Ничего смешного в этом, конечно, не было. Но я все равно расхохоталась и, судя по поджатым губам Инны Михайловны, упала в ее мнении ниже точки возврата.
– Я всего лишь пытаюсь вам помочь, Дарья Дмитриевна.
– Извините, – пробормотала я. – У меня нет никаких отношений с Игорем Владимировичем. Мы просто коллеги.
Директриса выжидательно смотрела на меня. В ее глазах читалась мудрость веков и жажда сплетен. Я не собиралась откровенничать. Я не могла бы, даже если бы очень захотела.
– Мне очень жаль, что я вас так подвожу, Инна Михайловна. У вас не должно быть проблем из-за моего увольнения. У меня маленькая нагрузка, так что ничего страшного–
– Позвольте мне самой решать, что страшно в этой школе, а что нет, – отчеканила Инна, замораживая меня и тоном, и взглядом.
Она встала и сложила мое заявление пополам.
– Я не имею права вас задерживать, Дарья Дмитриевна. К сожалению. Раз вы решили бросить ваш пост в середине учебного года, наплевав на обязательства и школу, я ничего не могу с этим поделать. Но кое о чем я вас все-таки попрошу.
Я морально приготовилась к удару. Что ей нужно? Моя кровь? Почка? Жизнь?
Удар не заставил себя ждать.
– Попрошу вас провести родительское собрание. Напоследок.
Собрание?!?!?!
– У нас стандартно проводятся собрания в конце второй четверти. Вы работали в 11 «А» с начала учебного года. Вам будет проще, чем вашему последователю.
– Проще? – Мой голос предательски сорвался на писк.
– Подготовите информацию по экзаменам, по выпускному. Ничего сверхъестественного. Познакомитесь с родителями–
Она осеклась и нахмурилась, словно рассердившись на себя за минутную слабость.
– Впрочем, вы с ними и так знакомы… В любом случае, Дарья Дмитриевна, я рассчитываю, что оставшиеся две недели вы будете исполнять свои обязанности в полном объеме и с полной отдачей.
Как будто у меня был выбор.
– Конечно, Инна Михайловна, – кивнула я. – Как скажете.
Из кабинета директрисы я выскочила с пьянящей легкостью в ногах и голове. Главное было сделано. Обратный отчет запущен. Еще четырнадцать дней, и никакая сила не удержит меня здесь.
Меня пошатывало. Хотелось прыгать по лестнице как пятиклассница. И я запрыгала. В школе все равно никого не было. Было слишком рано, и я могла прыгать, скакать и радоваться жизни сколько угодно…
– Дашенька!
От неожиданности я оступилась и шлепнулась на ступеньки.
– Что ж вы так неосторожно. Так можно ногу сломать.
Надо мной склонилась сухонькая старушка в спортивном костюме. Она подхватила меня под локоть и дернула так сильно, что я взлетела на ноги и чуть не свалилась снова. Галина Юрьевна, учитель физкультуры, всеобщая бабушка с громовым голосом, обладала невероятной силой.
– Доброе утро, Галина Юрьевна, – пробормотала я, ощупывая пострадавший локоть.
– Дашенька, вы мне как раз и нужны. У меня вчера внучок родился, четвертый…
Не я успела пробормотать «поздравляю», как на меня обрушилась волна информации о весе, росте, именах и семейных спорах. При этом Галина Юрьевна держала меня за руку и тащила куда-то по коридору. Только перед дверью в учительскую я сообразила, куда именно.
– Я тортики по такому случаю купила. Игорь Владимирович чаем занимается, вас, Дашенька, я попрошу нарезать тортики. А я пойду других ловить. Скоро всех соберу, отметим.
Я не успела сказать ни слова. Дверь открылась, меня ощутимо пихнули в спину, и я осталась наедине с заварочным чайником, тремя тортами и Игорем.
На нем была серая рубашка и джинсы, тоже серые, и эта одежда напомнила мне день, когда мы познакомились. Вот только теперь я знала, что серость – всего лишь маска.
– Привет.
Он беззаботно улыбнулся, как будто мы расстались только вчера и лучшими друзьями.
Я нащупала у себя за спиной дверную ручку.
– Не уходи. Надо поговорить.
Игорь долил кипяток в заварочный чайник и закрыл его крышкой. Его движения были очень точны, аккуратны. Хищник перед броском – банальное сравнение, но зато какое точное.
