— Я не буду связываться с субподрядчиками, чтобы выпускать во эту вот ху… кхм. — Эрен смял бумагу с макетом рекламы и выбросил её в мусорное ведро.
Липшиц раскрыл рот и чуть не расплакался. Воцарилось молчание: Саша сжала между пальцами карандаш и опустила голову, пряча улыбку за волосами, начальник медийного отдела начал что-то быстро писать в телефоне, а административный директор, казалось, и вовсе не понимал, что происходило.
— Да… да как вы можете так грубо относиться к чужому труду?! — завопил Липщиц. — Мистер Сакс, скажите хоть что-нибудь, — обратился он к административному директору. — Он же нам так все сроки сорвёт. Этот проект уже был согласован с заказчиком.
— Значит, у заказчика мозгов не больше, чем у вас, Рудди, — язвительно парировал Эрен.
Сакс открыл глаза и устало окинул взглядом споривших.
— Эрен, — спокойно начал он, — мистер Липшиц прав, у нас нет времени пересматривать дизайн, и заказчик уже дал согласие. Если мы не хотим сорвать сроки, то надо связываться с типографией и отправлять на печать.
Йегер внимательно посмотрел на Сакса.
— Я не буду отправлять это на печать, — твёрдо повторил Эрен и гордо добавил: — Хотите — можете увольнять.
Начальник медийного отдела на секунду оторвался от телефона, хмыкнул и вновь уставился в экран.
— Вам надо избавляться от своих амбиций, — пропищал Липшиц, обращаясь к Эрену.
— А вам надо избавляться от недотраха, — ответил ему Йегер.
Саша прыснула, но под злым взглядом Рудольфа взяла себя в руки и перестала улыбаться, хотя сделать это получилось ох как нелегко.
На этой ноте Эрен откланялся и вышел из зала для совещаний.
Он подошёл к большому окну, сделал глоток из стаканчика с кофе, и его тут же передёрнуло. Эрен настолько был зол и разочарован сложившейся встрече директоров, что, покупая кофе в автомате, забыл убрать сахар до нуля и теперь его капучино больше походило на растаявшее мороженное с кофейным ароматизатором.
— Ну ты и задал, Эрен. Да, тяжела работа начальника производственного отдела.
Сзади подошла Саша и обняла его.
— Блин, ну как вообще можно было додуматься до такого? — причитал Йегер. — Мы, старое поколение, ещё, может, ничего и не заподозрим, но у молодёжи сейчас мозги кисельные, они в любом жесте и слове скрытый эротический смысл видят.
— Брюзжишь, как старичок, — подразнила его Саша и после небольшой паузы добавила: — А что, звучит: «Качество на десятилетия. Теперь вставляем и детям».
— Ага, а под слоганом поза тридцать четыре.
— Лёгкая эротика, — улыбнулась Саша.
— Тяжёлая триста двадцать шестая статья уголовного кодекса, — безрадостно отозвался Эрен.
— М-м, педофилия?
— Она самая.
Саша рассмеялась и положила голову на плечо Эрена.
— Я поговорю с заказчиком, может, удастся переубедить его.
— Спасибо. — Эрен развернулся лицом к Браус и легко поцеловал её в губы.
Официально они начали встречаться десять лет назад. До этого виделись на могиле Армина, затем стали часто перезваниваться. Тринадцать лет назад, узнав, что филиал «RR-Corporation» обанкротился и закрылся, Эрен предложил безработной Браус должность в отделе по работе с клиентами в «Холлидэй групп», и та с радостью приняла предложение. Саша всегда поддерживала Эрена и дарила ему свою заботу. Она была рядом, когда Эрен переживал нелепую смерть Ханнеса, упавшего пьяным на лестнице и свернувшего шею, помогла им с Микасой после кончины Жана, совершенно не требуя ничего взамен. Эрен чувствовал неумолимую тягу к Саше, но печальный опыт с Хисторией волоком тянул его назад и ставил непреодолимую преграду в их отношениях. Поэтому Браус пришлось брать всё в свои руки. Сама пригласила Эрена на свидание, сама призналась ему в любви и буквально поставила его перед фактом, что они теперь встречаются. Эрен не смог отказать, только не задорной Браус. Йегер был очень благодарен ей за то, что она сделала за него такой трудный шаг, но десять лет сожительства — слишком большой срок, а сделать самой себе предложение руки и сердца Саша не могла. Эрен видел, что любимая очень хочет замуж, пусть она об этом никогда при нём не заикалась, но его трусость и прошлое рубили на корню все мечты о браке.
