– Стив… – он сдерживает ругательство, – Стив.
Смотрит строго на улыбающегося мальчишку, который в уже покрасневших от холода ладонях катает следующий снежный снаряд.
– Прости, я целился в спину, – у Роджерса совсем не виноватый вид.
Он улыбается от уха до уха, шмыгает красным носом и прищуривается, когда солнце, стоящее в зените, ярко отражается от белого полотна, которое укрывает всю землю.
Мужчина поводит плечами, поджимает губы и недоуменно хмурится. Он не будет играть с мальчишкой. Еще чего.
– Идем, – бросает он и снова поворачивается спиной к Стиву.
На этот раз Роджерс попадает точно в цель. Снежок опять разлетается в разные стороны, стоит ему только встретиться с крепким телом, а Барнс фырчит и отряхивается, как большой пес.
– Стив, – грозно тянет мужчина, оборачивается и успевает заметить, как Роджерс быстро загребает снег и снова скатывает шарик, – даже не думай, я…
Договорить он не успевает. Мальчик прицеливается, прищурив один глаз и высунув кончик языка, и бросает снежок. Довольно метко, признает Барнс, отряхивая с груди остатки белой пыли.
Роджерс в ответ на негодующий взгляд лишь весело пофыркивает и сверкает голубыми глазами. Шумно выдыхает облачко белого пара, упирает руки в боки и ждет ответного хода. Джеймс, конечно же, делать ничего не собирается. Тогда Стив пожимает плечами, сдвигает шапку с помпоном на затылок и с вполне ясными намерениями наклоняется всем корпусом вперед.
– Нет, – качает головой мужчина, – не глупи, Стив…
Он даже не покачивается, когда Роджерс врезается в него. Смотрит сверху вниз на пыхтящего мальчишку, который упирается острым даже сквозь несколько слоев одежды плечом ему куда-то под ребра, перебирает ногами по земле, но никак не может сдвинуть Барнса с места.
Джеймсу вдруг становится смешно. Этот Стив такой упрямый, вечно что-нибудь выдумывает, лезет на рожон и попадает в неловкие ситуации. Вот и сейчас продолжает уперто делать свое. Джеймс в который раз качает головой, едва удерживаясь от того, чтобы не возвести обреченно глаза к небу, а потом приподнимает Роджерса за шкирку, как нашкодившего котенка. Стив ойкает от неожиданности, когда ноги теряют опору, вскидывает голову и смотрит снизу вверх на мужчину, между бровями которого по-прежнему пролегает глубокая складка, но глаза насмешливо блестят, и губы Джеймс поджимает скорее для того, чтобы скрыть улыбку, проглядывающую в самых уголках яркого, почти вишневого рта.
– Я предупреждал, мелкий, – он отпускает мальчишку, и пока тот стоит, не понимая, что происходит, делает подсечку.
Стив не успевает отреагировать ни на вновь обретенную землю под ногами, ни на новое обращение со стороны Барнса, ни уж тем более на этот прием из арсенала мужчины.
Джеймс придерживает его за куртку, чтобы он не плюхнулся со всей силы в сугроб. Вхождение получается почти нежным. Стив валяется на спине, утонув в пушистом снегу.
– Так нечестно, Барнс! – он стряхивает с лица колкие снежинки и заливисто смеется, счастливо глядя на стоящего рядом мужчину.
– Атаковать со спины тоже нечестно, – парирует Джеймс, усмехаясь уголком рта. Протягивает руку и подгоняет мальчика, – давай, поднимайся. Не лежи долго на снегу.
Стив цепляется за протянутую ладонь и Барнс выдергивает его из белого плена, рывком ставя на ноги.
– Руки ледяные, – бормочет мужчина, неодобрительно качая головой, – не хватало еще, чтобы заболел.
Он быстро отряхивает спину мальчика от прилипшего снега, одергивает на нем куртку и бросает на худую фигурку обеспокоенный взгляд.
– Все нормально, Джеймс, – восклицает Стив, всплеснув покрасневшими руками, – я совсем не замерз.
– Да ну, – Барнс подбирает хворост, за которым они вообще-то и ходили, и который он выпустил из рук, когда на мальчишку напало игривое настроение.
– Ну да, – Роджерс поправляет шапку и прячет ладони в карманы.
– Небо такое чистое, – замечает он спустя какое-то время.
