Горячий кофе тонкой струйкой льётся в мою кружку, заполняя её до краёв, и на внешней стенке проявляется рисунок - зажжённая лампочка. Мне нравится эта кружка, а лампочка символизирует свежую идею, которых у меня порой столько, что просто не умещаются в голове. А ещё я очень люблю кофе - он не даёт мне уснуть в этом городе вечной ночи. Впрочем, вечная ночь - это характеристика не столько города, сколько моего образа жизни. Наступление дня неизбежно, но я же не виновата, что почти никогда не бодрствую в это время суток - таков уже мой биоритм. Жить ночью не так уж и плохо, особенно если тебе крайне необходим такой надёжный союзник как темнота.
Я сижу на подоконнике, свесив ноги из окна, и пью кофе. Улица безлюдна и плохо освещена, что не удивительно для такого бедного района. Все местные в этот час либо сидят по домам, либо зависают в грязных барах и дешёвых ночных клубах. Но город не спит - он живёт и дышит, скрываясь за стенами домов. В полумиле от меня с грохотом проносится монорельс. Из подворотни доносятся звуки какой-то возни. На другом конце квартала раздаётся чей-то крик. Я слышу это так отчётливо, будто нахожусь всего в паре шагов от места события. Выстрел, всплеск от кубиков льда, брошенных в стакан, чьё-то покашливание, собачий лай, взмах голубиных крыльев, скрип автомобильных покрышек... Мегаполис шумит, а я сижу и слушаю его.
У меня мало времени, очень мало времени. Чёрт возьми, да у меня его вообще нет! А я, лентяйка, сижу и пью кофе. Я прекрасно понимаю, что мне сейчас положено бежать отсюда сломя голову, пока я ещё жива и здорова. Но нет. Я сижу и пью кофе. Беспечность? Возможно.
Сегодня прохладно. Лёгкий ветерок приносит свежий воздух со стороны ближайшей кислородной станции и треплет мои распущенные волосы. Люблю этот район - здесь всегда легко дышалось, во всех смыслах. Всю свою короткую жизнь я провела здесь, порой убегая прочь, но всякий раз неизменно возвращаясь. Впрочем, ничто не длится вечно. Возможно, скоро придётся уйти насовсем.
Внизу подо мной живут двое парней, они продают наркотики. Они могли бы стать славными малыми, получить образование, работу, завести семьи, но мегаполис им не позволил. Они работают на крупного дельца, один из них сам употребляет эту дрянь, поэтому похож на ходячего мертвеца, а второй мучается из-за бесконечных депрессий, каждый вечер проводит в компании проституток и заливает тоску алкоголем. А ещё он болен и при таком образе жизни ему осталось от силы года полтора. Мне их жаль. Сейчас в квартире только один из них, тот, который наркоман. Он спит и ему снятся сестра и мать, которых давно уже нет на этом свете. Но во сне они живы и здоровы, поэтому он улыбается. Во сне он счастлив, как и многие из нас.
Семейная пара этажом выше зарабатывает на махинациях с автомобилями. Они пляшут между бандитами и полицией, как два ужа на сковородке, и денег в последнее время едва хватает на то, чтобы платить и тем, и тем. Они по уши в долгах, им приходится занимать даже на еду. Они редко бывают дома и очень мало спят, а когда спят, им снятся кошмары. Сейчас их нет, но я всё равно очень чётко ощущаю отзвуки этих страшных снов, скопившиеся в их маленькой квартирке. Мне их жаль, но мегаполис не щадит никого: ни слабых, ни сильных.
Мой сосед справа состоит в местной банде. Сейчас он спит со своей девушкой. Он её не любит - просто трахает, а наутро оставляет деньги на шмотки и еду. Он считает, что таким образом покупает право обращаться с ней так, как ему захочется. Она же терпит, он готова на всё ради него, но я не могу понять причин - её и без того слабая и ранимая душа слишком искажена и измучена, чтобы можно было в ней хоть что-то понять. Ему снится его мечта - мечта о силе, богатстве и успехе. Ей не снится ничего.