– Я не хочу с тобой говорить.
Мой голос прозвучал до противного жалко. Мне хотелось быть сильной и карающей. Хотелось найти такие слова, чтобы он понял весь мой ужас, мое возмущение. Он хладнокровно обрек Риту на смерть. Он отправил Тима и Киру убивать ее и не думал ни о них, ни о ней. О чем я могла говорить с этим человеком?
– Я хочу рассказать тебе, что произошло.
– Думаешь, я не знаю?
– И что же?
– Ты приказал убить Риту, а мы тебе помешали.
– Какой драматизм, – усмехнулся Игорь и протянул мне нож. – Поможешь?
Как во сне я взяла нож. Рукоятка еще хранила тепло его ладони. Торт был большой, с нарядными кремовыми розами. Я резала его, сминая красоту, едва сознавая, что делаю.
– Я бы никогда не убил Риту, – сказал Игорь. – И никогда бы не отправил ребят убивать кого бы то ни было.
Плюх. Еще одна роза распалась на бесформенные куски.
– Я видела запись, на которой ты приказываешь это сделать.
– И где ты ее видела, позволь спросить?
По его голосу я не могла понять, удивлен он или ему прекрасно обо всем известно. Запись мне показал Денис, который получил ее от Ани Финниковой. Я не могла выдать ее. Особенно теперь.
Игорь понимающе усмехнулся.
– Это я попросил Аню показать запись Денису.
– Зачем?
– Как ты думаешь? – Игорь отошел к окну и встал вполоборота ко мне. – Чтобы ты поверила, что я чудовище, и бросилась спасать бедную девочку. Чтобы ты показала мне, на что способна. Чтобы ты сама поняла, на что способна…
Я скорее почувствовала, чем увидела, что он подошел ко мне.
– Я тебе не верю! – Я резко развернулась к Игорю и чуть не задела его кончиком испачканного ножа. Игорь обхватил мое запястье, аккуратно отвел нож в сторону.
– Рита мое творение. Так же как Аня, Тимофей, Денис. Все они. Она дорога мне. Как дочь.
Когда Игорь так говорил, ему невозможно было не верить. Но я сопротивлялась изо всех сил.
– Ты не мог знать, что Денис покажет мне видео. Он мог бы ничего мне не рассказывать.
– Громов? Не стал бы тебе ничего рассказывать?
Его улыбка была невыносимой. Я вонзила нож в следующий торт, и хрустящая глазурь жалобно скрипнула от нажима.
– Я не сомневался, что Денис тебе все расскажет и ты бросишься спасать Риту. Мне нужно было только организовать для тебя достаточный уровень стресса. За это прости меня, пожалуйста.
– За стресс?
– За Майка.
Я сглотнула. Он видел меня насквозь. Не самое приятное ощущение.
– Причем тут он? – Я не смогла заставить себя произнести его имя вслух. Только не сейчас. Только не при Игоре.
– Если тебе будет легче, то Майк тоже не знал, что ты будешь у Риты. Он тоже жутко на меня разозлился.
– Он не любит быть пешкой.
– Я это понял, – кивнул Игорь. – Но если бы я его предупредил, он бы отказался и не поехал. А я должен был проверить тебя. Не мог упустить такую возможность.
Я молча кромсала последний торт на грубые, неровные куски. Если Игорь говорит правду, то я совершила страшную, нелепую ошибку. Риту я, может быть, и спасла. Зато подставила себя по полной.
Впрочем, какая разница. Через две недели все здесь для меня закончится.
– Можно задать тебе вопрос? – сказал Игорь.
Можешь задать мне сто вопросов, подумала я. Но я все равно отвечу «нет». Проверяй меня сколько угодно, придумывай ловушки, крути и верти нами, как хочешь. Я не буду работать вместе с тобой. Никогда и ни за что.
– Ты все еще его любишь?
Звякнул нож, выпавший из моих рук.
Дверь хлопнула, учительскую заполнил гул голосов.
–… у нас олимпиада на носу, а Бурцев на подготовку перестал ходить, это как называется…
– … Инна просит составить этот дурацкий график, я же не могу его выдумать…
–… не видели? Очень интересная передача…
–… я как его сочинение прочитала, так мне плохо стало. Такого я даже от Никольского не ожидала…
Когда вошедшие осознали, что в учительской только я и Игорь, на миг стало тише. Но голоса тут же загудели с удвоенной силой, маскируя смущение, любопытство, злорадство и кто знает, что еще.
