– Берди? – переспросила Мари. – Нашим соседом? Разве у него есть животное?
– Люблю тебя, – он притянул жену поближе и нежно поцеловал её, как не делал уже очень давно. – Звони, если будешь волноваться или что-то понадобится. Я на связи и примчусь в любой момент. Когда дороги свободны, здесь всего минут пятнадцать езды.
На обратном пути ему пришлось сделать небольшой крюк за пиццей. Нужны были силы, чтобы провести целую ночь без сна. Ему предстояло узнать, как начиналась история любви, которая закончилась так трагично.
– То был январь, – начал Филиппе, – наступили долгожданные каникулы. Я отправился в университетскую библиотеку, где работал над своей первой книгой. Ну, или скорее, пытался. Уже пару недель бился над третьей главой. Никак не шло, решил, что муза окончательно меня покинула. Когда такое случалось, я брался перечитывать моих кумиров – Грина, Хокинга, Пенроуза. Чтобы поймать настрой и писать так же легко. Но тогда ничего не помогало, и чужие шедевры вызывали лишь зависть. Я понимал, насколько они хороши. Слова перетекают по каплям в маленькие ручейки, впадают в озёра-абзацы, а те уже в моря глав. Становятся неизведанным океаном, в котором хочется не только помочить ноги, а нырнуть с головой. Я мечтал написать собственный океан, который будут ценить и восхищаться им. Хотел, чтобы в учебниках написали: «Дебютная книга Филиппе Берди, написанная в таком-то году нашей эры, одна из величайших научных работ. Она рассказывает о теории струн и описывает красоту нашей Вселенной, невероятные парадоксы бытия».
“О, Филиппе, они напишут”, – поддержала Лия.
– Признаюсь, совсем нескромно, – продолжил Филиппе и улыбнулся. – Я был молод, амбициозен и полон надежд. Но в тот день казался себе бездарным писакой. В порыве ярости я стукнул кулаком по столу. Хорошо, что библиотекаря в тот момент не было в зале.
– Штраф за нарушение тишины? – пошутил Кристофер.
– Если бы! – ухмыльнулся Филиппе. – В наказание бесконечные нотации. Настолько нудные, что я готов был даже заплатить лишь бы она перестала.
– Так что же произошло дальше? – полюбопытствовал Кристофер.
– Я боязливо огляделся по сторонам и увидел красивую незнакомку. Она внимательно посмотрела, мне стало неловко за свою глупую выходку. Извинился, сказал ей, что это вышло случайно. Она улыбнулась, а я улыбнулся в ответ, – Филиппе замолчал и закрыл глаза, возвращаясь в тот момент. – Она спросила меня, не я ли случайно профессор Филиппе Берди. Говорила с акцентом, но ударение в моей фамилии поставила правильно. Сказала, что хочет стать моей студенткой. Лия была чудо как хороша, и я вовсе не хотел становиться её преподавателем. Несмотря на то, что совсем недавно моё сердце разбили, я уже был очарован ею и мечтал пригласить на свидание. Тут зазвонил телефон, прервав нашу беседу.
– Ваша бывшая? – уточнил Кристофер.
– Не торопитесь. Вы всё узнаете, – и он закрыл глаза, вспоминая тот звонок.
– Филиппе, это какой-то кошмар! – пожаловалась Софи. – Эти идиоты всё перепутали, и теперь оранжерея клиентки напоминает садик куклы Барби! Она ненавидит розовый. Выглядит ужасно. Прошу тебя, приезжай. Рабочие пытаются убедить меня, что это фуксия. Я устала спорить, что всё равно не подходит. Они меня не слушаются, нужно заставить их перекрасить до завтра. – Софи была готова разреветься. – Меня могут уволить, пострадает репутация. Ты нужен мне! Я знаю, как ты умеешь убеждать. Прошу тебя.
– Хорошо, – недовольно выдохнул он. – Скоро буду, только свари мне кофе.
– Я положил трубку и заметил, что Лия смотрит на меня с интересом, – продолжил Филиппе. – Гадала, кто же звонил, и боялась, что сейчас я уйду, не решившись назначить ей встречу. Но я решился. Помог сестре и в назначенное время пришёл в «Шекспир». Она уже ждала меня, в том шикарном зелёном платье.
“Малахитовом”, – поправила Лия.
– Малахитовом, – исправился Филиппе. – Весь вечер мы обсуждали её работы, мои работы, не захотели расходиться, даже когда закрылся бар. Поднялись ко мне. Проговорили до самого утра. Уснули лишь, когда силы окончательно покинули нас. Она на диване, а я в кресле.
