Ему никто не ответил. Пение птиц смолкло. Вокруг стояла гробовая тишина.
Немного помедлив, Зинин собрал побольше сухих веток, развёл костёр и вскипятил воду. Доев остатки провизии и утолив жажду, Павел потушил огонь и принялся бесцельно бродить по окрестностям. Через какое-то время он наткнулся на дикую яблоню. Её маленькие зелёные яблоки были кислыми и терпкими на вкус. Набрав их в изрядном количестве, он взобрался на ближайший пригорок и попытался выйти на связь по рации. В эфире по-прежнему было молчание.
Зинин вернулся на место своей последней стоянки и, от нечего делать, набрал ещё веток для костра. Гнетущее безмолвие окружающего леса казалось ему сейчас более ужасным, чем вой стаи волков.
Постепенно стемнело. Павел лёг в свой спальный мешок и не мог заснуть. На небе взошла полная луна, озарив лес своим бледным светом. Зинин смотрел на окружающие его тёмные стволы деревьев и вдруг заметил, что у одного из них, где-то метрах в стах, стоит чёрный силуэт. Видимость была плохая и разобрать что-либо отчётливо на таком расстоянии не получалось, но Павлу показалось, что это силуэт человека в плаще с накинутым на голову капюшоном. Зинин следил некоторое время за ним, и в какой-то момент ему стало казаться, что силуэт немного приблизился. Долго не рассуждая, Павел включил налобный фонарик, направив его свет в сторону силуэта. Ничего, кроме деревьев. Выключив фонарик, Зинин на короткое время перестал различать что-либо на таком удалении, но потом глаза привыкли к темноте. И Павел вновь увидел силуэт. Примерно там же, только ещё немного ближе. Собравшись с мужеством, Зинин осторожно встал и сделал несколько шагов по направлению к тёмной фигуре. Она тоже, вроде бы, немного приблизилась. Не удержавшись, Павел опять включил фонарь и опять не увидел ничего, кроме леса.
- Кто здесь?! У меня ружьё! - крикнул Зинин от страха. Ответа не последовало.
Вернувшись к спальнику, Павел взял ружьё, проверил, что оно заряжено, и выключил фонарик. Когда зрение вернулось к максимуму чувствительности, он опять увидел силуэт, ещё ближе, чем прежде. Взяв его под прицел, Зинин принялся очень медленно красться ему навстречу. С каждым шагом силуэт становился всё более отчётливым, хотя по-прежнему оставался чёрным пятном без какого-либо намёка на внутреннюю структуру. Когда до него осталось метров двадцать, силуэт начал медленно двигаться в сторону, но только тогда, когда Павел делал шаг. Охотник прошёл ещё пять метров, слыша лишь стук собственного сердца, когда силуэт окончательно скрылся за деревом. Не сводя с него глаз, Зинин начал медленно обходить его. Вскоре он поравнялся с этим деревом, но за ним никого не было. Павел оглянулся назад и замер: силуэт стоял прямо над его спальным мешком.
"Я здесь охотник, чёрт побери!" - подумал Зинин. Взяв тёмную фигуру под прицел, он совладал с разбушевавшимся дыханием, убедился, что его рука тверда, как обычно, и выстрелил на выдохе. Грохот прокатился эхом по безмолвному лесу и затих вдали. Силуэт не шелохнулся, хотя пуля точно должна была угодить в его середину. Павел с детства великолепно стрелял, мог попасть даже в глаз белке, сидящей высоко на дереве. Мороз пробежал у него по коже. "Это только в моей голове, или там действительно что-то есть?" - мелькнула необычная для него мысль. Он всегда был уверен в своей вменяемости и безусловно принимал за реальность всё, что видит. Сейчас же эта уверенность дала трещину.
Передёрнув затвор ружья, Зинин крадучись направился к своему спальнику и чёрной фигуре, стоящей над ним. Когда их разделяли те же двадцать метров, фигура вновь двинулась в сторону. У Павла в голове боролись два жгучих желания: стрелять и не стрелять. "А что, если позади меня что-то есть, и, выстрелив, я не успею передёрнуть затвор?", - вдруг мелькнула мысль. Зинин лихорадочно обернулся, но позади него был только лес. Посмотрев в сторону своего спального мешка, он обнаружил, что фигура исчезла. Повертевшись на месте в попытках увидеть чёрный силуэт и не найдя его, Павел на полусогнутых ногах добежал до спального мешка и опять осмотрелся. В этот раз он обнаружил фигуру в полусотне метров, но с другой стороны.
Собравшись с мыслями, Зинин не придумал ничего лучше, чем разжечь костёр, не теряя тёмной фигуры из виду. Когда оранжевые языки пламени разгорелись, силуэт просто слился с окружающей его тьмой. Разглядеть что-нибудь там, куда не доставал свет от огня, Павел уже не мог.