Джеймс тоже поднимает голову и смотрит на высокое небо, кажущееся особенно ярким на фоне белеющих, заиндевевших верхушек елей и сосен. У Барнса появляется одна идея. Главное, чтобы к вечеру небосклон не затянуло облаками.
После ужина Стив привычно тянется к словарю, и когда в комнату заходит Джеймс с чистой посудой в руках, собирается спросить у него букву, но мужчина не дает ему заговорить:
– Одевайся, – и в ответ на удивленный взгляд поясняет, – хочу показать кое-что.
Роджерс проворно вскакивает с места и с любопытством смотрит на Барнса, который накидывает куртку, и ждет, пока мальчик будет готов.
– Что мы будем делать, Джеймс? – Стиву не терпится узнать, что задумал мужчина.
Они выходят на улицу. Кругом довольно светло за счет белеющих сугробов и мягкого – будто даже мистического – лунного света.
– Знаешь сказку «Гензель и Гретель»?
– Нет, – Стив все больше и больше удивляется. Барнс сегодня на себя не похож.
– Жаль.
Он замолкает и обходит дом, будучи полностью уверенным, что мальчик пойдет следом. Стив и идет, все больше и больше сгорая от нетерпения и любопытства.
– Мы полезем на крышу?!
– Да, мы полезем на крышу.
Как только они остановились в этом доме, Джеймс сразу заприметил довольно шаткую на вид, старую деревянную лестницу, которую, видимо, использовали для починки кровли.
– Ты уверен, что…
– Нет, я не уверен, что это безопасно. Но если лестница и крыша выдержали меня, то и тебя они выдержат тоже.
С этими словами Барнс уверенно, но аккуратно начинает взбираться по скрипящей лестнице. Залезает, достает фонарик и светит вниз – на нетерпеливо переминающегося с ноги на ногу Роджерса.
– Осторожней с седьмой перекладиной, не посади занозу.
Стив довольно проворно взбирается наверх. Джеймс помогает ему подняться на ноги.
– Будем надеяться, что каркас не окончательно прогнил, – «подбадривает» Барнс, светя под ноги.
Роджерс в ответ только хмыкает и потихоньку двигается следом за мужчиной.
– И зачем мы здесь? – спрашивает он.
Барнс молча указывает куда-то наверх, Стив послушно задирает голову и замирает, изумленно охнув.
– Созвездие Орион, – тихо начинает рассказывать Барнс, ведя пальцем по звездному небу, – если соединить между собой все звезды, которые входят в это созвездие, ну, и подключить немного фантазии, то можно разглядеть скрытую фигуру охотника. С юго-востока он указывает на Сириус – самую яркую звезду, видишь? – Стив кивает, заворожено глядя на небо и внимательно слушая мужчину, – а с северо-запада на Альдебаран. Имя этой звезде дали арабы, оно переводится как «последователь» или «идущий вслед за…».
Джеймс неторопливо продолжает рассказ. Он удивлен, что все еще что-то помнит.
– Наташе больше всего нравилась Кассиопея, – вдруг добавляет мужчина в конце, – это созвездие никогда не заходит за горизонт, представляет собой букву «W», ну или «M», зависит от того, как на него смотришь. Сейчас его не так хорошо видно, – Джеймс вглядывается в россыпь мигающих огоньков на небе, – лучше за ним наблюдать осенью, когда созвездие почти упирается в зенит.
Он замолкает, и они проводят какое-то время в тишине. Даже ветер, кажется, перестает играть с верхушками деревьев.
– Ты правда не веришь, что там кто-то есть? – все же спрашивает Стив.
– Правда, – отвечает, помедлив, Джеймс.
– И значит, не веришь, что после смерти попадешь в рай?
Барнс хмыкает и насмешливо смотрит на мальчика:
– Конечно нет, Стив. Никакого рая.
– А что тогда? – Роджерс не отступает. Он пристально вглядывается в лицо мужчины.
– Ничего. Ты просто умираешь и все. Больше ничего нет.
– То есть, ты скорее поверишь в мифы и гороскопы, и в черт еще знает что, но не в бога?
– Язык, – беззлобно передразнивает Джеймс, – и да, я скорее поверю в гороскопы, чем в сказки о мужике, который сидит на небушке и внимательно бдит за сыновьями своими.
– Но это глупо, Джеймс! – Стив не понимает. Очень хочет, но не может понять Барнса.