“Как маленькие дети, что ждут появления Санты и боятся его пропустить”, – Лия нашла удачное сравнение.
– Я проснулся около полудня, учуял запах кофе и еды. Лия готовила яичницу, будто была здесь хозяйкой уже много лет. Мне захотелось просыпаться так каждый день, чтобы она была рядом. Полюбив её всем сердцем, я понял, что никто кроме неё не в силах его разбить.
– Между вами ничего не было той ночью? – Кристофер немного покраснел.
“Мужчины”, – фыркнула Лия.
– Нет, – улыбнулся Филиппе. – Мы не целовались, не занимались любовью. Потому что не было здесь искры и любви с первого взгляда, сжигающей страсти. Она уже долгое время знала меня, мне казалось, что я знаю её всю жизнь. Всё было естественно, точно кто-то прописал сценарий. Некуда было спешить, мы, наконец, нашлись, – Филиппе замолчал и подумал: “Только тот, кто сочинял историю нашей любви, вычеркнул Лию из этой пьесы, будто она была лишним звеном”.
Утром Эми зашла в комнату ожидания и увидела, что Кристофер и Филиппе спят на диванчиках. Мужчины замёрзли и укрылись своими куртками. Мусор от пиццы аккуратно собран в пакет. Ей стало стыдно за вчерашнее, зря она вспылила. Ещё никто из хозяев больных животных, не оставался здесь ночевать. Эми тихонько закрыла за собой дверь и отправилась в ближайшую пекарню, где купила сэндвичи и ароматный кофе для Филиппе и Кристофера, чтобы загладить свою вину.
Через три дня Тесси выписали. Оказалось, что есть небольшие осложнения из-за переохлаждения, но самое страшное позади. Софи постоянно звонила брату справиться, как он. Филиппе скрывал, что находится в клинике, врал ей, что всё хорошо. Сам ни с кем особо не общался, просто сидел и смотрел в окно. Со стороны казалось, что он наблюдает за прохожими. На самом же деле, Филиппе заглядывал вглубь себя. Смотрел воспоминания, как фильм. Прокручивал их снова и снова. Даже сейчас Лия словно была с ним – отпускала едкие комментарии по поводу персонала, ревниво сопела вслед каждой хорошенькой девушке. Филиппе старался не реагировать, чтобы другие не заметили. С Кристофером после той ночи откровений они больше не общались, было неловко за свою слабость, за то, что сосед теперь знает так много.
Дома Филиппе обнаружил, что в холодильнике пусто: “Заказать еду? О, нет. Только не китайская лапша или пицца. Может, попросить Софи приготовить что-нибудь вкусненькое? Или сходить в кафе? – он стоял с открытой дверцей, и смотрел на упаковку молока. Никак не мог выбросить, ведь его покупала Лия. Обычное молоко, которое каждый раз попадалось ему на глаза и выводило из себя. – Нормально ли ненавидеть просроченные продукты? Не сметь прикоснуться?” – разозлился Филиппе и нехотя побрёл к «Альфредо».
Погода была такой же ужасной, как и на похоронах, только ветер чуть тише. Всё равно казалось, что он всюду и проникает в душу, выстужая её, как опустевшую квартиру. Тесси осталась дома. Филиппе боялся, что долгая прогулка может ей навредить.
Хозяином и шеф-поваром был крепкий, коренастый мужчина, с густыми усами, которые он всегда закручивал, когда скучал. Кучерявые рыжие волосы забавно выглядывали из-под колпака. Многие шутили, что Альфредо с такой внешностью суждено было стать поваром или работать в цирке.
«Давай возьмём сегодня что-нибудь посытнее, я проголодалась”, – попросила Лия.
Филиппе открыл дверь, придержал, чтобы пропустить её вперёд. Звякнул колокольчик. Очнувшись от наваждения, он чертыхнулся и, поспешил войти.
– Здравствуй, здравствуй, – Альфредо грустно улыбнулся.
– Мне нужно… – Филиппе понял, что и он уже знает, – а есть что-то обычное, домашнее? Столько, чтобы я не думал о еде пару дней или даже неделю, – оставил право выбора за Альфредо, а сам сел за их столик у окна. Разглядывал редких прохожих, которые кутались в тёплые одежды, забавно хмурились.