— Кстати, кофе не хочешь?
Саша недоверчиво посмотрела на стаканчик и взяла его в руку.
— Что, забыл сахар убрать? — Браус сделала глоток и сморщилась. — Боже, он даже для меня слишком сладкий. Мне кажется, это сахар с кофе. Кто может такое пить? А, знаю…
— Липшиц, — хором отозвались они и засмеялись.
— То-то он в двери еле пролезает, — добавил Эрен. — Вечером свободна?
Саша поставила стакан на подоконник и прильнула к Йегеру, слегка приподняв одну ногу.
— А что, есть планы?
— Ну, мы могли бы сходить куда-нибудь, в ресторан, например.
— Звучит неплохо, — обрадовалась Браус.
— Тогда китайский или мексиканский?
— М-м, средиземноморский.
Эрен удивлённо посмотрел на Сашу, она всегда поражала своим выбором.
— Я думал, ты не любишь морепродукты.
— Полюбила, — отозвалась Браус улыбаясь, — после твоих кальмаров.
— Ну вот, — с наигранной раздосадованностью проговорил Эрен, — из-за меня ты ступила на скользкую дорожку.
Саша несильно стукнула его в плечо и рассмеялась.
— Кстати, я тут подумала, может нам вместо Липшица Армина на работу взять? Он же, вроде, отлично рисует, да и вообще парень умный.
Эрен усмехнулся и присел на подоконник.
— Шутишь? Он, может, и рисует, но в рекламном агентстве работать точно не захочет. Да и вообще, Армин уже выбрал профессию.
Саша удивлённо посмотрела на любимого и присела рядом с ним.
— И что же это за профессия, интересно?
— Врач. Ещё пока, правда, не решил какой.
— Он сам тебе сказал об этом? — недоверчиво спросила Браус.
— Да. Ну, через Микасу. Сестра все уши прожужжала, так радовалась.
Саша вздохнула и, взяв ладони Эрена в свои, взглянула прямо в зелень его глаз. И что-то Эрену показалось в её взгляде печальное, с тусклыми отблесками тревоги. Она уже смотрела на него так, когда он сражался с горечью потерь близких, но тогда глаза цвета дурманящей корицы давали надежду на светлое будущее, сейчас же спасительный свет в них померк.
— Эрен, ты не думаешь, что Армину надо дать больше свободы?
— Свободы?! — взвился Йегер. — Мне кажется, её у него с лихвой, одна его вчерашняя выходка чего стоила.
— Церковные орки? — Саша подняла одну бровь.
— Господи, ты что, видела?
— Да их весь мир уже благодаря Интернету увидел, — усмехнулась Браус. — Но сейчас не об этом. Я про свободу выбора, Эрен. Позвольте ему самому быть творцом своей жизни.
Эрен не понимал, он не знал, о чём говорила Саша. У Армина было всё, чтобы быть счастливым и радоваться жизни. И Микаса, и он сам старались изо всех сил, чтобы он не чувствовал себя покинутым, чтобы у него было то, чего они сами лишились ещё в детстве. Они оберегали и защищали его, и Эрена очень сильно расстраивало то, что Армин совсем не ценил их заботу, каждый раз влипая в очередные неприятности. Иногда ему казалось, что племянник специально выводит его из себя.
— Если бы ему не давали выбор, он бы у меня уже давно сдавал нормативы и отдавал честь на плацу, — резко ответил Йегер. — Пусть скажет спасибо, что может учиться в школе, как и все обычные дети.
Саша вздохнула и слезла с подоконника.
— Вот об этом я и говорю, Эрен, — разочаровано сказала она и, грустно улыбнувшись, ушла.
Эрен проводил её задумчивым взглядом и скрестил руки на груди. Он очень хотел иметь семью, с женой и двумя детишками, но его неспособность переступить свой страх и бесплодие Саши превращали его желание в неосуществимую мечту. Эрен видел, с каким восхищённым взглядом Браус всегда смотрела на маленьких ребятишек и как её губы мелко дрожали, когда детки обнимали своих матерей. Саша очень любила детей и всю свою любовь отдавала Армину. Для неё он стал сыном, родным и любимым. В детстве она часто баловала его разными вкусностями и игрушками, брала его на прогулки в парк развлечений и ходила с ним на художественные выставки, когда тот стал постарше. Иногда, при виде улыбающегося Армина с «тётей Сашей», как называл Браус сам племянник, Эрена охватывала жгущая ревность. Но стоило только появиться нехорошей мысли о Саше, как где-то под корочкой огромными красными буквами всплывало предупреждение: «Не вини других в своих ошибках».
