сказала Су-Ли.
Крип не согласился: “Гробы. Это гробы.”
Лекс и Су-Ли посмотрели друг на друга, а затем снова на коробки. Да, гробы. Но не современные, над которыми скорбят люди, а дешёвые сосновые коробки, которые, опять же, были похожи на инвентарь из фильма ужасов. Точнее, фильм из Хаммеровской серии, подумал Лекс. Невесты Дракулы или Влюблённые Вампиры. Один из тех, которые его мама всегда смотрела, когда он был ребенком. Их было двенадцать или пятнадцать, сложенных в беспорядочную кучу, как будто их сбросили сверху.
- Закрой дверь, - сказал Крип. - Просто закрой.
Но Лекс не был уверен, что всё будет так просто. Он был почти уверен, что им нужно открыть несколько таких коробок, иначе их никогда не выпустят отсюда. Он сказал Су-Ли то же самое.
- Да, может быть, - сказала она. “Но если мы это сделаем, разве мы не позволим снова манипулировать собой?”
- Возможно.
- Никаких может быть, - запротестовал Крип.
И всё же, когда Лекс вошёл туда, они последовали за ним. Когда он снял первую крышку, они придвинулись ближе, чтобы лучше видеть. То, что он увидел, было им самим. Манекен самого себя. На нём даже была его одежда. Именно так он и будет выглядеть в кукольном обличье: губы вытянуты в прямую линию, глазницы - глубокие отверстия, просверленные в гладком и белом лице, пальцы сцеплены на животе, как у покойника в гробу. Он не был живым в обычном смысле слова. Больше похоже на то, что оно ждёт, своего часа, чтобы ожить.
Это было ужасно... и в то же время странно интригующе. Он не мог отвести глаз, хотя ему хотелось кричать.
Крип отступил от ящика на шаг.
- Закрой эту чёртову крышку, чувак. Я не могу на это смотреть.
Лекс решил, что это довольно мудрый совет.
Он с грохотом поставил крышку на место, почти уверенный, что тварь проснётся в любой момент. К счастью, этого не произошло.
- Нам лучше проверить другие, - предложила Су-Ли.
- К чёрту всё, - сказал Крип. - Просто остановись, ладно? С меня хватит. Вам двоим нужно научиться вовремя останавливаться.
Они не обращали на него внимания.
Они сняли ещё две крышки. Су-Ли поймала себя на том, что смотрит на манекен Крипа, который был почти идентичен ему, за исключением насмешливой ухмылки на лице.
Лекс нашёл кукольный экземпляр Су-Ли.
Её копия была ещё более интригующей, чем его собственная. Фарфорово-белое лицо в обрамлении длинных чёрных волос было безупречно, высокие скулы, полные губы. В отличие от его имитации, у этой были глаза. Не совсем человеческие глаза, больше похожие на желеобразные шары тёмной жидкости, которые, казалось, наблюдали за ним. Копия была идеальной, даже более совершенной физически, чем сама Су-Ли. Он дотронулся до её лица, и оно оказалось не пластмассовым, не деревянным, не восковым, а каким-то очень мягким, почти шёлковым. Прикосновение принесло осязательное удовольствие, и он не хотел отдёргивать руку. У него возникло сильнейшее желание провести рукой по выпуклостям её груди.
- Что ты делаешь? - спросила его Су-Ли.
- Кукла кажется почти живой, - сказал он ей.
Казалось, он не может остановиться. Прикосновение было приятным, даже эротичным, как будто само действие наполняло его мозг эндорфинами. Ему нужно было положить на неё обе руки и почувствовать каждый изгиб.
Затем Су-ли потянула его назад.
И на мгновение он почувствовал ярость, неконтролируемую ярость. Ему хотелось ударить её. Она словно лишала его величайшей радости, которую он когда-либо испытывал. Потом это прошло, и он просто растерялся.
- Оно пошевелилось, - сказал Крип тихим голосом. - Когда она оттащила тебя, кукла пошевелила рукой.
"Оно не хотело прерывать контакт", - подумал Лекс. Каким-то образом оно питалось мной, вытягивая жизненные силы.
Су-Ли, практичная и решительная, закрыла крышку и сделала то же самое с другими ящиками. С глаз долой, из сердца вон.
- Нам нужно выбираться отсюда, - сказала она. “У нас мало времени, так что не тратьте его зря. Пойдёмте.”
Она повела их вверх по лестнице, отпирая дверь подвала и держа перед собой канделябр. Коридор был пуст. Кукольных людей нигде не было. Никто не насторожился. Су-Ли теперь была главной, и они полностью доверяли ей. Она потянула Лекса за руку, и он потащил Крипа за собой. Мастерская исчезла. Теперь это была просто гостиная - образ из 60-ых.
Су-Ли подвела их к входной двери, поставила канделябр в сторону и вышла в ночь. Лекс и Крип последовали за ним. Они вместе стояли на крыльце.
- И что теперь? – сказал Крип.
- А теперь мы убираемся отсюда, - сказала Су-Ли с уверенностью, с которой нельзя было спорить.
Когда они вышли на улицу, завыла сирена, словно предупреждая об опасности.