Я не хотел жить во тьме, и поэтому помня слова Талиси о том, что с этого пути легко свернуть, начал действовать. Просто надо пересилить свою ненависть к свету на начальной стадии, которая только в начале чувствуется, как раздражение. И только потом будет приносить ожоги, и слепоту, когда ты примешь путь истинной тени. Отец имел множество специализаций, но ни когда не переходил на новый порядок, хотя он чувствовал развилку, как он говорил, когда ступишь на один путь, то получишь больше проблем, чем возможностей. Поэтому и я решил, что путь тени будет не основным моим путем, а одним из путей по которым я пойду, если конечно во мне не проснется дар мага.
Обследование форта, а также сбор своего главного трофея заняло у меня времени до полудня. Под палящим солнцем мне было практически больно, но я, сжав зубы, продолжал свои нехитрые дела. Королева уже была не так страшна, как ночью, теперь она горка белесых костей и когда-то шикарное белое платье. Все было обыскано, рассортировано, и оставлено ожидать моего решения, так как были более неотложные дела.
Я увидел непуганых ящериц, что укрывались в тени, и так как я обучался метанию ножей, то смог добыть двух ящериц точным броском кинжалов. Обед бы противен на вкус, но я не был привередлив, тем более повышение уровня вновь стало перестраивать мой юный организм. И как я подозреваю, что путь истинной тени — это только первый отголосок, и я знал, что можно идти по многим путям, как мой отец, правда профессионалом в каждом не стать.
Мысли о родных я старательно отсекал, как и воспоминания о моих снах, которые тоже пытался забывать. Я твердил себе, что жив и все еще не потеряно, я вернусь домой, просто мне надо очень постараться, чтобы не умереть в песках, и не стать рабом, а по рассказам моего отца я знал, что даже в городах пустыней свободный утром может вечером стать рабом. Так как в пустынях не может быть свободных людей — они принадлежат кому-нибудь, правителю, своему господину, своему мужу либо отцу. Свобода считалась дурачеством иностранцев, которые как только отвлекутся, потеряют ее, ощутив на своей шее ошейник, либо рунную печать вассалитета на затылке.
А рабство не лучше смерти посреди песков, и потому я должен быть крайне собран и осторожен, ибо я сейчас слабый в мире сильных рабовладельцев.
— Ещё повоюем. — С улыбкой я проговорил, очистив свои кинжалы и готовясь к походу через пустыню.
У подножия скалы был большой источник воды, и повсюду росла зелень, но я не стал туда спускаться. Так как внизу лежали три ящера, копии тех, что я съел, только размером с лошадь. И были они в засаде, и потому я воспользовался лужами после ливня, которые были в небольшом углублении, что пару веков назад было лестницей вглубь скалы. Но теперь кроме луж здесь ничего не было полезного. Я спокойно набрал воды в три бутылька, очень тщательно промыв бутылку из под черного яда. Не забыл я и о белом вонючем и грязном платье, которое я тщательно простирал как смог, ведь ему придется побыть моим вещевым мешком. Аккуратно спрятав основные большие и тяжелые кости мертвой королевы, я взял всего лишь пару костей и положил в мешок вместе с остальными украшениями, которые трогал очень осторожно. Небольшая диадема из белого золота, десять колец и ожерелье из пятидесяти двух странных кристаллов упали в мешок из платья.
Проклятья на них не наблюдалось, а прозрение не видело в них не капли энергии, рун или заклинаний.
После обеда, доев ящерицу, которая воняла страшно и сырой была просто противна на вкус, я лег спать, так как с закатом я вновь ступлю на путь тени и попытаюсь пересечь эту пустыню.
Как заставить себя сомкнуть глаза, когда пережил такое, что и не снилось и в страшном сне? Все тело болело, а раны на руках все не хотели заживать, несмотря на то, что я их аккуратно перебинтовал, найдя небольшую ткань, подходящую для бинта, в поясе.
Я обдумывал свою незавидную судьбу до самого заката, и когда опустились сумерки, побрёл, постоянно оглядываясь по сторонам, вниз со скалы. Ящеры уже убили кого-то большого, что вылез прямо из песка у подножия скалы, и теперь к этой кровавой трапезе неслись все хищники в округе.