«И в чём же тогда моя ошибка?», — вновь повторил Эрен извечный вопрос и выкинул стаканчик с недопитым кофе в мусорную корзину.
Комментарий к Глава 2
*Фамилия Па́тка (серб. patka) с сербского переводится как утка. Вот Армин и зовёт его Зак Утка.
========== Глава 3 ==========
Армин уже начинал догадываться, почему физкультуру ставили последним уроком. После этих занятий даже пальцем пошевелить не можешь, не то чтобы целый день в школе отсидеть, вдумываясь в то, что так старательно пытается донести до тебя учитель. Армин бежал уже пятый круг, чувствуя, как силы с каждым преодолённым метром всё больше покидают его. Он ненавидел бегать, но каждый раз старался выложиться по полной. Бег был для него очень полезен, не в плане здоровья, конечно, — Армин вообще считал, что с каждой новой пробежкой он сокращает свою жизнь как минимум года на три, — а в плане практики. Ему частенько приходилось драпать от полиции, и с каждым разом получалось всё лучше и лучше. Последний раз он в расчёт не брал, тогда его поймал священнослужитель. Армин даже и подумать не мог, что эти толстосумы могут так быстро бегать.
Его в очередной раз обогнал одноклассник, и Армин, смахнув с глаз мокрую от пота чёлку, чуть прибавил темп. Краем глаза он наблюдал, как Зак со своим дружком старательно машет битой, оттачивая бейсбольные приёмчики. Ох, как же Армин ненавидел эту слащаво-радостную улыбку на губах Утки, как этот самодовольный селезень хорохорится перед девчонками. Кирштайн не любил показушников, ведь за внешностью у таких людей скрывалось ничего, абсолютный ноль, пустота, с ними даже поговорить не о чем было, хотя Патка был последним человеком, с которым Армин стал бы вести беседу. Заку сделали подачу, тот замахнулся, и Армин отвёл взгляд.
«Да чтоб тебе этот мячик в лоб влетел», — зло подумал он.
Где-то далёким эхом прозвучало отчаянное «Берегись!», слуховой аппарат пронзительно запищал, и Армин, споткнувшись о собственную ногу, кубарем полетел на шершавое покрытие беговой дорожки — бейсбольный мяч просвистел всего в паре сантиметров над его головой. Руки в кровь, ноги в кровь, на подбородке заметная ссадина, да ещё и приборчик выпал из уха и издал нехороший треск. Сквозь густую пелену всеохватывающей боли и шума в ушах, Армин почувствовал, как кто-то подбежал к нему и стал нещадно теребить за плечо, только ухудшая самочувствие. Хотелось встать и как следует вдарить этому чёртову помощничку, но сил не осталось совсем.
— Эй, парниш, ты как, цел? — прозвучал над ухом приглушённый голос.
И этот голос Кирштайн желал бы вообще никогда не слышать. Он кое-как разлепил веки и взглянул на нависшего над ним Зака. В глазах двоилось, и Армин чертыхнулся про себя — конфетная Утка в двойном экземпляре.
— В норме, — отмахнулся подросток и приподнялся на локтях.
«Да ни хрена не в норме», — мысленно добавил он, когда боль новой волной разлилась по телу.
Армин встал на ноги и слегка пошатнулся. Он скосил глаза в сторону группы хихикающих над ним девчонок и цокнул языком, заработал себе звание неудачника года.
— Отлично, — Зак похлопал Армина по плечу и улыбнулся. — Будь аккуратнее в следующий раз.
Он покрутил биту в руке и удалился прочь. Кирштайн проводил его взглядом исподлобья и критически осмотрел себя — прекрасно, ещё и штаны на коленке порвал. Он осмотрелся вокруг и подобрал с земли слуховой аппарат.
«Только работай, только работай!», — взмолился подросток.
Армин даже боялся представить, что с ним сделает Эрен, если узнает, что племянник сломал очередной дорогостоящий аппарат. Его и так уже лишили карманных денег на две недели, а за это вообще могли посадить под домашний арест. А это значит, что никаких видеоигр и прогулок, а только учёба, учёба и ещё раз учёба. Армин вставил слуховой аппарат и пару раз сдвинул слайдер включения-выключения. Полная тишина в ухе и безнадёга в душе.