До Лии он и сам не любил такую погоду. Но всё стало иначе, когда у них появилась своя традиция. Они заранее готовились к холодам – закупали еду, проверяли запасы свечей. Филиппе брал отгулы, и целую неделю можно просидеть дома, работая над общим проектом. Прерывались лишь на вкусный ужин из любимой пекарни и хороший фильм. Мир за окном переставал существовать.
– Ну вот, всё готово! – Альфредо подал ему пакеты с едой. – Одноразовых контейнеров не оказалось, эти вернёшь, когда сможешь.
Повар соврал про контейнеры, ему было важно увидеть профессора снова, узнать, что с ним всё хорошо. За несколько лет он сильно привязался к нему и его красавице жене. Когда узнал о её смерти, сам горевал, как о близком друге. Лия была мила с ним и смеялась звонче любого колокольчика.
– Обязательно верну, – Филиппе хотел ещё добавить «спасибо, что без жалости», но вовремя решил, что не стоит.
Добравшись до дома, Филиппе решился выйти в Интернет. Там его ждали сотни, тысячи непрочитанных сообщений. “Всеобщее любопытство настигает меня, – злился он. – Раньше писали на электронную почту – необязательно отвечать сразу, можно и вовсе соврать, что письма потерялись, попали в спам, или что ты ещё не был в Сети, а тут тебя сдают с потрохами”.
“Сколько же девиц тебе написывает. Наверняка, хотят утешить”, – едко высказалась Лия.
Филиппе удалял сообщения, стараясь не читать их. Все сожалели, все, кто хорошо или только мельком был с ним знаком. Он не понимал: “Почему этим людям так хочется прикоснуться к моему горю? Неужели мне от этого должно стать легче?”
Не заходил в Сеть со дня её смерти и вот наткнулся на сообщение от Лии: «Люблю тебя…». Открыл его, в панике нажал «удалить», а потом «выйти».
«Почему ты не прочитал? Почему же ты не прочитал Филиппе? – спрашивала жена. – Неужели ты не хочешь знать?»
Выйти. Сбежать. Но тут же пожалел об этом. Что если там было о ребёнке или о том, что случилось? Вдруг там был ответ?
Следующую неделю Филиппе просидел дома. Он бездумно перелистывал каналы, ходил в одном и том же, в водолазке и джинсах Питера, на ночь не раздевался, а заворачивался в халат. Нужно было бы уже переодеться, прибраться и принять душ, но где взять сил? Его пугала мысль о том, чтобы снова заглянуть в шкаф и увидеть вещи жены. В прошлый раз он достал свитер, который всё ещё пах её духами и пролежал с ним весь день. На улицу выходил ненадолго, только для того, чтобы выгулять Тесси. Вспомнил фильм, где девушка после смерти мужа долго не могла привыкнуть наливать одну чашку кофе по утрам. Для него же, напротив, было удивительным, находить на столе пустую и грязную “горечь-и-боль”, которую он утащил из участка, разбросанные упаковки из-под пиццы и фастфуда. В холодильнике всё ещё стояла та упаковка молока. Картонная коробка сильно вздулась. Он не понимал, почему не может её выбросить. Почему простые вещи теперь имеют над ним такую власть? Оброс некрасивой щетиной. Не смотрелся в зеркало. Ему было всё равно, что теперь он дурно пахнет и стал походить на бездомного. Всё это расстраивало только Софи.
В один из вечеров в дверь настойчиво позвонили. Филиппе никак не отреагировал на звук. Казалось, что это его не касалось. Трель звонка раздалась вновь. Тесси негромко тявкнула. Он тихонько подкрался к двери, чтобы посмотреть, кто решил его потревожить, но громко скрипнула половица.
– Берди? – незнакомый мужской голос по ту сторону звучал властно. – Филиппе Берди, это вы? Откройте, полиция.
Он посмотрел в глазок и увидел двух полицейских. Покорно отворил и впустил их. Не стал просить показать документы или спрашивать, имеют ли они право приходить к нему без предупреждения. “Ковёр испачкают”. Но и эта мысль не вызвала сильных эмоций, хуже его квартира уже вряд ли будет выглядеть.
– Филиппе Берди, мы вынуждены задержать вас по обвинению в убийстве Лии Монтгомери. Вы имеете… использовано… в суде.
– У меня больная собака, нужно позвонить сестре, чтобы она её навещала, – голос Филиппе был спокойным, бесцветным. «Скрутят?»
– Звонок вы можете сделать из участка, – грубо ответил один из них. Чем только не оправдывались те, кого они арестовывали, как только не умоляли, не забирать их. Он уже настолько привык быть с ними жёстким, что даже толком не понял просьбы, не стал вникать.