Но меня они не замечали, либо я им был не интересен, а я совершал каждый шаг с осторожностью, как будто вновь в катакомбах. Пустыня оживала ночью, и мне показалось идти ночью по песчаным барханам не лучшая идея, когда в метре от меня целый многотонный бархан начал движение, и со скоростью бегущего человека начал удаляться от меня, словно плывя по песку.
— Меня не должны заметить, иначе сожрут — Пораженно проговорил я, смотря как в свете ночных светил по пустыне двигаются десятки барханов, и я был уверен что песок не мог быть живым. Это чудовищ скрывает песок, и я был рад, что я им не интересен, ведь если верить рассказам отца — это могли быть только гигантские песчаные черви в брачный сезон, о которых я с малого возраста не верил.
Конец главы.
Глава 15.1
В моём сердце все еще жила уверенность в том, что мне по плечу этот поход по пустыне, только вот голова твердила обратное. Ты умрешь, если не от жажды, так от когтей и зубов хищников, которых для пустыни было слишком много. Убрав в свой мешок из платья мертвой королевы последний пустой бутылёк с водой, вдохнув вечерний воздух и найдя северную звезду на чернеющем небе, я вновь пустился в путь. Вечерний ветер хоть немного разгонял страшную жару, что царила здесь днем, когда по пескам бродили только насекомоподобные животные. Различные скорпионы и пауки, размером с собаку, были настолько быстры днем, что я так и не решился идти по пескам. Ночью было не намного безопасней, так как с уходом жары просыпалась вся смертельная фауна пустынь.
— Прозрение. — Проговорил я пересохшими губами и безжизненные пески начали освещаться множеством переливающихся аур.
Барханы казались только на первый взгляд безжизненными, и, используя прозрение, я видел, что и в песке кипит жизнь. Не раз мне приходилось обходить стороной огромные территории, испещренные аурами как мелких, так и крупных животных. Ведь в пустынях очень мало мирных животных, а вот хищников хватало, и они двигались за самыми крупными животными пустынь целыми полчищами. И для меня это оказалось неожиданным сюрпризом в первую же ночь моего пути.
Чем питались песчаные черви, для меня так и осталось загадкой, но вот их испражнения были кормом для множества ящериц, на которых, в свою очередь, охотились хищники. Своеобразная пищевая цепочка, в которой я мог стать самым низшим звеном, и это чуть не уничтожило меня. Когда я по широкой дуге обогнул несколько стай ящериц, которые были копиями встреченных мною в оазисе у разрушенного форта. То я наткнулся на различных хищников, которые неспешно следовали за этими стаями, это были как ящеры разных размеров и степеней защищенности, так и пустынные волки, которые шли и атаковали отбившихся от стаи ящеров пожирающих экскременты песчаных червей.
И тут они увидели меня, и я спасся только благодаря быстрым ногам и тому, что зарылся в песок, и сокрыл свою ауру, а потом когда пронеслись надо мной хищники, я выкопался и помчался обратно к песчаным червям. Которые сжирали любого, кто к ним приближался и не умел скрывать свое местонахождение. А у меня это получалось только ночью, и поэтому я с радостью бежал к скале, которую заметил только на рассвете, слушая, как за моей спиной воют охотники.
Скала была также одинокой, как и та, на которой я сражался с мертвой королевой и на ней стоял полу-разрушенный форт. Я даже подумал, что вернулся обратно, но здесь был иной оазис. Небольшая грязная лужа с пышной растительность по берегам, в воде которой ожидали своей добычи гигантские скорпионы. Скала была не отвесной, и, взобравшись на неё и полюбовавшись рассветом, я посидел немного под солнечными лучами, которые мне были не приятны. Увиденные мной два разрушенных форта прямо указывали, что это постройки некогда великой империи, которую поглотили пески. На полуразрушенных каменных плитах я увидел символы, которые были похожи на руны пространственного тоннеля, но они были уничтожены. Не надо было быть умнейшим разумным на планете., чтобы понять, что когда то эти форты были связаны портальной сетью, и именно её остатками и воспользовалась Гертруда Первая, имея доступ к этой портальной сети. Я недолго удивлялся, что пустыни и северное королевство были связаны, так как помнил, что и в моей прошлой жизни были огромные государства, чьи территории были равны половине континента, а то и всего континента.