Всю ночь он просидел у костра в обнимку с ружьём, постоянно осматриваясь и не сомкнув глаз. Когда забрезжил рассвет, никакой фигуры поблизости не оказалось. Затушив костёр, Зинин решил прочитать молитву. Он не помнил никакой, кроме "Отче наш", хотя и считал себя православным. Скорее, он был православным по инерции, просто потому, что его когда-то крестили и когда-то водили в церковь. Вера его никогда не интересовала. По сути, он не верил ни в Бога, ни в какие бы то ни было мистические или потусторонние силы, и посещал церковь раз в год на Пасху лишь для того, чтобы соблюсти традицию. Сейчас же он не понимал, что с ним происходит, события последних дней выпадали из его картины мира. Ему нужно было что-то, за что можно зацепиться, какая-нибудь спасительная соломинка для поддержания надежды, и поэтому он вспомнил о Боге. Конечно, Бог не оставит его. Нужно лишь помолиться, и всё это сумасшествие непременно закончится!
Павел три раза прочитал "Отче наш", крестясь после каждого раза, перекусил яблоками и отправился в путь, преисполненный надежды. Вокруг по-прежнему стояла могильная тишина, но он этого не замечал, напевая себе под нос какую-то весёлую мелодию. Часа через три он поднялся на пригорок, и перед его глазами возникли всё те же злополучные дома.
"На этот раз обязательно получится!" - подумал Зинин, прочитал ещё раз "Отче наш", перекрестился, перекрестил посёлок и отправился прямиком к нему. Он бодро, несмотря на бессонную ночь, спускался с пригорка, бодро шагал по ровной лесистой местности, но когда дорога опять пошла на подъём, его бодрость начала улетучиваться с каждым шагом. В конце концов, он всё же забрался на пригорок и взглянул с его вершины. Впереди простирался лес, позади виднелся посёлок.
Павел прислонился к ближайшему дереву, сполз на землю и закрыл ладонями лицо. Ему хотелось кричать и плакать. "Да что же это? Когда это закончится?.."
Он убрал ладони от лица, встал и легко зашагал обратно к посёлку. Прошло совсем немного времени, и лес расступился перед ним. Он вышел на дорогу, идя к посёлку, до которого теперь было рукой подать. Его счастью не было предела. Он подошёл к автобусной остановке, и как раз подъехал автобус. Он сел в него, и автобус поехал прочь от этого ужасного места. Время в дороге пролетело незаметно, и вот он уже дома. Вот его любимые чучела, все до одного! Он любовался ими, гладил их. Вот чучело волка, медведя, росомахи, кабана, лисы... Лисы... Что-то странное было в лисьих искусственных глазах. Зинин наклонился к ним, пытаясь понять, что не так, и вдруг понял: глаза лисы не просто смотрели, они видели. Павла точно обдало кипятком, он попятился назад, а чучело лисы медленно повернуло голову в его сторону. Все остальные чучела тоже взирали на него. Задыхаясь от ужаса, Зинин развернулся, чтобы убежать, но встретился взглядом с чучелом головы оленя, висящим над дверью, того самого оленя, которого он ранил несколько дней назад.
- Но я ведь не нашёл тело... - прошептал Павел, словно пытаясь оправдаться.
Чучело посмотрело на него спокойным, пристальным взглядом.
- Зачем ты убил нас? - тихим человеческим голосом спросило оно.
- Я... я... - язык застрял у Павла в горле. Он хотел броситься наутёк, но тут картинка расплылась перед его глазами, и он проснулся. Он по-прежнему сидел на пригорке под деревом, вокруг был лес, километрах в четырёх виднелся недостижимый посёлок, а солнце клонилось к закату.
Постепенно придя в себя, Зинин встал и опять пошёл в сторону посёлка. Спустившись с пригорка, он прошёл примерно столько, что должен был уже оказаться среди домов, выбрал подходящее место для костра и принялся собирать хворост. Спустя некоторое время яркие языки пламени озарили темнеющий лес. Павел сделал запас сухих веток с избытком - он собирался поддерживать огонь всю ночь.
Тишина. Она бывает приятной, сейчас же она сводила Зинина с ума. Он слышал лишь потрескивание костра. Из окружающей его тьмы не доносилось никаких звуков - ни дуновения ветерка, ни крика птицы, ничего. Стоит ли там, в безмолвной мгле, эта чёрная фигура? Он не знал. Как не знал и о том, сможет ли выбраться отсюда.
Всё, что ему оставалось, - это размышлять. Он размышлял о своей жизни: о своих поступках, достижениях, отношениях с другими людьми. Вполне возможно, он скоро умрёт, а значит, имеет смысл подвести итоги. Был ли он хорошим человеком? Наверное... хотя, это как посмотреть. В конце концов, кто ему судья? Кто может определить, что нужно сделать, чтобы быть хорошим? Бог? Да, пожалуй. Вот только кто и когда спрашивает его совета? Священники? Нет, они судят всё сами. Те же, кому, по их словам, он отвечает, обычно лежат в психлечебницах.