Квартира слева пуста, причем так давно, что само это место забыло тех, кто некогда его населял. Сейчас там просто большая кладовка.
В конце коридора живёт домовладелица. Она дремлет и её сны так же тусклы и однообразны, как и её мысли. Она стара и сварлива, она сдаёт квартиры кому угодно, лишь бы денежки водились, а за порядком следят ребятки из той же банды, в которой состоит мой сосед справа. Она платит банде, и они следят за порядком, а ещё она платит полиции и они никогда не суют сюда нос.
Сотрудников Департамента Правопорядка не всегда легко купить, но здесь, в нищих и полных человеческих отбросов кварталах, это привычное дело. Хуже только на Задворках и в Нижнем Гетто. Полицейские там появляются только в составе рейдов, проводимых при поддержке спецтехники и вертолётов. Впрочем, мегаполис достаточно велик и обеспечен, чтобы просто изолировать их, и тем обезопасить промышленные зоны, рабочие кварталы и доки. Нет, стены вокруг трущоб никто не возводит, но в приличных местах тамошние обитатели могут появляться только на свой страх и риск.
Перекрёсток проехала полицейская машина. Мысли пассажиров текут медленно, лениво - они устали от ночной смены, которая была щедра на рутину. Я не знаю, о чём именно они думают, мысли я читаю хуже, чем сны, но я уверенна, что большую их часть сейчас занимает горячий кофе, сытная еда из ближайшего кафе и какая-нибудь спортивная трансляция. Я тоже пью кофе, как и они. Но мой лучше - я сама его варю. Люблю крепкий кофе, с ним не уснёшь.
Если постараться, можно уловить разноцветный ворох мыслей посетителей местных клубов или туманные облака размышлений тех усталых полуночников, что предпочитают тихий насквозь прокуренный полумрак баров. Если открыть сознание этому городу, если знать, как правильно это сделать, то можно уловить куда больше потоков мыслей и чужих сновидений, но сегодня мне лень. Сегодня я пью кофе, оттягивая свой неизбежный побег. Жалко, ведь мне здесь нравилось, чёрт возьми!
Я тяну время. Я всегда тяну время. Это отвратительно, но ночь так хороша, что я просто не могу устоять. Я закрываю глаза. Мой нос будоражит пряный аромат, прохладный ветер обдувает моё тело, моё лёгкое платье колышется и тихо шелестит складками под его мягким напором. Мои волосы сегодня длинные и пышные, чёрного цвета, мои глаза - зловещий изумруд, а фигура - само совершенство изящных линий и соблазнительных форм. Я улыбаюсь луне белоснежной улыбкой, демонстрируя короткие задорные клыки, выбивающиеся из идеального строя зубов. Впрочем, какой смысл, если всё это не стоило мне никаких усилий? В чём прелесть быть красивой, если ты в любой момент можешь нацепить ту маску, которую сочтёшь нужной?
Я - бесполезный идеал. Я - красивая кукла, которую никто не купит. Я - ... Собственно, мне и самой до конца не ясно, кто я такая.
Таким как я в этом городе нет спокойной жизни. Как, впрочем, и за его пределами. Здесь все, кто получил по праву рождения особый дар, либо становятся рабами, либо погибают. У нашей обожаемой корпорации ART монополия на 'особенных' людей. Очень жёсткая монополия. Ни один псионик не избежит вербовки, если, конечно, хочет жить.
Псионики. Я чувствую их куда лучше, чем других людей. Их много, тысячи, десятки тысяч, и все они как один несчастны. Впрочем, куда более несчастны те, кто с рождения проклят, те, чей дар сделал из них калек, физически и морально. Это не сила, не талант - это кошмар, который преследует их всю жизнь, сопровождаемый воем сирен, топотом обутых в тяжёлые сапоги ног, грохотом выстрелов. ART нет дела до причин, по которым страдают эти несчастные. Бесполезные в качестве послушных рабов, они просто истребляются. Впрочем, в большинстве случаев это даже к лучшему - изъян часто превращает их в чудовищ как внешне, так и внутренне.