– Мы не помешали?
– Ох, Игорь Владимирович, какие тортики.
– Пить хочу, умираю.
Они обступили Игоря как осы – варенье, а он весь светился изнутри, как будто не было для него большей радости, чем вручить кусок торта какой-нибудь Светлане Николаевне или Веронике Андреевне. Он обхаживал всех, улыбался и флиртовал, и при этом я чувствовала на себе его неотступный взгляд, словно каждое его движение, каждое слово предназначалось мне одной.
Кто-то сунул мне в руки тарелку с тортом, кто-то оттеснил меня к подоконнику. Я не возражала. Мне нужно было слишком многое обдумать. Что это только что было? Очередной обман или редкая крупица правды? Я помнила видео, которое передала Аня, помнила страх в глазах Дениса, Леры, Риты. Мы спасли человека или выставили себя полными идиотами? Мы спасатели? Или персонажи компьютерной игры, которыми легко управляет продвинутый игрок?
Игорь рассказывал анекдот. Я не могла разобрать слов, но интонации угадывались безошибочно. Почему бы ему не шутить, почему бы не улыбаться. Все идет по его плану. Собачки скачут, не подозревая о дрессировщике… Мне захотелось швырнуть торт ему в лицо. Хоть на секунду вызвать замешательство, разозлить, вывести из себя.
Я встретилась с ним глазами. Игорь еле заметно подмигнул мне. Он все знал, все понимал. Я вдруг успокоилась. Он может просчитывать все, что угодно. Я сделала свой ход, и он вряд ли ожидает его.
Бочком я прокралась к двери и просочилась в коридор. Учительская шумела на разные голоса, в основном радостные. Я пошла к лестнице, сдерживая себя, чтобы не побежать. Еще две недели. Только две недели. Четырнадцать дней. Две строчки в календаре.
Я выдержу.
Глава третья
На четвертом уроке ко мне пришел 11 «А». Витька Панкратенко, выкрасивший челку в черный цвет, подскочил с телефоном наперевес:
– Дарья Дмитриевна, можно сделать с вами селфи?
Катя Марцева, которая шла за ним, пихнула его в спину.
– Не слушайте его, Дарья Дмитриевна. Он поспорил с Костей, что сфоткается сегодня со всеми учителями.
– Поспорил, – согласился Панкратенко и наклонился ко мне. – Дарья Дмитриевна, ну, плиииз.
– На что хоть поспорил? – вздохнула я.
– На сто баксов, – хохотнул Витька.
Девчонки засмеялись, Катя нахмурилась.
– Ты идиот, Панкратенко?
– А ты не знала?
Мирно переругиваясь, они усаживались на свои места. Полная Настя Абрамова на ходу жевала яблоко и что-то рассказывала своей лучшей подруге Оле Устиновой. Катя, выкладывая учебник на парту, слишком подчеркнуто игнорировала Панкратенко, который устраивал спектакль прямо за ее спиной. Место рядом с Катей было свободно: Мила Терешина, умница-отличница-активистка 11 «А», еще не вышла из больницы.
Думать про Милу было тяжело. Думать про Милу было стыдно. Она первой заподозрила, что смерть Алины Бегуновой связана с ее дневником, и сразу рассказала мне об этом. Она искренне рассчитывала на мою помощь, а я не смогла ответить ей тем же. Когда я узнала тайну блогов, я ничего не сказала Миле. Я решила, что для ее безопасности ей стоит держаться от всего этого подальше. Ну что ж, я ошиблась. Мила продолжила расследование самостоятельно. Она следила за Тимофеем, которого считала главным подозреваемым, и однажды столкнулась с Ритой, точнее с ее материализовавшимся блогом. Они поссорились. Рита, ревнуя Тимофея к Миле, так сильно толкнула ее, что Мила упала с лестницы.
Сотрясение мозга и потеря памяти – немалая цена за игру в детектива. Огромная цена за мою наивную самонадеянность. Если бы я не ввязалась в расследование, если бы я была более внимательна к Миле, десяток других «если бы» – короче, если б не я, Мила сейчас сидела бы рядом с Катей Марцевой и готовилась бы к уроку…
– Знаешь что, Тим? А пошел бы ты куда подальше!!!