В тот день в мой сон пришла она, во все последующие ночи я молил, чтобы она пришла вновь, но она не отвечала на мои мольбы. Смерть своенравна, и со мной она не имела желание разговаривать каждую ночь. И когда я только закрыл глаза и начал проваливаться в сон, то сразу понял, что я вновь на встрече со своей покровительницей.
— Молодец, Аль — Нежно проговорила Ингрид, когда я открыл глаза и осознал себя, я лежал на коленях магистра, которая надела белое платье, и она нежно погладила меня по волосам. — Я довольна тобой, ты просто не представляешь, что могло произойти, если бы личи не были уничтожены.
— У тебя было бы очень много работы. — Устало выдохнул я, смотря снизу верх и не скрывая, нежился на коленях Ингрид. — Кстати ты ошиблась с образом магистра, ты на неё не похожа.
— Что? Да я идентична, даже её мысли мне доступны! — Воскликнула Ингрид, а потом сурово на меня посмотрев, спросила. — И чем же я отличаюсь от оригинала?!
— У магистра света грудь меньше. — Произнес я, смотря с колен на румянец, что загорелся на щечках светлого магистра и как «непохожести» волнительно закачались.
— Они точно такие же! — Воскликнула смерть, критически осмотрев себя. — Просто это платье выгодно подчеркивает фигуру, но ей никогда его не одеть.
— Это почему же? — Спросил я, осматривая белое платье, которое казалось мне знакомым.
— А ты его не узнаешь? Забавно, а ведь именно это платье сейчас служит тебе вещевым мешком, и скажу тебе, это настоящее святотатство, такое одеяние и использовать как мешок, лучше бы ты его сам надел. — Задорно рассмеялась Ингрид.
— Делать мне нечего, как только носить женское платье. — Недовольно пробурчал я, заерзав на коленях магистра, поудобнее устраиваясь.
— А вот и зря! — Вновь рассмеялась Ингрид, и, погладив меня по волосам, коснулась моей руки с почерневшими венами. — Ну, и как тебе мой подарок?
— Все же рука — это твой подарок? — Пробурчал я, вспоминая, что всего лишь сплю, а там, в реальном мире, я лежу на голых камнях. — Я почему-то подумал, что ты познакомила меня с Сурой.
— А я разве утверждала, что подарок будет один? — Улыбнулась Ингрид, поднимая мою голову со своих коленей, и когда я сел рядом, то она обворожительно улыбнулась, и продолжила. — Проклятье филактерия сжилось с тобой, а моя заслуга лишь в том, что я не спешила к тебе, когда ты лежал в светлой лечебнице, и магистр не смыкая свой единственный глаз, спасала как твое тело, так и душу.
— Эм, а душу-то зачем? — Спросил я, смотря как начал постепенно таять образ Ингрид, и это могло значить только то, что я начинаю просыпаться.
— А потому, что ты срастался с проклятьем. — В последней раз улыбнулась мне Ингрид той светлой улыбкой, которой могла обладать только светлая моя противоположность. — Теперь ты отравленная жертва, которую не стоит пытаться поглотить, и не только душу, но и тело — ты отравлен.
Образ зеленной лужайки, на которой я сидел с Ингрид пропал, как только я открыл глаза. И я вновь очутился на каменном плато, а около меня стрекоча, бродил скорпион размером с собаку и его жало угрожающе покачивалось. Я лег спать там, где эта скорпионша сделала кладку яиц, а я не заметил этого, так как выбился из сил. Пришлось перемещаться на другую часть разрушенного форта, не трогая заботливую мать, только мне не удалось больше уснуть, так как уже наступал вечер, и мне было пора вновь пускаться в путь.
На протяжении трех дней каждый раз, засыпая, я наделся встретиться со своей покровительницей, и попытаться передать весточку матери, но она не шла на контакт. Да, и как я подозревал, не будет она исполнять мою просьбу, но я всё же верил, что она не станет говорить маме, что я ушел вместе с ней рука об руку.
Пустыни не были сильно опасны, если ты постоянно будешь наготове, не местные хищники оказались главной опасностью, даже не недостаток пищи. Я уже наловчился убивать мелких ящериц, не привлекая внимание их более крупных собратьев, которые и сами были не прочь полакомиться мной. Смертельной опасностью в пустыне был недостаток воды, я пытался пить кровь ящериц, но она не могла полностью погасить мою жажду. А, не имея карты и не зная расположение оазисов, мне недолго оставалось бродить по этим пескам.