А я... А что я? Я ни то, ни другое. Мой разум, моё тело, моя душа - никто не знает, что с ними. Я проникаю в чужие сны, я слышу шёпот, распознаю мысли и чувства. Я меняю свою внешность одним только усилием воли, я изменяю мир вокруг, подстраивая его под себя. И ни один из тех, к кому я обращалась за помощью, так и не помог мне понять, что же я такое.
'Люди зовут вас мутантами, - говорил один мой старый приятель, биолог, - но ни один анализ никогда не выявлял никаких отклонений. За все эти годы мы не нашли ничего. Что бы это ни было, это не мутация. Ответ следует искать в другом месте'.
Но я не ищу ответ. К чему мне это? Даже если я найду причину, это знание не поможет мне обрести себя. Кем я могу стать, имея тысячи лиц и ключи от всех дверей? Кем угодно. И никем.
Меня ищут, я знаю. Я ценный экземпляр. Но моё упорство и неповиновение уже подписали мне приговор. Я видела это в мыслях охотников, что приходили за мной. Они приходили не ловить меня, они приходили меня убивать. Это стремление ни с чем не перепутать, поверьте. Для них это было просто работой, и, признаться, порой мне было их жаль. Потому я и бежала прочь, не в силах постоять за себя. Я устала быть беглянкой, очень устала, но убивать этих людей я не собираюсь, хоть и могла бы. Что бы ни произошло, я не буду уподобляться им.
Сегодня ночью так хорошо. В городе тише, чем обычно, дневная жара спала, а обогащённый кислородом прохладный воздух проникает в мои лёгкие и вызывает эйфорию. Я отпиваю из кружки и смотрю на Малую луну, которая сегодня выплыла на небосвод в гордом одиночестве. Бедная, где же твоя подружка? Бросила, оставшись дремать среди облаков?
Луна не отвечает мне, но я её не виню, ведь она сегодня так одинока, а уж одиночество мне прекрасно знакомо - за минувшие годы ни одна душа не пожелала разделить со мной все радости и горести этой жизни. Нет никого, кого я могла бы назвать другом и уж тем более любимым и единственным. Но мне всё равно хорошо сегодня, я умею получать удовольствие от любых мелочей. Жаль лишь только, что мой прекрасный вечер хотят бесцеремонно нарушить. Я это чувствую. Я всегда чувствую направленное на меня стремление.
Он ещё далеко. Огонёк его души светит ярче, чем у других людей, он, как и я, 'особенный'. Я не могу пока сказать о нём что-то более конкретное - сотни тысяч душ разделяют нас и среди этой пёстрой толпы его мысли и эмоции теряются, расплываются. Я подожду, пока он не окажется чуть ближе, и тогда снова загляну в него, проникну в его разум, и, быть может, увижу на страницах памяти его сны. Сны много могут рассказать о человеке, уж я-то знаю.
Почувствовав мой взгляд, он взволновался, судорожно пытаясь определить, откуда он направлен. Но тщетно. Я знаю, как спрятать свет души, так что от него останутся лишь жалкие рассеянные сполохи, которые едва ли разглядит даже опытная ищейка. Я везде и нигде, но скрыться мне всё равно не суждено - прятаться вечно у меня просто не хватит сил и моя маленькая уловка может лишь ненадолго занять его и выиграть немного времени, которое я хочу потратить впустую.
Я слезаю с подоконника и иду вглубь комнаты. У стены стоит большая кровать, и я ложусь на неё, свернувшись калачиком и закрыв глаза. Я не сплю, я просто хочу насладиться покоем. На столике мерно тикают часы, остывает кофе в кружке, а ветер играется с моими голубыми занавесками. Я бы тянула эти мгновения вечно.