Мимо меня вихрем промчалась Настя Негель, хорошенькая синеглазая девушка. Она плюхнулась за парту рядом с Катей, прежде чем кто-либо успел рот открыть.
Парень, которому был адресован этот гневный выпад, остановился у двери. Неотразимо красивый, самоуверенный, с нахальной полуулыбкой. Светлые волосы рассыпаны по плечам, черные глаза выделяются на бледном лице – забыть Тимофея было очень и очень непросто. Его и не смогли забыть ни Алина Бегунова, ни Рита Величенко. Обе погибли из-за любви, и я очень боялась, что с Настей случится то же самое. Что бы там сейчас ни происходило между ними, Настю можно было только поздравить. Чем дальше от Никольского, тем безопаснее.
Я перехватила его взгляд. В последний раз, когда мы виделись, он не мог шевельнуться без моего разрешения. Помнит ли он от этом?
Губы Тимофея медленно растянулись в улыбке, рука взметнулась ко лбу в насмешливом приветствии, но глаза оставались серьезными, настороженными.
О да, этот все помнит.
– Тим, ну чего ты встал тут?
Его обошла изящная девушка в темно-сером платье. Кира Дымова, удивительно красивая блондинка с зелеными глазами. Одежда, которую она обычно выбирала – темная, простая, даже старомодная – оттеняла ее красоту, делала непохожей на других, заставляла всматриваться в нее снова и снова.
Кира держала за руку Антона Шумихина. Совсем недавно он был неразлучен с другой, но история с Ритой не только поделила ребят на две группы. Она сделала то, что казалось до сих пор невозможным – поссорила Антона и Леру Одинцову. Теперь он как послушный теленок шел за Кирой, а она, гордая победой, тащила его на буксире словно ценный приз.
Антон и правда был ценным призом. Он был красив не меньше, чем Тимофей, но совсем в другом стиле. Каштановые кудри, мечтательные голубые глаза, взгляд, как будто устремленный внутрь себя – красота Антона словно принадлежала другому веку. Он всегда спал на ходу или, точнее, мечтал, и от того еще удивительнее выглядела их любовь с Лерой, огненной, бешеной, неуправляемой Лерой.
Может быть, с Кирой все будет иначе. Но пока Антон совсем не был похож на счастливого влюбленного. Скорее на щенка в наморднике, которого тащит на прогулку суровая хозяйка.
За ними в класс просочилась девушка. Блеклые рыжие волосы, тускло-серый пиджак, черные джинсы. Нужно было постараться, чтобы узнать в ней Леру. Раньше она стремилась выделиться из толпы; сегодня она сливалась со стенами. Это было ужасно.
Под локоть ее поддерживал невысокий крепкий парень с коротким ежиком черных волос. Денис Громов, единственный среди них, кому я доверяла целиком и полностью. Они прошли мимо третьего ряда к первому и сели вместе за последнюю парту. Кира и Антон, Лера и Денис – я физически чувствовала, как любопытство расползается по классу. Девчонки переглядывались, а Панкратенко, за которым сели Денис и Лера, повернулся к ним и ляпнул в лоб:
– Одинцова, а чего ты не с Шумихиным?
– Отвали, Панкратенко, – спокойно сказал Денис, и Витька сразу сдулся.
Со звонком в класс вошли опоздавшие Аня Финникова и Никита Бурцев. Аня равнодушно (вот уж из кого вышла бы идеальная шпионка) прошла мимо меня, даже не поздоровалась. Но Никита, как Лера, был сам на себя не похож. Бледный, под глазами синяки, как будто он не спал всю неделю, густые русые волосы растрепаны. Не по-модному растрепаны, а неухожены и непромыты, как будто он забыл о существовании шампуня и расчески. Он сел рядом с Аней на место Дениса и вместе своего обычного планшета с формулами достал учебник английского. Я испугалась. Происходило что-то явно странное.
– Извините, Дарья Дмитриевна, у меня будильник сломался.
В кабинет вбежала еще одна девочка, круглолицая, черноглазая, с толстой черной косой, напоминавшей старые фильмы про казаков. Мила Терешина, которой по всем правилам полагалось быть в больнице.
– А что ты здесь делаешь?
– Меня выписали! Сказали неделю дома посидеть, но я не стала. Учеба важнее!