– Согласен, гороскопы тоже та еще херня, – покладисто отвечает мужчина, – но вот они, – он указывает пальцем на небо, сам безотрывно глядя на мальчика, – все эти звезды, планеты, галактики – они все существовали задолго до нас, до наших религий и богов. И они переживут нас всех. И всех «бессмертных» богов переживут тоже, потому что боги были созданы людьми и живы только до тех пор, пока люди в них верят. Так что я лучше действительно соглашусь с тем, что Близнецы несовместимы с Девами, чем с тем, что кто-то когда-то создал нас по образу и подобию своему.
– Хотя, – неожиданно продолжает мужчина, когда они уже возвращаются в дом и готовятся отойти ко сну, – если, если, – выделяет он интонацией, – бог все же есть и он правда создал людей по своему подобию, то это многое бы объяснило.
– Что ты имеешь в виду? – Стив, до этого лежащий на спине, поворачивается лицом к Барнсу.
– Только лишь то, что бог – тот еще мудак.
– Язык, Барнс, – устало тянет Роджерс.
Он подкладывает озябшие ладони под щеку и хмуро думает о сказанных Джеймсом вещах.
– Ты не можешь знать точно, – вдруг произносит мальчик.
Барнс думал, что Стив уже давно спит. Он покашливает, прочищая горло, но голос все равно хриплый от долгого молчания:
– Не могу. Но…
– А я не могу заставить тебя верить в то, во что верю я, – Роджерс открывает глаза и смотрит в темноту, пытаясь разглядеть очертания мужчины, – да и смысла в этом нет. Думай как хочешь, Джеймс, но придет время и мы посмотрим, кто был прав.
Мозг Барнса медленно фильтрует слова и не сразу воспринимает посыл. А когда до сонного мужчины доходит, он лишь насмешливо хмыкает:
– Посмотрим, Стив.
«Было бы только на что смотреть».
– Но вот… – мальчик больше не хочет спать, – все же, во что ты веришь? Я имею в виду… даже если мы говорим не о жизни после смерти и всем таком, а просто о… о чем-то… в общем? – глаза Стива сверкают в темноте.
– Не знаю. Ни во что, – Джеймс как-то неуверенно пожимает плечами и Роджерсу не нужно видеть, чтобы знать, что он кривит губы, – сейчас не те времена, чтобы верить, мелкий. Главное выжить, а там… неважно, что дальше.
У Роджерса радостно екает сердце, когда он слышит это хрипловатое «мелкий». И Джеймс благодарен, что Стив не задает никаких вопросов и вообще не акцентирует внимание на этом – вырвавшемся в первый раз случайно – «мелком». Барнс тогда сам не успел понять, как слово, которое в его сознании накрепко привязалось к мальчишке, сорвалось с губ.
– Но разве тебе не нужно что-то, ради чего ты выживаешь? Ты же борешься за что-то каждый раз, – мальчик подпирает голову рукой.
Барнс не знает, как объяснить. Борьба за жизнь – это инстинкт, он делает это каждый раз рефлекторно, как само собой разумеющееся, просто потому что не хочет умирать. Но если начать задумываться, то выходит, что ответа на главный вопрос «зачем я так цепляюсь за жизнь, для чего?», у него нет.
– У меня есть привычка все откладывать. Я просто откладываю свою смерть. Хочу получше подготовиться к встрече, – мужчина пытается свести все в шутку, но понимает, что делает это не особо удачно.
Стив хмыкает, но Барнс видит, что тот не верит ни единому слову.
– Вру, конечно, – вдруг признается он, – к ней нельзя быть готовым, она просто приходит и все. Ты не знаешь, когда это произойдет, но надеешься, что не скоро.
– Хотел бы я знать, когда кто умрет, и помогать людям избежать этого, – Стив как всегда наивен и преисполнен благими намерениями.
– Мне кажется, что все происходит тогда, когда должно произойти. На все свои причины.
– Терять близких ужасно, поэтому нужно использовать любую возможность, каждый шанс, чтобы это предотвратить.
– Всему свое время, – убежденно повторяет Барнс, – если тебе суждено жить долго и счастливо, а это, конечно, маловероятно, то ты будешь жить долго и счастливо. Ну, а если тебе суждено умереть в самом расцвете сил, то ничего ты с этим не поделаешь. К чему грусть? Жив – хорошо, а мертв – поздновато спохватился и грустить уже бессмысленно.