Мой разум раскрывается, просеивая через себя душу мегаполиса, вылавливает наиболее яркие и интересные фрагменты чужих воспоминаний. Я вижу их мечты, наслаждаюсь пестротой и разнообразием их жизней, я сливаюсь с ними и с городом, растворяясь в этом море человеческих душ, несусь на его тёплых волнах, которые ласкают моё уставшее от мучительной реальности сердце. Я купаюсь в чужих грёзах, словно попав в мир сказок, добрых и наивных. Это так приятно, что по-детски радостная улыбка не сходит с моего лица. Это великолепно. Это восторг!
В моей квартире тихо, я лежу, завернувшись в тонкую простыню, и улыбаюсь. Мой кофе остыл. Время - полночь. У меня ещё час-два, чтобы насладиться этой чудесной полудрёмой. Я тихонько вздыхаю и поворачиваюсь на другой бок. Темнота, едва разгоняемая светом, пробивающимся сквозь полупрозрачные занавески, заботливо окутывает меня. А время идёт всё так же неумолимо. Время идёт.
Механизм подачи торгового автомата заклинило и ярко-синяя банка 'Azure Energy' повисла на кончике направляющего жёлоба. Это происходило постоянно, а треклятые автоматы, заедающие снова и снова, производитель так и не додумался доработать и этот факт выводил из себя половину жителей мегаполиса. А если и не половину, то, по крайней мере, всех тех, кто вёл ночной образ жизни, боролся с усталостью или просто любил пить всякую дрянь типа 'Lemon Fresh' или 'UltraPurple'.
Шикейт вздохнул и со всей злости пнул злосчастную машину сапогом. Автомат никак не отреагировал на акт вандализма, продолжая дразнить его заветной баночкой, деньги за которую он жадно проглотил несколько секунд назад. Дальнейшие крепкие удары по корпусу и попытки раскачать автомат из стороны в сторону также ни к чему не привели.
Выругавшись, Шикейт достал нож, вскрыл им боковую панель и принялся копаться во внутренностях автомата. Минуту спустя он довольно ухмыльнулся и извлёк на свет несколько контактов, ведущих к проблемному реле, отвечавшему за подачу напитков из нужного ряда. Он зачистил контакты и аккуратно замкнул. Последовал удар электрическим током.
Потирая обожжённые пальцы, он в последний раз взглянул на непреклонную машину, махнул рукой и быстрым шагом направился прочь. Едва его шаги стихли за углом, банка 'Azure Energy' покачнулась и тихонько соскользнула в лоток.
Прохладный ночной ветер дул ему в спину, и Шикейта пробрала мелкая дрожь. Тёмно-красная толстовка с глубоким капюшоном, узкие джинсы, широкий чёрный ремень с огромной бляхой в виде крылатого льва, высокие тяжёлые ботинки с металлическими вставками - он выделялся из толпы рядовых граждан, однако в тех местах, где ему приходилось работать, эта одежда как нельзя лучше помогала сливаться с фоном. В конце концов, ему ещё ни разу не заказывали уважаемых бизнесменов или кого-то из когорты белых воротничков. Детективы из Департамента Правопорядка предпочитали убирать его руками всякую мразь. Впрочем, его жизненные принципы и выплачиваемые полицией гонорары делали эту работу вполне приемлемой. Шикейт любил чистоту и порядок и поэтому был только рад наводить их в городе, особенно за хорошую плату.
Он вышел из переулка и смешался с разношёрстной толпой. Здесь он чувствовал себя как рыба в воде. Основную массу составляла молодёжь, хотя хватало и странных великовозрастных типов, которые в свои пятьдесят лет всё ещё кутили по ночным клубам, наряжаясь так, словно им едва стукнуло семнадцать. Он лавировал между подвыпившими компаниями, вечно спешащими курьерами, одинокими забияками, ищущими с кем бы подраться, мелкими наркодилерами, пытающимися всучить ему свой товар, редкими полицейскими патрулями, уличными торговцами и карманниками. Его опытный глаз выделял всех этих людей из толпы, а сам Шикейт не переставал анализировать происходящее ни на секунду - старая привычка, которая, впрочем, не слишком часто ему пригождалась.