Что Павел Фёдорович Зинин оставит после себя? Целую коллекцию чучел. Неплохо, наверное. Многие оставляют после себя лишь могилку с дешёвой табличкой. Но зачем все эти чучела, какой в них смысл? Зачем он вообще этим занимался? "Охота - занятие для настоящих мужчин", - сказал Павел сам себе. "Для настоящих мужчин есть много занятий, почему именно охота?" - возразил его внутренний голос.
Зинин никогда по-настоящему не задумывался, почему стал охотником. Охота была для него настолько естественной, что, по сути, он имел лишь три состояния души: подготовка к охоте, охота и подведение результатов охоты. Когда всё это началось? Павел вспомнил своё детство. Ещё маленьким мальчиком он ходил на охоту со своим отцом. Отец... он занимался с ним, только когда они были на охоте. В остальное время он не замечал существования сына... В этом всё дело? Охотясь, он чувствовал, что нужен отцу, что тот любит его?.. Возможно. Но его отец давно умер. Должно быть что-то ещё.
- Просто охота - это захватывающее мероприятие. Как компьютерные игры для всех этих малолеток, - сказал Зинин вслух.
- Да, конечно, - ответил он сам себе. - Но почему именно чучела?
- А как доказать, что ты был на охоте и достиг успеха?
- А разве мне не плевать на мнение всех этих людишек?
- Плевать, конечно. Но...
- Да, мне не плевать на себя. Я хотел доказать себе, что чего-то стою. И эти чучела - подтверждение моей состоятельности. Я просто самоутверждался благодаря им, потому что во всём остальном был полным неудачником. Глядя на них, чувствовал свою власть, наслаждался тем, что кому-то пришлось хуже, чем мне.
- Чушь. Это просто охотничьи трофеи. И стоят они недёшево.
- Ну вот, я уже спорю сам с собой. Совсем с катушек съехал.
Зинин замолчал, не раскрыв рта до самого утра. С восходом солнца, впрочем, лучше ему не стало. Он пробовал идти в других направлениях, но неизменно возвращался на исходную точку. Набрал ещё диких яблок. Голод постепенно давал о себе знать, и утолить его такой пищей вряд ли было возможно. Он пробовал выйти на связь по рации с нескольких пригорков и каждый раз безрезультатно. Спал плохо, мало и только при свете солнца. Так прошло несколько дней.
По ночам ему становилось всё труднее не заснуть. Голод уже вовсю мучил его, тяжело было думать о чём-либо, кроме еды. Он повсюду искал её, но не мог найти ничего, кроме зелёных яблок. В этом лесу не было ни животных, ни птиц, ни даже насекомых. Только он один.
С очередным наступлением темноты ему показалось, что он видит чёрный силуэт, несмотря на яркое полыхание костра. Фигура стояла близко, на границе света и тьмы, но стоило ему сконцентрировать на ней взгляд, как она ускользала в сторону. В какой-то момент ему стало мерещиться, что она не одна. Угловым зрением он фиксировал какое-то неясное движение теней. Подбросил в костёр ещё хвороста. Пламя разгорелось ярче, однако круг света немного сжался, словно окружающая тьма давила на него. На ближайших деревьях исчезли оранжевые отблески, будто что-то загораживало стволы и листву.
Павел вскинул ружьё и принялся вертеться на месте, пытаясь взять цель под прицел, но целей стало слишком много. Неясные фигуры скользили во мгле, и у Зинина возникло стойкое чувство, что кто-то стоит за его спиной. Он резко развернулся - позади никого не было, но чувство никуда не исчезло. Повертевшись короткое время, Павел не выдержал и выстрелил. Ничего не изменилось. Тени постепенно сужали круг.
Передёрнув затвор, Зинин в отчаянии приставил дуло себе к подбородку. Тени никак не отреагировали, кружась в своём расплывчатом танце. Простояв так несколько секунд, Павел не смог нажать на спусковой крючок. Отбросив ружьё в сторону, он закричал:
- Что вы хотите?! Убить меня?! Да пожалуйста! Я иду!
Не помня себя от ужаса, Зинин широкими шагами направился прямиком во тьму, точно вообще не знал, что такое страх. Он упорно шёл сквозь заросли кустарника, не видя перед собой ни зги, пару раз столкнулся с деревом, и, в конце концов, споткнулся о камень и упал на землю. Попытался подняться, но не смог. И заплакал.
- Простите меня! - простонал он сквозь слёзы. - Мне правда очень, очень жаль! Я убил вас, потому что я ничтожество, но хотел доказать всему миру, что это не так! Простите меня, пожалуйста!
Силы окончательно оставили его, и он потерял сознание...