– Ты ужасен, Джеймс Барнс, – Стив обреченно качает головой, но в голосе слышится смех.
В этой грубой, простецкой, даже несколько примитивной правде, Роджерс теперь видит некий смысл. Такой же жестокий и неотвратимый, как сама жизнь, как тот мир, в котором они вынуждены выживать изо дня в день. Выживать, но вместе с тем – жить.
– Какой есть, – Джеймс усмехается в бороду и садится, – обойду все еще раз, проверю.
– А…
– Мелкий…
– …заткнись? – прерывает на полуслове и продолжает за него Стив.
– Да, – носогубная складка становится не такой жесткой. Барнс почти улыбается. – Заткнись и засыпай.
– Хорошо, – Стив послушно кивает, укладывается на спину и натягивает тонкий плед до подбородка, – возвращайся скорее.
– Спи.
Барнс быстрым движением подтыкает края пледа под бок мальчика, поднимается на ноги и бесшумно выскальзывает из комнаты.
***
– Это как? – пораженно спрашивает Джеймс на утро.
– Вот так, – неловко пожимает плечами Стив, разводит руками и бросает виноватый взгляд на мужчину. И шмыгает заложенным носом.
Барнс несколько растерянно проводит рукой по спутанным волосам и с тревогой смотрит на мальчишку, который зябко кутается в плед. Еще с вечера все было в порядке, а на утро Стив проснулся с кашлем и температурой.
Мужчина молча протягивает свой плед Роджерсу, а сам лезет в рюкзак за аптечкой.
– Вот, запей большим количеством воды, – Барнс кладет на протянутую ладонь белую таблетку и наливает в кружку кипяченую воду.
– Что это? – сипло спрашивает Стив, послушно запивая препарат.
– Ацетаминофен, – Джеймс торопливо надевает куртку.
– Ты куда? – мальчик порывается встать, но Барнс останавливает его.
– Лежи. Скоро вернусь.
Роджерс больными глазами смотрит вслед широкой спине, укладывается обратно на свое место и с едким разочарованием думает о том, что от него одни проблемы.
Барнс быстро отходит от дома, останавливается и нервным жестом запускает пальцы в волосы.
– Блять, блять, блять, – зло выплевывает он, стремительно направляясь к ближайшим еловым деревьям.
Как он умудрился допустить, чтобы Стив заболел? Ну конечно, додумался кидать мальчишку в снег, а потом еще и ночью в холод потащил его на крышу, любоваться на звезды.
– Романтик сраный, – желчно бормочет себе под нос Барнс, ножом ловко срезая молодые еловые веточки.
Он злится на себя и собственную глупость. А если Стив окончательно разболеется? Если это начало чего-то серьезного? Барнс загоняется и понимает, что так недалеко и до паранойи.
Торопливо возвращается обратно, но сбавляет темп, когда заходит в дом – не разбудить, если мальчик уснул.
Роджерс не спит. Приподнимает голову и лихорадочно блестящими глазами смотрит на мужчину, который наскоро ставит воду над горелкой и принимается отделять хвою от веток.
– Народные средства, – отвечает Барнс на немой вопрос, старательно сдерживая дрожь в руках.
Стив лишь кивает и вяло наблюдает за тем, как мужчина добавляет хвою в кипящую воду. Минут через двадцать снимает отвар с огня, сливает часть темной воды в кружку и осторожно подает ее Роджерсу, который неловко приподнимается с постели.
– Фу, – морщится мальчик, сделав небольшой глоток.
– Знаю, – Джеймс подсаживается ближе, – но надо выпить все, Стив.
Роджерс хрипло вздыхает и послушно пьет терпкую, горьковатую жидкость, которая вкусно и свежо пахнет елью.
– Молодец, – хвалит Барнс, забирая опустевшую кружку из слабых рук, – остальное выпьешь в течение дня. И еще таблетки, – напоминает он.
– Хорошо, – покладисто кивает мальчик, устало опускаясь обратно. Внутри разливается согревающее тепло, и горло вроде саднит не так сильно.
Он довольно быстро засыпает, а Джеймс сидит рядом и тревожно вслушивается в тяжелое дыхание.
Через несколько часов Стив просыпается и Барнс чуть ли не силой впихивает в него еду.