Но я не расстраивался и просто ограничивал себя в воде, и старался пройти за ночь как можно больше, надеясь, что я наткнусь на следы людей. И нет, я не побегу к ним с распростертыми объятыми, как рассказывал отец. Люди, измученные жаждой, сами бежали к работорговцам, и были рады глотку воды в обмен за свою свободу. И я, словно эти безумцы, уже третий день искал следы пребывания разумных, так как иного выбора у меня не было. Идти, ориентируясь на горящую в небе звезду — это правильно, но вот только без воды, и не зная направление жилых мест, это самоубийство.
Убирая последний пустой бытылек в мешок, я устремился в сторону, где послышался шум, непривычный для ночной тишины, и когда на песке я увидел первый след, оставленный человеческой ногой, то присел на песок и долго его изучал, вспоминая рассказы отца и редкие комментарии матери.
Отец вечерами, да за вкусным ужином, мог часами рассказывать о пустынях, правда в основном он рассказывал о драконе, которого он встретил раненым, и вместо того, чтобы прикончить его, лечил.
Из его долгих рассказов, именно про пустынных странников, оказалось самым полезным, и то, что отец, выводя угольком у камина, показывал мне с Астрид следы тех или иных странников. Тогда это казалось безумием, но оказалось тем, что может спасти мою жизнь — я смотрел на след, листая свою память, словно книгу.
— Размер обуви в две ладони, ширина в ладонь чтобы не проваливаться в песке. — Бурчал я сам себе, повторяя то, что говорил отец. — А у пятки два небольших каблучка, чтобы не скользить на отвесных барханах. Носок утопает сильнее, чем пятка — это пустынники из народа Кхарга.
Отец говорил, что это кочующие торговцы, которые идут позади больших караванов, так как им не нужна их защита. Они практически все воины, либо маги, они не подлые продажные наемники, а гордый пустынный народ. Который лишь внешне немного отличается от людей, узкие глаза, приплюснутый нос, отсутствие волос на всем теле, вот что их отличает от обычных людей. Как говорил отец, этот народ всегда держал слово, и это ценилось в этом мире намного дороже золота, и можно было, не беспокоится о своей спине, если ее защищает воин народа Кхарга.
И вот именно тогда мама вмешивалась в рассказ отца со своими комментариями, дополняя его рассказ. Кхарги — следопыты и хорошие торговцы, что могут найти, что угодно. Всегда защищают свои стоянки, не боятся внезапного нападения, и поэтому дозорных у них мало. Я помнил, как Миуюки кроваво улыбалась, крутя между пальцев небольшой нож, позабыв о том, что она мгновение назад нарезала ими овощи с огорода. Тогда мы жили на острове Крутой Рог, и не думали ни о каких катакомбах или столице. Счастливое время было, так вот роясь в своей памяти, я начал вспоминать то, что говорила наша кровожадная мама.
Магические контуры, которыми они защищают свои стоянки, по словам моей мамы, просто мертвецам на смех, и если очень аккуратно смотреть под ноги, а не нестись как северный мамонт, крича, что перерублю всех. Можно пробраться в центр лагеря и начать убивать, но, к сожалению, весь лагерь поднимется, как только умрет первый Кхарг. Главной особенностью этого народа была ментальная связь между членами этой расы, и смерть одного почувствуют все, да и если тебя заметит хотя бы краем глаза один дозорный, то о твоем появлении будут знать все Кхарги в лагере.
Мама, также как и отец, отметила то, что они прекрасные торговцы, но сейчас я уже знал, что самый ходовой товар в пустынях — это рабы, а значит, мне нельзя попадать к ним в плен, так как на моей шее защелкнется ошейник. И я уже навряд ли вернусь к родным, так как стать свободным было практически невозможно, ставший рабом обычно только со смертью становится свободным.
Но и пройти мимо них я не мог, у меня закончилась вода, и я должен пополнить её запасы, так как еще один день без воды я не протяну. А тащиться за путниками, у которых запас воды на неделю вперед, самоубийство.