– Хорошо, тогда я готов идти, – Филиппе опустился на колено, чтобы погладить Тесси на прощание. Злой полицейский схватился за пистолет, а собака заскулила. – Не волнуйся, Софи присмотрит за тобой, – шепнул Филиппе, не замечая, что на него направлено оружие. Он спросил, есть ли у них ордер на обыск его квартиры, и получил положительный ответ. Удивился: “Прошло много времени. Если ничего не нашли при первых двух обысках, почему решили, что найдут что-то сейчас? Надеялись, что я расслабился?”
– Хорошо. Боюсь, что Тесси, моя собака, будет волноваться, – пояснил Филиппе. – Мой сосед Кристофер мог бы посидеть с ней, пока вы не закончите. Он живёт этажом выше.
– Не переживайте, мы не изверги и позаботимся о животном, – успокоил добрый полицейский.
В машине играла "Poets of the Fall – Sleep". Филиппе не знал, куда именно его везут, как долго он там пробудет – может, пару дней, а может, годы. Его мучили странные мысли: “Будут ли проверять на детекторе лжи? А если да, то какие вопросы зададут? Вскроют ли почту? Станут ли читать все эти ужасные письма, которые наверняка придут ещё. Я дам им пароль, если они всё это удалят. О, Тесси, главное, чтобы она окрепла. Может, стоит нанять платного адвоката? Софи будет волноваться”. Все эти мрачные мысли заставили Лию замолчать, а ведь она редко оставляла его.
Полицейские ехали молча. Давно они не встречали такой покладистости. Нет, конечно, не все убийцы были похожи на убийц, кроме самых отъявленных психов. Но им не верилось, что этот тихоня отравил беременную жену, да ещё в своём же баре. В воздухе витало такое горе, что страшно было лишний раз вдохнуть. Вдруг заразно? Им почему-то стало тяжело на душе. Поэтому они привезли его в участок, поскорее оформили бумаги и разъехались по домам. А засыпая, им привиделось, как Филиппе обнимает Тесси, шепчет о том, что всё будет хорошо. Но будет ли?
С Филиппе обращались вежливо, будто он снова держал в руках ту зелёную кружку «горечь-и-боль». Всё происходило как во сне: было сложно сосредоточиться, приходилось переспрашивать по нескольку раз. Ожидал, что за рассеянность придётся поплатиться, что вот-вот на него накричат или ударят, решив, что он издевается. Наконец, его отвели в камеру и оставили одного. Здесь было чисто, хоть и неуютно. Небольшая кровать со старым матрасом застелена тоненьким колючим одеялом. Одиночная камера, наглухо закрытая, с массивной дверью и маленьким окошком. Прошёлся по периметру.
“Как меня угораздило? – думал Филиппе. – Как хорошо, что бабушка и родители не дожили до этого момента. Почему я воображал себя лучше других? Относился к людям высокомерно, это казалось правильным, ведь я умнее. Да и как не смотреть сверху вниз, если я знал, как всё устроено и интересно рассказывал об этом. Как не зазнаться, когда студенты обожают, а лучшие учёные считают мои работы выдающимися. Чёрт возьми, я признан элитой научного мира. Да что там, мы с Лией были частью этого мира. Но нас больше нет. Её нет. Мне нравилось, рассказывая о себе в интервью, подчёркивать, что я из семьи риелторов, а, следовательно, о протекции и речи быть не может. Кем я мнил себя? Самоучкой, феноменом, талантом, гением? Фортуна не всегда была благосклонна, отбирала самых близких. Но я становился сильнее и думал, что уже ничего не страшно. Что я машина, сталь и кремень, вознесённый на вершину своими фанатами. Ошибочно полагая, что всё мирское не сможет меня сломать. Но ты смогла. Очищала меня как лук. Слой за слоем, смеясь и плача. И вот смотрите-ка, нашла мою душу, да ещё такую ранимую. То самое естество, без капли нарциссизма и надменности, умеющее любить в ответ. Ненавижу тебя за это. Если б ты не подобралась так близко, может, сейчас я бы не видел свет этой давно погасшей звезды, не мучился. Не слышал бы твой голос, этих ужасных “Приходи и спаси нас, пожалуйста, спаси нас”. Да, я виноват, но и ты виновата! Зачем ты сделала это? Зачем? Неужели не могла простить меня. Уйти, устроить скандал, истерику? Одним глотком убила нас троих. Филиппе Берди теперь другой человек, который не просчитал наперёд и больно упал. Кто я теперь? Кто я без тебя?»