Но если Кирштайну-младшему и не везло в какой-то день, то не везло по полной, так, чтоб жизнь Раем не казалась. Иногда бывали дни, когда Эрен заканчивал на работе пораньше и заезжал за племянником в школу. Армин, конечно, был рад, что не нужно было добираться до дома общественным транспортом, но каждый раз, когда на школьный двор заезжал старый потрёпанный пикап и подросток уныло плёлся к зовущему его Эрену, Армин хотел провалиться со стыда. А Эрен уже ждал на подъездной, оперевшись на дверцу автомобиля и скучающим взглядом рассматривая пейзаж школьного двора. Но увидев хромающего к нему Армина, скука на его лице сменилась… Кирштайн даже не мог подобрать слов, описывающих это выражение: не то грозно-взволнованное, не то насмешливо-жалостливое.
— Так, — протянул Йегер, критически осматривая племянника, — с кем подрался?
— Ни с кем, — угрюмо отозвался подросток, — я сам.
— Сам себя избил? — удивлённо поинтересовался Эрен.
— Сам на пробежке упал.
Йегер аккуратно взял его за подбородок и оглядел лицо. Армин шикнул и выдернул голову.
— Хорош, — проворчал он, — нормально всё.
— Сядь, — приказал Эрен, открывая дверцу автомобиля со стороны пассажира.
— Да не надо…
— Сядь, — тоном, не терпящим препирательств, повторил Йегер, и Армин покорно плюхнулся на сидение.
Эрен присел на корточки и, задрав джинсы племянника, осмотрел чуть кровоточащие свежие раны на ногах.
— Вечно у тебя всё не слава Богу, — причитал он.
— Я не виноват. Слуховой аппарат опять чудит.
— Слуховой аппарат у него чудит. Мозги у тебя чудят. — Эрен резко вскинул голову и, поднявшись, провёл по волосам племянника рукой, убирая их с правого уха. — Где он?
Армин достал из кармана слуховой аппарат и показал дяде. Сеть больших трещин покрывала бежевый пластик приборчика словно паутина.
— Он выпал из уха, когда я упал, и… — подросток запнулся. Вот сейчас главное Эрену в глаза не смотреть. — Сломался, короче.
Эрен вздохнул и провёл ладонью сзади по шее.
— Хорошо хоть шею себе не сломал, — проговорил он.
Но Армин знал, что его слова надо было интерпретировать как «Лучше бы ты шею себе сломал».
За то недолгое время, что Эрен елозил мокрой ваткой по ссадинам племянника и наклеивал стерильные пластыри, Армин успел пошипеть, побрыкаться от жжения в местах содранной кожи, некультурно выругаться, за что незамедлительно получил нагоняй от дяди, и даже разочек пискнуть, что в его планы ну вообще никак не входило. Эрен же в свою очередь не упустил шанс вновь прочитать моральную лекцию, позлорадствовать, что по его виду было ему как бальзам на душу, и назвать Армина неженкой. Пока Йегер боролся с упаковкой очередного пластыря, которая ну никак не хотела открываться, Армин, сгорая от стыда под пристальными взглядами школьников, устремил свой взор к выходу из здания, где по лесенке лёгкой походкой спускалась Лия. О, Армин бы хотел прокручивать этот момент снова и снова. Раз за разом в замедленной съёмке просматривать, как шёлковым платком развеиваются по ветру блестящие светлые волосы, как подпрыгивает её грудь в декольте открытого топика. Подъехал большой чёрный внедорожник, и Лия, закинув сумку на заднее сидение и аккуратно ступив на ступеньку, залезла на переднее. За рулём автомобиля сидела миловидная женщина средних лет, и Кирштайн поразился, насколько Лия похожа на свою мать. Будь, наверное, её мама лет на двадцать моложе, их было бы не отличить. Лия повернула голову в сторону Армина и, увидев его, улыбнулась и помахала рукой. Волна теплоты разлилась по телу парня. Она опять ему помахала! Армин расслабился и блаженно улыбнулся.
— Выглядишь так, как будто кайф с этого ловишь, — прозвучал отрезвляющий голос Эрена.
Йегер наконец открыл пластырь и хорошенько шлёпнул им по ноге племянника, заклеивая ссадину и приводя того в чувство. Армин шикнул и отдёрнул ногу. В это время внедорожник вырулил на дорогу и скрылся за забором.